Сказание о Старом Урале - читать онлайн книгу. Автор: Павел Северный cтр.№ 131

Но незадачливый Степан Чумпин после выхода из крепости в сумеречный вечер 23 января семьсот тридцать шестого года исчез. Живым его больше никто не видел, но память о нем сохранилась. Молва народная напоминала о нем. Сами люди строили разные домыслы о его исчезновении. От людей, которые по весне того года рубили плотину на реке Кушве, пошла весть, будто Степана Чумпина сожгли на вершине горы Благодать его же сородичи на молебном костре.

Сожгли его за то, что осмелился против воли богов и духов открыть русским тайну священного места. Но ходила по Уралу и иная молва о Чумпине. Мрачная. Приплелось к ней имя Акинфия Демидова. Этот сказ пошел от демидовского приказчика Мосолова. Сказывали люди, что хвастал тот во хмелю по тагильским кабакам, будто по его приказу верный ему человечишко выпустил на волю православную душу из языческого тела Степана Чумпина. Не простил вогулу злопамятный Мосолов своего конфуза перед хозяевами. А случилось злое дело так: выследил холоп Чумпина возле крепости, когда тот упрятал под зипун двадцать рублей и был переполнен самыми радужными надеждами. Он весело бежал на лыжах по сугробам; мела в те сумерки колючая поземка, и не услышал Чумпин шуршания чужих лыж. А потом, в глухом овраге, упал на снег замертво, с пулей в спине.

Народ уральский принимал за правду и ту и другую молву. И каждый верил той, какая ближе душе. Истиной же было только то, что шаги Степана Чумпина на уральской земле следов больше не оставляли.

Акинфий Демидов, убив Сусанну, месяца три изнывал от припадков тоски, раскаяния и одиночества, находился во власти покаянного религиозного исступления. Всякую ночь служили по усопшей панихиды в соборе, и сам убийца жарко молился, тепля лампаду перед свежезамурованной нишей в подземелье.

Однако в канун рождества по-демидовски неожиданно Акинфий укатил в столицу и вернулся только весной, когда в крае закипела постройка нового казенного Кушвинского завода. Вернулся домой Демидов бодрым, без следа недавних переживаний. Сразу начал расшевеливать и без того не застойную жизнь своих вотчин.

Не желая отставать от кипучей деятельности Татищева, Демидов разогнал своих рудознатцев на поиски рудных мест. Поиски были успешными, заводчик засыпал Горную канцелярию новыми заявками. Если найденные места оказывались уже ранее объявленными, но сулили Демидову выгоду, он всеми правдами и неправдами отнимал их у владельцев.

Заводчики-конкуренты, такие, как Строгановы, Турчаниновы, Осокины, Всеволожские, пораженные пиратским самоуправством Демидова, пробовали отстаивать свои права и жаловаться в столицу и в Екатеринбург, но демидовские рублевики, вовремя положенные на весы правосудия, обычно перетягивали чашу в пользу уральского конквистадора.

Неприятностей у Демидова, как всегда, было немало. Татищев все же собрался послать в столицу донесение о колыванской серебряной руде, и на этот раз посланец благополучно миновал все демидовские заставы на дорогах. Но счастье и тут не изменило Акинфию, судьба не дала его в обиду. Он сам в это время был в столице, и гонец от Мосолова успел оповестить его о донесении генерала. И Демидов в ранний утренний час самолично явился к государыне, чтобы объявить ей о найденной на Алтае серебряной руде. На радостях получил он прямо из августейших рук звезду. А следом за этим, осмелев от монаршей милости, Демидов обратился в казну с неслыханным предложением: он обязался покрыть все недоимки по государственным подушным налогам и податям, прося взамен уступить ему в единоличное владение все солеварни, имеющиеся в Российской империи, и дать право повысить продажную цену соли. Цель этой грандиозной денежной операции заключалась в том, чтобы пустить по миру своих главных уральских соперников – Строгановых. Предложение заводчика вызвало настоящий переполох, не на шутку задело гордость владетельного дворянства и было отвергнуто, несмотря на то, что Демидова поддерживал сам Бирон. Он-то мог сказочно нажиться на этой спекуляции, а благополучие российского дворянства не слишком интересовало герцога.

К началу семьсот тридцать девятого года род Демидовых владел на Урале бескрайними угодьями плохо вымеренных лесных десятин. На семнадцати демидовских заводах работало более тридцати пяти тысяч человек. И все же людей не хватало, приказчики слали ходоков во все концы государства, и те посулами и мелкими подкупами заманивали работный люд. У соседей заводчиков Демидов уводил народ силой, и пресловутый Ялупанов остров был до отказа набит нестрижеными и небритыми кандидатами на демидовскую каторгу.

Легендарная слава уральского властелина все росла, доносы по-прежнему сыпались лавиной, но теперь особенно участились жалобы на воровство людей. Слухи эти тревожили помещиков, и любого потерянного крепостного ставили в счет Демидову.

Часто наезжая в столицу, Акинфий знал о таких доносах, но не придавал им особенного значения. Возвращаясь на Урал, он теперь избегал Невьянска. Управление вотчинами передал младшему брату, Никите Никитичу, которого народ прозвал Ревдинским оборотнем.

За три года Демидов только один раз встретился с сыном Прокопием и запретил тому приезжать на Урал без отцовского ведома и дозволения. На вопрос о Сусанне Захаровне Акинфий пояснил, что та пустилась в загадочный побег из Невьянска и найдена на лесной дороге ограбленной и убитой.

Прокопий позволил себе усомниться в правдивости ответа. Они сильно повздорили, и дело обязательно дошло бы до рукопашной, если бы в этот миг к Демидову не явился с визитом брат Бирона за очередной денежной подачкой.

Желая во что бы то ни стало сохранить дружбу с временщиком, Акинфий серебра не жалел, но, чтобы хоть немного отвлечь ненасытного временщика от демидовского кармана, переадресовать его интерес на иные источники обогащения, он начал исподволь приучать Бирона к мысли о сверхприбыльности нового, Кушвинского завода.

В старом Невьянске жизнь шла обычным чередом. За порядком смотрел Шанежка, а под наблюдением Саввы продолжалась денно и нощно чеканка рублевиков.

На косой невьянской башне колокола отбивали четверти, получасья и часы. Отсчитает большой колокол еще один, ушедший в вечность час, – и сыграют куранты всем знакомую мелодию...

У Василия Никитича Татищева забот и хлопот было по горло.

Столичным интригам он давно перестал дивиться и привык отмахиваться рукой от всевозможных петербургских слухов.

Навыка в выборе хороших слухачей у уральского горного командира не было. Поэтому, если он и заводил себе таких помощников, и здесь, на Урале, и там, в столице, толку от них было маловато. Узнавая о чем-либо важном, приятном или неприятном для уральского генерала, эти слухачи не торопились извещать своего начальника и были рады-радешеньки перепродать и свои сведения, и свое молчание о них всесильному Демидову. Тот, разумеется, не скупился на подачки именно тем агентам, которых Татищев почитал своими надежнейшими...

Татищев, окрыленный первыми успехами Кушвинского завода, уже выбрал, несмотря на столичную волокиту, места для новых казенных заводов на реках Туре и Имянной. Командир уже видел осуществление своей важнейшей цели – сделать казенные заводы прибыльными. Весь погруженный в работу, Татищев не интересовался тем, что задумывал против него в столице Бирон, исподтишка научаемый Демидовым. Татищева радовала каждая плавка на новом заводе, радовал и успех гранильного дела. Все обещало пойти как нельзя лучше, генерал Татищев жил и работал, полный надежд...