Ледяной смех - читать онлайн книгу. Автор: Павел Северный cтр.№ 10

— Скажи на милость! — Русоволосый священник, перекрестившись, поцеловал висевший на его груди серебряный наперстный крест.

— Что же вытекало, господа хорошие, из царского указа? — Мужчина снял пенсне, протер его пальцами, держа в руке. — Необходимо было всех российских верноподданных незамедлительно во всей империи приводить к присяге будущему, еще не названному, совершенно неведомому наследнику, известному пока только самому Петру Великому. На Урале и в Сибири было главное скопление беглой Руси, крестившейся двумя перстами, и, естественно, ожила молва, что по царской воле народ должен присягать неведомому, грядущему антихристу, да такому страшному, что его имя невозможно вымолвить.

— Кого царь Петр все же назвал своим наследником? — снова с прежним нетерпением спросила дама в горностаевой пелерине.

— Не успел император назвать наследника! Не успел. Попрошу не прерывать мое изложение вопросами. Ибо все расскажу по порядку. Итак, начались по Уралу и Сибири бунты, и в мае 1722 года вот в этом городке Таре начался бунт населения совместно с казачьим гарнизоном против принесения присяги не названному царем наследнику.

Слух о тарском бунте достиг столицы, и император, крутой до жестокости, не замедлил на него откликнуться своей волей. Присланный под Тару карательный отряд после многодневного сражения с городским гарнизоном захватил город. Началось жесточайшее следствие, повлекшее за собой массовые аресты и казни. Особенно бесчеловечно обошлось следствие с зачинщиками бунта. Их четвертовали и сажали на колы в назидание потомкам. После смерти Петра о бунте предпочитали хранить молчание. А казнено было более тысячи человек.

— Как вы узнали об этом? — у дамы в горностаевой пелерине невольно сорвался вопрос.

— Случайно, господа хорошие. Прочитал несколько строк в книге известного сибирского историка Словцова — и начал искать им подтверждения в памяти жителей города и, надо сказать, узнал много интересного. Если пойдете в город, обратите внимание на два больших деревянных креста на соборной площади. Старожилы их старательно обновляют. Официально известно, что поставлены они для молебствий, а на самом деле стоят на местах, где казнили бунтовщиков.

— Вы, видимо, бывали в городе?

— В молодые годы я учительствовал в Таре.

Тут к Настеньке с Суриковым подошла знакомая по пароходу дама, она только что вернулась из города. Настенька по ее взволнованному лицу догадалась, что она принесла тревожные новости.

— Анастасия Владимировна, если бы только знали, что я услышала в мясной лавке. Позавчера в городе было сражение с большевиками. Конечно, не с красными войсками, а только с сочувствующими им рабочими и крестьянскими отрядами. Они грабят деревни и села, обстреливают проходящие пароходы, даже останавливают их для ограбления и насилия над женщинами. Едва дошла до пристани: ноги стали совсем ватными. Мы-то ведь с вами на пароходе, да еще на каком шикарном. А сколько среди нас богатых людей. Что, если? Сохрани, господи, нас грешных. Извините, побегу: надо со всеми поделиться страшной новостью. Адмиралу не забудьте сказать. Простите, побегу…

* * *

Офицеры вернулись от коменданта на пароход с дмумя пулеметами, вооруженные карабинами.

Их появление разом разворошило в пассажирах недавние страхи. Богатые пассажиры уговаривали знакомых взять на сохранение их ценности; если отнимут у одних, то есть надежда, что у кое-кого они все же сохранятся.

Началось приготовление судна к обороне. Листами котельного железа укрыли рубку рулевого и в ней установили пулемет. Родители малолетних детей получили распоряжение на ночь уложить ребятишек в носовой части трюма.

От внимания пассажиров не ускользнула незначительная, на первый взгляд, мелочь на генеральском френче Случевского: золотые погоны заменили погоны защитного цвета. На них зигзаги едва намечены тонкими линиями.

* * *

Перед полуночью «Товарпар» покинул Тару. Шел по реке без сигнальных огней.

Настенька Кокшарова сидела на скамейке под окнами капитанской каюты, запахнувшись в шинель Сурикова. Она ушла из каюты, несмотря на просьбы отца и жениха. Ушла, чтобы не показать охватившего ее волнения: она узнала, что Муравьев назначен на время ночного пути к пулемету, стоявшему в рубке штурвального.

Ночь была прохладной и темной, с яркими высокими звездами. Порывами с берега дул ветер, наносил запахи смолы и прелого листа. Горизонт часто освещали фосфорические вспышки далеких зарниц.

Судно ритмично вздрагивало от работы мощных машин. Настенька невольно вслушивалась в монотонный перестук колесных плиц по воде.

Весь прошедший день настойчиво думалось о первом знакомстве с Муравьевым на небольшом разъезде за Москвой, когда деморализованные солдаты остановили пассажирский поезд, выгнали из него всех пассажиров, в числе которых оказались адмирал Кокшаров, Настенька и мичман Суриков.

Адмирал, придя на станцию за кипятком, случайно встретил коменданта санитарного поезда, поручика с анненским темляком на эфесе шашки, назвавшегося Муравьевым. Приятному молодому офицеру адмирал рассказал о печальном происшествии с высадкой. Сказал, что, покинув свое имение возле Пскова, намеревался добраться до Урала. Муравьев, выслушав адмирала, неожиданно предложил ему свое купе в поезде, и таким образом Кокшаровы прибыли в Екатеринбург.

Новая встреча с Муравьевым на пароходе воскресила в памяти Настеньки долгие дни следования санитарного поезда на Урал и его трогательные заботы о ней. Порывы ветра трепали волосы. Прядки щекотали лоб, ресницы, щеки, и Настенька все время смахивала их рукой. Она волновалась за жизнь Муравьева и не могла побороть в себе это волнение. Особая теплота окатывала ее при мысли о Муравьеве. Чувство нежности к нему зародилось еще в Екатеринбурге, когда читала на вечерах его стихи. Сегодня спрашивала себя, неужели любила Муравьева. Но тотчас гнала эти мысли. Все равно она не сможет оставить Сурикова.

Неожиданно на верхней палубе раздались выкрики команды и топот перебегающих солдат. Настенька поднялась и похолодела: на невидимом берегу горели костры. Сердце ее учащенно забилось, а рот заполнила горькая слюна. Она подумала, что это костры красных партизан. Прижавшись спиной к стене каюты, Настенька не отрывала глаз от приближавшихся костров. Они уже совсем близко, но около них нет людей. Может, партизаны скрылись в прибрежных кустарниках? Тогда в любую минуту могут загреметь их выстрелы, убивая и раня пассажиров. Прижимая ладони к стене, Настенька добралась до двери в первый класс, рванув её, вошла в темный коридор.

Утихомирив дыхание, прислушалась, но услышала только звон в ушах. Медленно дошла до своей каюты. Открыла в нее дверь. Увидела тусклый свет ночной лампочки, прикрытой адмиральской фуражкой. Глаза привыкли к полумраку. Разглядела, что окно завешено адмиральской шинелью. Отец спал, слегка похрапывая. Суриков спал, прикрыв голову подушкой. Несколько минут она стояла неподвижно, все еще ожидая выстрелов с берега и ответные с парохода. Тишина. Пароход продолжал путь, ритмично вздрагивая всем корпусом. Настенька подошла к своей постели, сняла шинель, легла, с удовольствием вытянулась, как будто помогая страху сползти с тела. Подложив руки под голову, прикрыла глаза.