Эпилог
За что люблю собак – за умение прощать. За великодушное превращение чужой вины в собственную.
Тиран жался к моей ноге, изредка поднимая морду и тычась в ладонь. В его взгляде читалось одно: «Хозяин, я прощен? Ты больше не отдашь меня в то место?»
Не отдам, конечно же, не отдам…
Если бы люди умели вот так же притворяться! Если бы не превращали проступок в преступление, делали первый шаг навстречу!
Хотя, наверное, тогда бы мы перестали быть людьми. У всех есть своя сила и своя слабость. У каждого – свои беда и боль. Холодный рассудок счетчиков, пассивное равнодушие куалькуа, безжалостность дженьш – где взять весы, чтобы понять, что хуже?
И если бы всегда, всегда удавалось переломить то, что заложено от природы, вколочено эволюцией, воспитанием, привычкой…
Опираясь на потрескивающий штакетник, я смотрел на соседнюю дачу. Еще и девяти не было, а там уже возились рабочие. Чуть в стороне от дома сооружалось что-то грандиозное. Я бы сказал, что это вертолетная площадка с ангаром. Работа шла быстро и абсолютно тихо, как во сне. Видимо, использовался звукозащитный полог, который с полгода назад стали ввозить с Андиана-7. Дорогая штука. Хорошо, что поставили, – у деда, как ни странно, сон крепче не стал.
Интересно, а скоро ли «новые русские» примутся строить у загородных домов стартовые площадки для межзвездных яхт?
Наверное, скоро.
Пусть я никогда больше не выйду в космос. Зато смогу любоваться стартующими кораблями. Просыпаться от тихого свиста рассекаемого воздуха.
Если, конечно, домашний арест после недельных допросов не сменится уютным сибирским санаторием…
Хлопнула дверь соседней дачи, и из дома пулей вылетел взъерошенный мальчуган. В шортах и незаправленной футболке, явно боясь опоздать. Увидев меня на прежнем месте, Алешка замедлил шаг. И все же направился прямо ко мне, а не кругами, как обычно.
– Привет, – первым поздоровался я. Тиран посмотрел на меня и не стал рычать на Алешку.
– Здравствуйте… – смущенно протянул мальчик. Помедлил секунду, потом решительно сказал: – А у вас обыск был. Двое суток подряд!
– Угу. – Я кивнул.
Алешка мялся, явно не решаясь расспрашивать. Потом любопытство пересилило.
– А где вы были?
– Далеко, – сказал я. – Очень далеко.
– На Цитадели? – Глаза Алешки загорелись. Конечно же, он был в курсе всех космических новостей. О сборе Сильных рас Конклава твердили все – пусть никто и не знал, чем он вызван.
– Дальше, – коротко ответил я.
– Отсюда видно?
Ядро Галактики с Земли, конечно же, видно. Но я не стал расстраивать мальчика.
– Нет.
Он продолжал стоять, ковыряя носком незашнурованных кроссовок землю. Я терпеливо ждал.
– Петр… а вы мне камешек не подарите?
Если бы он сказал «не привезли?», я покачал бы головой. А так… Я нагнулся, подобрал из-под ног обломок щебенки. Серый, пыльный, неотличимый от миллиона собратьев.
– Держи.
Мальчишка растерянно взял камешек. Повертел в руке, посмотрел на меня. У него подозрительно заблестели глаза. Не ожидал он такого издевательства от кумира… Ну должен же я хоть для кого-то быть кумиром!
– Это кусочек планеты, Алешка, – сказал я. – Маленький обломок маленькой планеты, на которой живут люди.
Он молчал.
– Самая обычная планета, парень, – терпеливо продолжал я. – Ничего особенного. Много воды, да и суши немало. Облака плывут как хотят. Дождь идет именно тогда, когда тебе не хочется. Грязи навалом, а леса чахнут…
Его взгляд вдруг стал тверже. И губы чуть дрогнули, но не в полудетском плаче, а в робкой улыбке.
– Самая заурядная планета, – повторил я. – Но у нас пока другой нет. Верно?
Мальчик кивнул.
– А самое главное, – переходя на шепот, сказал я, и Алешка приблизился на шаг, – мы не обязаны всех любить. И вовсе не должны всех ненавидеть.
– Я понял, – сказал Алешка, поднимая на ладони камешек. Разглядывая его так пристально, словно это был переливчатый топаз с Аттасси или призрачная обманка с Халдуина-12.
– Это самый главный камешек в твоей коллекции, – сказал я. – Самый-самый.
– Знаю, – согласился мальчик. Посмотрел мне в глаза: – Петр Андреевич, скажите, а меня возьмут в летное училище?
– Не знаю, – честно сказал я.
– А вы меня порекомендуете? Ну… когда вырасту, конечно.
– Разве это чем-то поможет?
Алешка явно удивился.
– Еще как!
– Тогда порекомендую.
Он кивнул и спросил:
– Можно идти?
Я едва сдержал улыбку.
– Иди.
Глядя на торопливо убегающего пацана, я думал о том, что вряд ли придется исполнять обещание. Никому не поможет мое поручительство. Особенно если дело касается космоса. Скорее навредит.
И все же приятно, когда тебя считают героем.
В кармане затрещал телефон. Я достал трубку, сказал:
– Алло.
– Петр, ты? – поинтересовался Данилов.
Надо же. И его отпустили? Я боялся, что бывшего сотрудника ФСБ будут допрашивать еще месяц-другой.
– А кто еще?
– Не спишь?
– Нет.
– Машина прибудет через пятнадцать минут. Приводи себя в порядок. Переоденешься в Звездном, сейчас готовят тебе костюм.
Я молчал, ничего не понимая.
– К Земле приближается церемониальный корабль Конклава! – рявкнул Данилов. – В окружении пяти торпп!
– И?.. – чувствуя, как все холодеет внутри, спросил я.
– Ты что, телевизор не смотрел? – заорал Данилов.
– Я – нет, – глядя на нырнувшего в дом Алешку, сказал я.
– Они прибыли на церемонию принятия Земли в Сильные расы! – Голос Данилова взвился – и вдруг упал до шепота: – Ты… ты и впрямь не знаешь?
Я покачал головой, словно держал в руках видеофон, а не дешевую сотовую трубку.
– Представитель Конклава заявил, что хочет вести переговоры по процедуре с Петром Андреевичем Хрумовым, – сказал Данилов голосом, мгновенно ставшим торжественным и казенным. – Сегодня собирается ассамблея ООН… ради подтверждения твоих полномочий.
С минуту мы оба молчали, словно пробуя нервы друг друга на износ.
– Петр, у тебя четверть часа на сборы! – не выдержал первым Данилов.
– Полчаса, – сказал я.
– Что? – закричал Данилов.