Нефертари. Царица египетская - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Моран cтр.№ 85

— Снимите с него плащ, — приказал Рамсес.

Исет в ужасе прижала ладонь к губам.

— Я спас тебя от убийцы! — закричал Рахотеп. — Я спас тебя от неведения!

Два стражника скрутили жрецу руки за спиной; ноздри у него раздулись, и он стал похож на жертвенного быка. Когда-то Рахотепу удалось безнаказанно убить царицу, а теперь на его пути оказался какой-то презренный слуга.

— Зачем Хенуттауи убила отца? — спросил Рамсес, и красный глаз Рахотепа заметался по залу. — Ты можешь умереть быстро от клинка или медленно — от голода.

Видя, что Рахотеп отвечать не будет, я сказала:

— Она хотела получить власть, используя свое влияние на Исет. Хенуттауи обещала сделать ее царицей и постаралась, чтобы та никогда не забыла, чем должна заплатить.

— А чем она должна была заплатить?

— Перестроить храм Исиды — сделать его самым большим в Фивах, чтобы каждый паломник нес дебены только к ней.

— И ее сокровищница стала бы самой большой в Египте, — медленно произнес Рамсес. После полного неведения на него обрушился весь ужас коварства, о котором он и не подозревал. Рамсес посмотрел на Рахотепа и выпрямился во весь рост. — Анхури! Отвести Рахотепа в темницу. Пусть он умрет той смертью, какую, по твоему мнению, заслужил.

Видя, как уводят ее отца, Исет завизжала. Вокруг нее захлопотали ее приближенные. Я крепко сжала руку фараона и повела его подальше от суеты, в свои покои. Я заперла за нами двери, и мы сели рядышком на постель.

— Я хотела все тебе рассказать, — прошептала я. — Это мучило меня много месяцев, но все уговаривали меня хранить молчание: Пасер, Уосерит… даже няня убеждала меня, что, если я заговорю, Хенуттауи найдет способ уверить всех, что я лгу.

— Значит, все они знали? — воскликнул Рамсес.

— Да, но доказать никто не мог! Я хотела открыть тебе все после того, как стану царицей, ведь тогда у меня не станет причин ложно обвинять Рахотепа или Хенуттауи. Они понимали: мое вступление на престол означает для них конец. Раньше я не могла тебе сказать — они бы все сделали, чтобы ты мне не поверил! Ты пойми…

Но Рамсес не понимал.

— Нужно было рассказать раньше, — признала я. — Мне не следовало ничего от тебя утаивать. Рамсес, прости меня.

— Почему же Исет скрывала, кто ее отец?

— Наверное, стыдилась.

— Стыдилась, что ее отец — верховный жрец Амона?

— Что ее отец — убийца, человек, которого прозвали шакалом!

Мне следовало защищать себя, а не Исет, но я так устала просчитывать каждый шаг, взвешивать каждое слово!

— Дворец — настоящая паутина заговоров! — в отчаянии воскликнула я. — Каждую ночь я ложилась спать в страхе, ожидая неприятностей от Хенуттауи или Рахотепа. Это меня не оправдывает. Только не гневайся на Уосерит и Пасера. Даже у Исет были свои причины так поступать.

Рамсес спрятал лицо в ладонях.

— Ведь я верил и Хенуттауи, и Рахотепу. Я верил и двум хеттским лазутчикам. Почему все так? — Он гневно возвысил голос. — Почему?

Настал самый подходящий момент, чтобы рассказать ему про Исет и Ашаи. Но я побоялась. Я испугалась, что он спросит себя, сколько же еще тайн я храню в глубине сердца, и решила: пусть эта будет похоронена там, где живет Ашаи.

— Вокруг меня — тьма… — прошептал он.

— Ты — царь величайшей в мире державы. — Я погладила его по щеке. — У тебя есть наследники, три прекрасных царевича.

Рамсес посмотрел через открытую дверь в комнату кормилиц и улыбнулся. Он меня простил, хотя я и не заслужила подобного великодушия, потому что утаила от него важные вещи. Будь я смелее — открыла бы ему все, не заботясь о своем положении. И все же на сердце у меня было легко, словно закончилась наконец долгая и трудная дорога.

На следующее утро при дворе царило подавленное настроение. Люди отдавали в тронном зале свои просьбы, не желая нарушать тревожной тишины. Наконец появилась Уосерит в голубом одеянии жрицы, и среди придворных пробежал шепоток.

— Уосерит!

Рамсес обнял ее.

Визири поднялись, выражая сочувствие. Я искала в лице Уосерит признаки печали, но когда жрица повернулась ко мне, я увидела в ее глазах лишь неимоверное облегчение.

— Нефертари! — Она протянула ко мне руки и шепнула мне на ухо: — Все позади!

Прозвучало это так, словно Уосерит никогда по-настоящему не верила, что ее сестра может умереть.

Жрицу окружили придворные, желавшие высказать ей соболезнования.

Вечером, одеваясь к обеду, я тихонько спросила Мерит:

— Как ты думаешь, что теперь будет с Хенуттауи?

— Да не все ли равно! — Мерит усадила малышей на постель и вернулась ко мне — застегнуть ожерелье. — Похоронят в какой-нибудь безымянной могиле, зароют и даже амулета не положат; боги и не будут знать, кто это.

Я подумала о последних минутах Хенуттауи и содрогнулась, представив себе, каково ей было понять, что клинок Рахотепа предназначен для нее. Подойдя к постели, я нежно поцеловала щечку Аменхе.

— Теперь сомнений нет, — прошептала я. — Когда ты научишься ходить и говорить, все взоры в Пер-Рамсесе будут устремлены на тебя; отныне ты — наследник трона своего отца.

Сын потянулся к моим серьгам и залился смехом, словно понимая, о чем я говорю. Но больше во дворце никто не веселился.

Десять дней мы ждали известий от хеттов, и, хотя на возвышении тронного зала стояли только два трона из слоновой кости и золота, я чувствовала себя так, словно мою победу украли. В месяце тот я стану царицей, но, пока не пришли вести из Хеттского царства, радость моя оставалась неполной.

Рамсес взял послание и, прочитав его, медленно поднял на меня глаза.

— Что там? — спросила я.

— Мир! Мир с державой хеттов!

Зал разразился приветственными криками, нарушив тишину, которая висела над дворцом, словно тяжкая пелена. Фараон протянул послание мне. Согласно договору хетты оставляют за собой Кадеш, но в случае войны с Ассирией и мы, и хетты обязуемся не пользоваться своим преимуществом и не нападать друг на друга. Я во второй раз перечитала документ, составленный Пасером на языке хеттов — без единой ошибки! — и подумала: «Это договор на века. Пройдет тысяча лет, а он останется как свидетельство нашего царствования».

— Ты хочешь что-нибудь здесь изменить? — спросил Рамсес.

— Нет. — Я радостно улыбнулась. — Я поставлю печать и отошлю до заката.

— Подайте воск, — приказал Рамсес.

Ему поднесли плошку с расплавленным воском, и после Рамсеса я прижала к воску перстень со своей печатью. На воске появились два сфинкса и анк — символ, который принадлежал моим акху с незапамятных времен. Моя семья будет жить, даже когда Амарна окажется похоронена под песками, а лицо моей матери исчезнет со стены заупокойного храма в Фивах, — ведь останется символ моей семьи.