Тайны храмовой горы. Иерусалимские воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Сенькин cтр.№ 3

Отец Матта улыбнулся, потому что знал, что на это ответить.

— Отче, если ты не против, я расскажу тебе одну историю. Вот только не знаю, успеем ли мы обработать за сегодня это поле?

Шенуда улыбнулся в ответ и взял в руки мотыгу:

— Мы можем работать и говорить одновременно.

— Хорошо. Только смотри не попади себе мотыгой по ноге. Эту историю рассказал мне отец, чтобы предотвратить в моем сердце возникновение ненависти к гонителям. Однажды, еще до встречи с мамой, он по делам приехал в Александрию. Отец остановился у дяди, который держал небольшой сувенирный магазин. Вечером они пошли в храм послушать службу. Сев на скамеечку, отец стал горячо молиться. Его молитва в этот вечер была необычайно жаркой. Любовь посетила его сердце и зажглась в нем ярким огнем, как полуденное солнце, как подарок Христа. И он стал молиться за весь мир. Через какое-то время он понял, что любит даже мусульман. По своей духовной необразованности отец отверг это чувство, тогда оно показалось ему кощунственным. Слуги пророка жестоко притесняют наш народ вот уже более тысячи лет, а он вдруг ощутил к ним любовь, которую не мог погасить ничем. Никакие воспоминания о зверствах арабов не угашали ее. Чувствуя подобным образом, отец думал, что предает свой народ. После службы отец сразу же отправился на древнее кладбище просить прощения у почивших предков за свою неразумную любовь.

По пути его встретил пьяный солдат. Отец в это время шел по маленькой портовой улочке, которых так много в Александрии и в которых так легко потеряться навсегда. Солдат был британцем. Алкоголь превратил его в дикое кровожадное животное: иностранец вытащил большой армейский нож, жестами и окриками показывая, что мой отец должен отдать ему все деньги, хотя на тот момент их у него не было. Солдат приставил нож к его горлу, и отец, как он сам мне рассказывал, вдруг почувствовал к нему огромную ненависть. Потное лицо европейца отображало все человеческие страсти, оно было живой иллюстрацией зла и иконой врага рода человеческого.

Ненависть придала отцу сил. Ловким движеньем руки он выбил острый нож из рук британца и пнул его в живот. Солдат упал и, бормоча проклятия, схватил его за ноги. Тогда отец, распалившись все большей ненавистью, избил его до полусмерти и бежал, оставив солдата истекать кровью на камнях маленькой портовой улочки.

На следующий день он пошел в храм на исповедь и рассказал все священнику: «Авва, я каюсь в любви к врагам и в ненависти к врагам».

Выслушав всю его историю от начала до конца, священник безмерно удивился и ответил отцу: «Бог да простит твои прегрешенья. Скажу тебе, что не просто так ты попал ко мне на исповедь. Во всем этом есть воля Божья. Но знай: ты неправо каешься в любви к врагам нашего народа и святой Церкви, а я вот право каюсь перед тобой и Христом в равнодушии к своим врагам. Только представь себе, как неизмеримо мудр Господь: вчера я шел по той самой портовой улочке и заметил избитого тобою солдата. Он звал на помощь по-английски и по-арабски. Я лишь брезгливо поднял полы своей рясы и прошел мимо, не оказав ему никакой помощи. Я не испытывал к солдату ненависти, как, впрочем, и любви. В душе я считал, что этот пьяный британец заслуживает того, что с ним произошло. Но теперь, услышав твою исповедь, я ощутил здесь, в самом средоточии сердца, сильное раскаяние. Мой грех, вне всякого сомнения, сильнее, чем ТВОЙ: ты ведь лишь защищался, тогда как мне Христос дал возможность совершить дело любви. Эта невысказанная мной любовь никак бы не ослабила наш народ, но показала бы всем превосходство истины».

Ненависть, — так сказал мне тогда отец, который вынес урок из этого происшествия, — дана нам Богом для нашей же защиты. Но ее нельзя лелеять и культивировать. Когда приходит время, она сама возгорается в сердце и спасает жизни нам и нашим близким. В этом нет никакого противоречия с любовью. Любовь же — самое сильное и благородное чувство, поэтому она селится в таких же сильных благородных сердцах.

Дитя любит отца еще и потому, что полностью зависимо от него. Это любовь слабых. Мы не можем так любить врагов, потому что с угасанием в них силы гаснет и наша любовь, отдавая место ненависти. Мы должны любить своих врагов любовью сильных. Так Царь Давид любил Авессалома, хотя тот и ополчался всей крепостью против него. Он любил его и как повелитель, и как изгнанник. Давид был сильным не потому, что у него было царство, а потому, что с ним был Бог.

То, что светильник истины зажжен у нас, дает нам право чувствовать себя сильными. Ибо даже если весь мир ополчится на наш народ, мы все равно окажемся сильнее, потому что с нами Бог. Мы не можем не любить врагов, потому что с нами Бог. И если мы поступаем слабо, это отгоняет благодать. Любовь — право сильного человека. Но эта любовь — не простое мимолетное чувство, которое возникает стихийно, как и погибает, но глубокое расположение души и направление воли. Оно в постоянстве разума, а не в горячности чувства.

Тогда Шенуда, услышав эти слова, глубоко задумался и закрыл глаза.

— Это правильно: любовь — право сильного. Но ведь сильным надо стать, прежде чем учиться любить врагов. Я, отец Матта, чувствую в себе призвание борьбы. Может быть, Бог сделает меня церковным политиком. Что бы ты посоветовал мне, мой друг? Как нам вести себя с другими Церквями, греками, сербами и русскими? Дружить ли с ними или играть на противоречиях, ради собственной выгоды?

Матта отвечал.

— Политики должны играть на противоречиях для обеспечения выгоды той силы, которую они представляют. В этом и заключается все их предназначение. Но ведь святая Церковь — не просто земная организация. Мне кажется, что вся наша беда и боль в том, что однажды дьявол нас разделил и теперь церковные политики не могут договориться, потому что в делах истины не подходит дипломатия.

— Подожди Матта, а как же Василий Великий, Кирилл Александрийский и многие другие святые иерархи? Их можно было бы назвать выдающимися политиками своего века.

— Я не такой ученый, как ты, Шенуди, но могу сказать одно: если бы я имел власть, я поступил бы по другому, предложил бы другой выход, чем дипломатия.

— И как же ты бы поступил?

— Я бы предложил всем церковным политикам православных христиан собрать святых людей своих стран, и пусть они сами поговорят между собой. В их сердцах святость и любовь, а не политические интересы. Было бы интересно узнать, что они бы решили вместе.

Шенуда с любопытством посмотрел на друга.

— Да, конечно, интересно. Но ты же знаешь, Матта, что невозможно собрать святых людей разных православных народов. Даже если и допустить такую возможность, уверен ли ты, что они договорятся? Ведь их решение может быть непредсказуемым и противоречить здравому смыслу, оно может, наконец, быть очень вредным. Для таких целей, мой друг, в Церкви и существуют образованные и дипломатичные епископы.

— Наверное, это так, Шенуди. Но если мы все хотим объединения, желая при этом сохранить истину, но не видим никакого выхода, разве это не повод, чтобы обратиться напрямую к Богу? Почему бы не установить особый молебный чин, в котором было бы наше желание объединения и просьба к Богу? Пусть Он Сам нас объединит. Ведь человеческими методами невозможно достигнуть этой цели. А что есть дипломатия, как не человеческий метод? Разве вера не предписывает нам молиться Богу во всех сложных случаях?