Кодекс Люцифера - читать онлайн книгу. Автор: Рихард Дюбель cтр.№ 69

Андрей и Ярмила, тесно обнявшись, добрались до ее спальни и упали в мягкую теплую могилу из перьев и ароматного белья.

Лихорадка от прикосновения другого, желанного тела еще усиливалась оттого, что тело это почти не прощупывалось сквозь панцирь испанского платья… Вкус языка и губ партнера и запах его дыхания, которое ты с ним разделяешь… Шорох огромного количества шелка, которого хватило бы, чтобы одеть несколько горничных… Попытка под парчой и сильно накрахмаленным льном, за решеткой из китового уса и железных прутьев нащупать округлости человеческого тела, стонущего и путающегося в них… Две руки, дергающие за шнуровку, пуговицы, крючки и ленты, которым помогают две другие руки, из-за чего все эти попытки оканчиваются ничем, пугливо касающиеся друг друга, так что все четверо танцуют подобно мотылькам, хлопающим крылышками в брачном танце… скрещиваются, и отпускают друг друга, и ласкают, и будто бы обмениваются яркими искрами… Шепот, стоны, раздающиеся на фоне всхлипов партнера, перемежающихся треском и сопротивлением скелета кринолина…

– Здесь, вот здесь… нет, потяни тут… целуй меня, ну же, целуй… нет, дай я покажу, как надо тянуть…

– Ярка, о Ярка, ты такая красивая, ты такая… я думал… ах, какая ты красивая…

– Поцелуй же меня!

Несколько пуговиц поддаются, трещит шов…

Плотная шнуровка корсета неожиданно распустилась. Ярмила вздохнула, и треугольное отверстие в платье, идущее от воротника до талии, разошлось в стороны. Девушка сорвала с плеч воротник; еще несколько пуговиц отскочило, целая пригоршня их с шумом полетела в стену. Ее пальцы залетали над лентами, держащими нижнее платье, и Андрей, водивший дрожащими руками по ее телу и ничего не соображавший от страсти, способной растопить камни, неожиданно увидел белую кожу в том месте, где начиналась складка между двумя безжалостно сжатыми грудями. Ярмила рванула с себя и верхнее, и нижнее платье, и Андрей увидел красные следы на ее теле, две груди, буквально вывалившиеся из разорванного одеяния, почти до крови растертые соски. Он прижался лицом к ее груди, стал жарко целовать пораненную кожу, ощутил соленый вкус ее пота, провел языком по изгибам ее влажного тела, наткнулся на твердый бугорок, зажал его между зубами и услышал, как она протяжно вздохнула. Его руки скользнули в разорванный вырез декольте, провели по блестящей от влаги коже, сомкнулись вокруг белых холмов ее грудей и стали надавливать, гладить, мять, ласкать, воспламеняться…

Никто никогда не показывал ему, что и как надо делать, чтобы удовлетворить женщину. Никто никогда не говорил ему, какие существуют возможности получить удовольствие самому. Была в его жизни старая вдова, предпочитавшая резкие и сильные удары, единственным удовольствием которой была мысль о том, что над ней трудится почти ребенок, к тому же испытывающий к ней отвращение; намного позже были публичные девки, предпочитавшие сильные и резкие удары по совершенно другой причине, проявлявшие наибольшую нежность тем, что опускали руку вниз и сжимали ее, когда оплаченное время истекало, а любовник никак не мог кончить. После почти удавшегося изнасилования в переулке он никогда больше не подчинялся мужчинам, даже тем, кто оказался бы добр к нему.

Андрей был слепым, глухим и хромым, проникавшим в новый мир, о котором не имел ни малейшего представления, и то, что он делал, либо нашептывал ему великий бог любви, либо подсказывали движения Ярмилы. Недоверчивость, свойственная его существу, молчала: он позволил себе раствориться в Ярмиле. Осторожность, позволившая ему в течение последних двадцати лет выживать в водоеме с акулами, уснула – он отдал себя Ярмиле. Голос, никогда не замолкавший и беспрестанно шептавший ему, с тех пор как он сел напротив нее у камина, стал почти неслышным и, казалось, спрашивал: «Что это значит?»

Он смутно чувствовал пот, катившийся по его телу, а когда она сорвала с его плеч рубашку и стала порывисто гладить его по спине, он беспомощно задергался. Ее ногти стали нежно царапать его кожу, и он застонал.

Она забилась и завертелась под ним. Эти нервные движения наполовину сняли с нее корсет. Она окончательно вылезла из него и обхватила Андрея руками; он прижал к себе ее обнаженное тело и тяжело задышал; от прикосновения кожи двух тел внутри у него взорвались тысячи звезд; ее соски были двумя твердыми точками, которые он четко различал на фоне нежных грудей, когда она двигалась под ним. Ее кринолин сбился вокруг тела – крепость из прессованного войлока и конского волоса, система барьеров из накрахмаленного полотна. Он попытался отодвинуть ее от себя на расстояние вытянутой руки, чтобы снова посмотреть на нее, но она только крепче прижалась к нему. Ее руки потянули за шнуровку на его спине, провели под дешевыми испанскими штанами, распустили ленты брюк и подштанников – и смехотворная одежда упала на кровать.

Андрей хотел одновременно смеяться и кричать, пока его пальцы не нашли под ее спиной нечто, похожее на ленты, распустив которые он мог бы снять с нее юбку. Нижняя часть его живота снова начала дрожать, когда ее руки стали поглаживать его ягодицы. Гульфик упал вместе с крепившими его лентами, тонкая ткань чулок под давлением сдвигалась в сторону. Он почувствовал, как ее руки сомкнулись вокруг него; мысли его смешались. Что-то сжалось у него внутри, сосредоточило все ощущения на одном месте, сжимавшемся в ее руках. Все существо Андрея будто превратилось в физически ощущаемый восторг, перетекающий по его коже и оказывающийся на его древке. Сердце его замерло, легкие перестали дышать, он хотел сдержаться, но одновременно хотел, чтобы это произошло, а затем его восторг вырвался наружу, забился, и полил, и забрал с собой все его существо, опустошил его, излился в ее руки, на ее кожу, отбросил его умирающее тело назад и тут же вновь наполнил его жизнью, разливавшейся в нем горячим и шипучим потоком, пролился в его разум, сопровождаемый громом и молнией. Он подумал, что вот-вот взорвется и начнет беспорядочно метаться в небе, как хвост кометы, и снова обрушится вниз…

Беспомощная эйфория исчезла, когда он понял, что произошло. От стыда у него свело живот. Однако Ярмила рассмеялась и упала рядом с ним, не выпуская его, и он ощутил влагу, связывающую ее пальцы с его кожей, и почувствовал, что она не перестала гладить его, и каждое ее движение отдавалось в его теле одновременно болью и сладостью, и он понял, что услышанный им смех был радостным. Он открыл рот, но она прижалась к нему губами и, похоже, пыталась заполнить его своим языком.

– Теперь я, – жарко зашептала она. – Я знаю, как это сделать. Я тоже так хочу… Я покажу тебе…

Он рухнул рядом с ней и смотрел, как она распускает ленты юбки, наблюдал, как она раздевается, потому что он неожиданно слишком ослабел, чтобы помочь ей, так что он просто наслаждался тем, что следил, как она раскрывает перед ним все свои тайны, и ему казалось, что ей это тоже нравится.

Тот факт, что он лежит рядом с ней и на нем нет никакой одежды, кроме чулок, не вызывал у него чувства стыда; тот факт, что она не помыла рук, прежде чем дотрагиваться до своей одежды, что и у нее между грудей, и на его копье блестели полосы густой жидкости, а ее это абсолютно не трогало, удивительно взволновал его.