Император. Боги войны - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 62

— Подождите снаружи, — бросил командующий, и через секунду в шатре никого не осталось.

Он откинул полог и увидел, что постель Помпея тщательно взбита к его возвращению. Во всей обстановке чувствовалась заботливая рука — видно, после выхода войска тут постарались рабы. Юлий взял со стола глиняный сосуд, на краях которого застыла какая-то белая смесь, и понюхал. Открыл сундук, быстро проверил содержимое. Почему-то Юлий нервничал, словно в любой момент в дверях мог появиться хозяин и спросить, чем он тут занят.

Просмотрев вещи Помпея, Юлий покачал головой. Вопреки здравому смыслу, он надеялся, что диктатор оставил здесь кольцо с печатью, но кольца не было. Не было и причин задерживаться.

Шагая по утоптанному земляному полу, Юлий приблизился к столу, на котором лежали свитки. Повинуясь импульсу, потянулся к перетягивающей их красной шелковой ленточке. Все это нужно прочитать. Дневник и письма помогут ему понять человека, с которым они сражались чуть ли не по всей Греции. Цезарь сможет разобраться в тайных мыслях Помпея, в его ошибках — и своих собственных. Где-то среди свитков есть записи про Брута, какие-то подробности, столь важные для Юлия.

Треск углей в жаровне прервал блуждание мыслей. Прежде чем осознать, что делает, консул поднял всю связку пергаментов и бросил в огонь. Почти сразу пожалел и протянул к свиткам руку, но тут же пересилил себя. Юлий стоял и глядел, как пламя охватило красную ленту, и она сначала потемнела, а потом начала скручиваться.

Дым был не очень густой, однако у Юлия защипало в глазах, и он вышел из шатра на серенький свет. Его легионеры успели построиться, и командующий почувствовал гордость — вот это выправка! Они ждут, когда консул поведет их назад, в Диррахий, чтобы там, а не на поле битвы договариваться с сенатом. Придется довести все до конца. Нужно сделать тысячи дел. Заплатить легионерам. Юлий даже вздрогнул, сообразив, что ответственность за греческие легионы с сегодняшнего дня также лежит на нем. Им тоже полагается вовремя выдавать плату, да еще потребуются продовольствие, снаряжение, казармы… А теперь нужно сложить погребальные костры для погибших.

Юлий подошел к краю площадки и стоял, глядя вдаль. Враг разбит, гнаться за ним нет смысла. Да, диктатор увез печать, но можно разослать из Рима письма, аннулирующие его полномочия. Помпею придется убраться с римской земли вместе с остатками своей конницы. Юлий сделал долгий выдох. Уже который год воюют легионы. Солдатам пора на отдых — он обещал им землю, золото и серебро, чтобы построить хорошие дома в колониях. Часть заработанного в Галлии солдаты получили, но Юлий остался им должен. Ведь они отдали ему все.

По крутой тропинке верхом поднимался Октавиан. Еле живой от усталости, он бодрился под испытующим взглядом Юлия. По лицу, размазывая пыль, струился свежий пот.

— Приказы будут, господин? — спросил Октавиан, салютуя.

Юлий смотрел на горизонт. Вид отсюда открывался на много миль, и никогда Греция не казалась ему такой безбрежной и пустынной, как сейчас, с вершины этого холма.

— Сегодня я останусь, пока не сожгут погибших. — Юлий в полном изнеможении вздохнул. — Завтра отправлюсь за Помпеем. Мне понадобятся экстраординарии, Десятый и Четвертый. А остальные — я перед ними выступлю, и пусть отправляются домой.

Прежде чем ответить, Октавиан проследил за взглядом своего командира.

— Они не захотят вернуться, господин.

Юлий повернулся к нему:

— Я напишу письмо Марку Антонию. Им заплатят, а те, кто захочет, получат обещанную землю. Я выполню все свои обещания.

— Нет, дело не в этом. Люди не захотят вернуться, раз ты продолжаешь воевать. Я слышал их разговоры. Цирон уже просил, чтобы я замолвил за него слово. Они хотят вместе с тобой довести дело до конца.

Юлий вспомнил про обещание, данное дочери. А вдруг, если он убьет Помпея, Юлия его возненавидит? Он представил, как снимает перстень с печатью сената с мертвой руки Помпея. Настанет ли тогда мир? Кто знает. Но пока Юлий не доберется до диктатора, противостоянию не будет конца. Здесь, в Греции, Сулла когда-то пощадил Митридата, и платить за это пришлось кровью римлян.

Юлий потер щеку. Ему хотелось вымыться, переодеться и поесть. Плоть слаба.

— Я поговорю с ними. Их преданность… — Юлий замолчал, не в силах подобрать слова. — Нужно думать о спокойствии Рима, а мы оставили его беззащитным. Я возьму только Десятый, Четвертый и экстраординариев. Передай Цирону — пусть назначит вместо себя старшего трибуна, а сам идет со мной. Думаю, нужно, чтобы те, кто переходил со мною Рубикон, шли вместе до конца.

Юлий улыбнулся, а Октавиан застыл.

— И Брут — тоже, господин? Что прикажешь делать с Брутом?

Улыбка Юлия погасла.

— Возьмем с собой. Положим в повозку. По дороге поправится.

— Господин… — начал Октавиан, но под взглядом Юлия умолк.

— Брут был со мной с самого начала, — произнес Юлий так тихо, что ветер почти заглушил его. — Пусть едет.

Луна заливала равнину слабым призрачным светом; он почти не проникал в палатки, где лежали раненые.

Брут закрыл глаза, мечтая опять провалиться в сон. Руку ему вправили, стянули бинтами ребра, которые сломались, когда на него упал убитый. Если он пытался пошевелиться, боль становилась сильнее. Когда Брут захотел оправиться и попытался сесть, ему пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не кричать. Горшок под кроватью был полон и смердел. Из-за полученных ударов кружилась голова, и Брут весьма смутно помнил, как разговаривал с Юлием после сражения, лежа в грязи, смешанной с кровью. Душа его страдала гораздо сильнее тела.

Рядом кто-то завопил во сне, и Брут вздрогнул. Отчаянно хотелось выйти из душной зловонной палатки на ночной воздух. Он постоянно потел и в минуты просветления понимал, что у него лихорадка. Больной хрипло просил пить, но никто не подходил. Наконец он погрузился в спасительную темноту забытья; прикосновение чьей-то шершавой руки вытащило его из глубокого омута, и Брут застонал.

Вокруг стояли люди, и его сердце сжалось от страха. Брут узнал их. Он воевал вместе с ними в Испании и Галлии и считал своими братьями. Теперь на их лицах была ненависть.

Кто-то нагнулся к Бруту и вложил ему в левую руку маленький холодный нож.

— Если у тебя осталась хоть какая-то честь, ты перережешь себе глотку. — Слова прозвучали как плевок.

Брут ненадолго потерял сознание, а когда очнулся, они по-прежнему стояли рядом и нож по-прежнему лежал между рукой и забинтованными ребрами. Неужели прошло лишь несколько секунд? Ему казалось, миновали часы, хотя гости стояли в тех же позах.

— Не захочет сам — поможем, — хрипло проворчал один из воинов.

Другой кивнул и потянулся за ножом. Брут выругался и попытался отодвинуться от шарящих пальцев — ему не хватило сил. Им овладел страх: он не хотел умереть вот так, в вонючей палатке, и попытался кричать, но во рту пересохло. Брут понял, что нож забрали, и ждал смерти.