Заговор против террора - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Маркман cтр.№ 44

— Ты считаешь, что можно ускорить следствие? — спросил Берия.

— Да, именно так. До сих пор не все подследственные признались в своих преступлениях и не выдали своих сообщников. Почему Абакумов не привлечет к такой ответственной работе более энергичных и способных следователей? А тем, кто добиваются признания, он ставит палки в колеса.

Огольцов не был дураком, и Берия это знал. Но Огольцов был человеком мелкого калибра. Он не мог просчитать дальше, чем на два шага вперед. Хотя любая тактика в этих делах всегда вела к расстрелу их инициаторов.

— Есть такой следователь Рюмин. — начал Огольцов и остановился на полуслове — в дверь постучали.

— Войдите, — позволил Берии.

— К вам Поскребышев, — войдя, сообщил охранник.

Берия молча кивнул, тут же на пороге появился сталинский секретарь и раздраженным голосом произнес:

— Сталин приглашает к себе. Прямо сейчас. Я несколько раз вам звонил, вы не брали трубку.

Теперь Берия на деле должен был показать Огольцову пределы своей власти. Спокойным, обыденным тоном он ответил:

— Хорошо, сейчас приду.

Дверь закрылась, и Огольцов тут же вскочил со стула.

— Я побежал, — выпалил он.

— Не торопись, — успокоил его Берия и властным жестом указал на стул. Огольцов присел на самый краешек, готовый снова вскочить в любой момент. — Держи меня в курсе дела. Я встречусь с тобой на следующей неделе.

Берия встал и протянул руку для прощального рукопожатия. Огольцов почти подпрыгнул и радостно пожал ее.

Оставшись один, Берия заторопился к Сталину. Всемогущий владыка мгновенно преобразился в суетливого сержанта, вызванного к генералу.

В кабинете Сталина, кроме Хозяина, был только Маленков. Сталин выглядел угрюмым, Маленков — озабоченным. Берия уловил сгустившуюся напряженность, и, чтобы разрядить ее, как бы мимоходом бросил: — Скоро испытаем второе ядерное устройство. Оно будет гораздо мощнее первого и больше похоже на бомбу.

Маленков угодливо улыбнулся. Сталин оставался угрюмым. «Значит, атомная бомба отступила на второй план, — сделал вывод Берия. — Наш мудрец, наверное, думает, что сейчас, когда машина атомного производства налажена, можно поставить во главе комплекса кого-нибудь попроще. Так оно, наверное, и есть. Даже такой, как Молотов или Каганович, вполне могут возглавить проект».

— Я беседовал вчера с Абакумовым, — заговорил Сталин, оставив замечание об атомной бомбе без внимания. — Спросил его: все ли готово к открытому суду? Он ответил: нет. Второй вопрос: какое наказание ты рекомендуешь главарям Ленинградского дела? Говорит: расстрел.

Берия понял мысль вождя прежде, чем тот ее закончил, и с трудом подавил улыбку. Расстрел рекомендовал Абакумову сам Сталин, и по телефону. Абакумову же придется рекомендовать это письменно. Он же и будет виноват, в случае чего. Вот так оно и идет.

— Спрашиваю его: а как дела с ЕАК? — продолжал Сталин. — Готово ли следствие к открытому суду? Говорит: нет. И тоже рекомендует расстрел. Новое дело начал: заговор еврейских врачей. Дескать, первого зацепили, Этингера, а потом за ним других потащим. Дело хорошее, спору нет. Но и тут он тоже топчется на месте. Нужно заставить его работать.

Сталин на минуту остановился, как будто решил перевести дух. Выглядел он неважно. Когда Сталин отвернулся, Берия и Маленков переглянулись. Смертный приговор Абакумову был произнесен, теперь оставалось только красиво все преподнести.

— Отдать в ОСО — не хитрое дело, — недовольно ворчал вождь, обращаясь к Маленкову. — Такие, как Вознесенский, наносят делу социализма огромный вред, распространяя под прикрытием пустых обещаний роста благосостояния народа вредные идеи, тормозящие развитие экономики и военной мощи страны.

— Мы все согласны с вашими мудрыми идеями, — дипломатично отозвался Маленков. — Разумеется, более серьезное следствие неоспоримо докажет, что враждебная идеологическая платформа Вознесенского является базой для сепаратистского заговора отделить Российскую Федерацию от Советского Союза.

— Вот, ты и займись вплотную бандой Вознесенского, — сказал Сталин. — Проконтролируй работу Абакумова и его следователей. А ты, Лаврентий, — обратился он к Берии, — займись делами ЕАК и врачей. Слишком много там евреев. Вся медицина, даже в Кремле, в их руках. Доверить здоровье правительства сионистам и не проверить их работу? Это будет непростительно.

— Спасибо за доверие, товарищ Сталин, — имитируя энтузиазм, поспешил поблагодарить Берия, проглотив при этом горький комок. Как Маленкову, так и ему Сталин поручил невыполнимые задачи. Фальсификацию документов в таком масштабе, в каком требовалось для суда, выполнить было просто невозможно. Но даже если бы это удалось сделать, то подготовить обвиняемых и свидетелей, заставить их заучить свои роли и объяснения и успешно провести открытый суд — это уже за гранью реальности. А если дела будут переданы в ОСО, судьба Маленкова и Берии повиснет на волоске. Абакумов, разумеется, уже обречен. Спасти его может только смерть Сталина. Поплатится Абакумов за преданность вождю. Поплатится.

Сталин сел и несколько раз глубоко вздохнул. Он заметно устал от короткого разговора.

— Докладывайте мне, когда будут сдвиги в этих делах, — закончил разговор Сталин. — Можете идти.

Выйдя из кабинета Хозяина, Маленков схватил Берию за рукав, не в силах сдержать возбуждение.

— Я не в очень хороших отношениях с Абакумовым. — начал он, но Берия не дал ему закончить.

— Знаю, знаю. Я сейчас же поеду на Лубянку и на месте ознакомлюсь с состоянием дел. Посоветую кое-что Абакумову, чтобы он побыстрее угодил в яму. Встретимся завтра, Георгий.

Министр госбезопасности отвечал на вопросы Берии спокойно, по-деловому сухо. Но от Берии не ускользнули следы озабоченности и беспокойства на его волевом, суровом лице: вертикальные морщины пересекли лоб, а широко раскрытые, не мигающие глаза как будто ждали ответа на вопрос, который нельзя было задать.

— Что касается ЕАК, — продолжил он, непроизвольно сжав пальцы правой руки в кулак, — большого прогресса в этом деле нет. К открытому суду мы не готовы. Если развернуть его до крупного масштаба, тогда окажутся втянутыми члены Политбюро, и тут уж по_ настоящему начнется чехарда. Приказ от Сталина был прямой: найти нити заговора или подрывной деятельности, тянущиеся наверх. Я хочу задать вам откровенный вопрос, Лаврентий Павлович. Опять готовится 37_й год?

Берия поправил пенсне, чтобы скрыть свое удивление. Он не ожидал от министра такой неосмотрительности. Однако в следующий момент понял, что это было не так уж глупо.

Министр стоял перед неразрешимой дилеммой, и любая дорога вела его в пропасть. Если и мог кто спасти его, так это Берия. И он ответил откровенностью на откровенность, в которой была смертельная доза яда.

— Ты знаешь, что, когда я занял пост министра НКВД в 1939 году, я остановил почти все процессы, а многих осужденных даже освободил. Не мог я все полностью прекратить, не тебе это объяснять, ты ведь на этом посту уже пять лет. Ситуация сейчас не простая, слов нет, но мы должны приложить все усилия, чтобы не допустить повторения 37_го года. И мне, и тебе понятны последствия.