Фараон и наложница - читать онлайн книгу. Автор: Нагиб Махфуз cтр.№ 30

По спине Таху снова пробежала дрожь, сердце громко забилось в его груди. Чувства, которые он так отчаянно пытался скрыть, чуть не вырвались наружу. «Старик не понимает, что говорит, — подумал он про себя. — Он считает, что волшебство пленило лишь нашего повелителя».

— А почему бы тебе самому не поговорить с ней? — сказал он Софхатепу.

— Я думаю, тебе скорее удастся найти с ней взаимопонимание.

— Боюсь, Радопис не будет питать расположения ко мне, — холодно ответил Таху. — Она ничего хорошего не подумает обо мне и сорвет мои попытки действовать в интересах фараона. Ваше превосходительство, думаю, у меня ничего не получится.

Софхатеп страшился мысли, что ему придется сказать правду фараону в лицо.

Таху уже не мог больше оставаться на месте. Нервы командира напряглись до предела, а буря неуправляемых чувств разрывала его душу. Он попросил у первого министра разрешение удалиться и вышел, словно во сне, позволяя Софхатепу ринуться в бездну сомнения и бед.

Софхатеп оказался не единственным, чью голову склонили несчастья. Царица уединилась в своих покоях, размышляя над печалью, глубоко засевшей в ее душе, огромных страданиях, отчаянии, о которых она не могла никому поведать. С тяжелым сердцем она перебирала в памяти трагедию своей жизни, грустными глазами взирала на события, разворачивавшиеся в Долине Нила. Она была лишь женщиной, потерявшей сердце, или царицей, с тревогой сидевшей на своем троне. Все узы любви между ней и фараоном прервались, не осталось надежды, что оба снова заговорят до тех пор, пока он будет предаваться своей страсти, и до тех пор, пока она будет замыкаться в своей безмолвной гордости.

Ее печалило осознание того, что фараон так пренебрегает высокими обязанностями, в пылу любви он забыл обо всем, и вся власть перешла в руки Софхатепа. Она нисколько не сомневалась в том, что первый министр верен трону, но ее приводили в ярость безрассудство и пренебрежение фараона. Царица решила предпринять что-нибудь, чего бы это ни стоило ей, и она не отказалась от своего намерения. Однажды она вызвала Софхатепа и попросила того посвятить ее во все дела, требовавшие внимания фараона. Так царица немного смягчила свой гнев и, сама о том не ведая, весьма обрадовала первого министра, которому показалось, что с его плеч свалилась огромная тяжесть.

Встретившись с первым министром, она узнала о последних петициях, которые жрецы присылали со всех концов царства, и терпеливо и внимательно прочитала их. Царица тут же поняла — довольно высокие власти царства едины в своем мнении, и пришла к выводу, что за взвешенными и острожными формулировками таится большая опасность. Смущенная и опечаленная, она задавалась вопросом, что произойдет, если жрецы узнают, что фараон не обращает ни малейшего внимания на их просьбы. Духовенство представляло могучую силу: оно держало в своей власти сердца и умы людей, ибо простой народ слушал священников в храмах, школах, университетах и находил утешение в их нравственном облике и учениях, изображавших их в идеальном свете. Однако что будет дальше, если люди разуверятся в благосклонности фараона к ним, потеряют надежду на то, что можно исправить ход событий, разворачивающихся образом, невиданным за все славные и гордые века вечного прошлого?

Не было сомнений в том, что события опасно усугубляются, ведут к раздорам и несогласию, угрожают оторвать фараона, дремавшего и мечтавшего на острове Биге, от преданных и верных ему подданных, в то время как Софхатеп с отчаянием наблюдал за всем со стороны, причем его мудрость и преданность оказались совершенно бесполезными.

Царица чувствовала, что следует действовать, ибо безучастно смотреть на развитие событий означает приблизить беду и катастрофу. Ей придется стереть со спокойного и прелестного лица Египта надвигавшееся разложение и восстановить его прежнее сияние. Что же ей предпринять? Предыдущим днем она надеялась открыть глаза мужа на истинное положение дел, но сегодня бессмысленно предпринимать еще одну попытку. Она все еще не забыла жестокого удара, который фараон нанес по ее гордости. К сожалению, Нитокрис решила не иметь с ним дела и обдумывала иной путь, как достичь своей цели. Однако, размышляя о своей цели, она так и не смогла точно определить ее. Наконец царица сказала себе, что самое большее, чего она сможет добиться, — возвращение жрецам собственности, которую фараон у них отнял. Но как же это сделать? Фараон был раздражителен, несдержан и горд. Он никому не уступит. Он приказал конфисковать земли в тот момент, когда пребывал в страшном гневе, однако сейчас не оставалось сомнений, что сохранить эти земли в своих руках его подталкивали иные обстоятельства, нежели гнев. Любой, кто был знаком с дворцом на острове Биге и знал, какую уйму золота фараон щедро вкладывал в него, не строил иллюзий насчет того, во сколько тот обходится. Его стали называть «золотым дворцом острова Биге», и совершенно справедливо, ибо там находилось огромное количество предметов и мебели, сделанных из чистого золота. Если эту огромную дыру, поглощавшую деньги фараона, заткнуть, тогда, возможно, ему будет легче прийти к мысли о том, чтобы вернуть храмовую собственность духовенству. У нее не было желания разлучить фараона с куртизанкой с острова Биге: подобная мысль царице даже в голову не приходила, но ей хотелось положить конец его расточительности. Она вздохнула и сказала про себя: «Теперь цель ясна: следует выяснить, как уговорить фараона отказаться от расточительности, затем удастся убедить его вернуть земли их владельцам. Но как же убедить фараона?» Она думала о том, как обойтись без фараона, но, взвешивая каждый шаг, поняла, что из этого ничего не получится. Однажды ей уже не удалось убедить его, не посчастливилось добиться этого ни Софхатепу, ни Таху, так как фараоном управляли страсти, к тому же его никак нельзя было застать. Тут неожиданно возник вопрос: «Кто сможет убедить фараона?» Неприятная дрожь пробежала по спине царицы, ибо ответ тут же пришел ей в голову. Он был ужасен и причинял страдания, но она знала этот ответ с самого начала. Этот вопрос заключал в себя истину, вызывавшую боль всякий раз, когда возвращался в ее памяти, ибо парки распорядились так, чтобы фараон и его судьба находились во власти единственного человека — ее соперницы, танцовщицы с острова Биге, обрекшей царицу на то, чтобы ей не нашлось места в сердце фараона. Это была горькая правда, а ей не хотелось смириться с ней точно так же, как человек не желает признать истины вроде смерти, старости и неизлечимой болезни.

Нитокрис пребывала в состоянии печали, но она все же была великой царицей, наделенной исключительной способностью предвидения. Царице лишь на какое-то время удавалось забыть о том, что она женщина, но это длилось недолго, ибо сердце напоминало ей о муже, фараоне, и той, которая отняла у нее супруга. Что же касается той истины, что она царица, то от нее она не могла ни отмахнуться, ни хотя бы на мгновение пренебречь своими обязанностями. Нитокрис искренне решила спасти трон и сохранить его величие, оберегая этот символ власти от недовольного шепотка. Она не знала, пришла ли к этому решению благодаря одному лишь чувству долга, или же ею подвигали другие мотивы. Нашими мыслями всегда движут соображения, касающиеся тех, кого мы любим, и тех, кого ненавидим, ибо тайные силы влекут нас к ним, словно мотыльков на свет лампы. Сначала царица испытывала желание встретиться с Радопис, о которой она так много слышала. Но что это означало? Следует ли ей пойти к этой женщине и говорить с ней о делах Египта? Следует ли царице Нитокрис отправляться к танцовщице, которая продает себя на рынке любви, и просить ту ради ее мнимой привязанности удержать фараона от расточительности и побудить его вернуться к исполнению долга? Какая отвратительная мысль.