Мудрость Хеопса - читать онлайн книгу. Автор: Нагиб Махфуз cтр.№ 22

Присутствующие, не понимая, к чему клонит Хуфу, не сводили с него изумленных глаз.

— Я намереваюсь, — продолжил фараон, — да, намереваюсь написать великую книгу, собрав в ней доказательства мудрости и секреты исцеления, которыми страстно увлекаюсь с самого детства. Таким образом, я оставлю о себе долгую память в умах народа Египта, указывая путь их душам и защищая их тела.

Мирабу, обуреваемый беспредельной радостью, воскликнул:

— Какой чудесный замысел, мой господин! Благодаря ему вы будете править народом Египта вечно!

Поразмыслив над тем, чем собрался заняться царь, принц Хафра скептически заметил:

— Но, отец, на этот проект уйдет немало лет.

Арбу подхватил:

— Кагемни на написание своего труда потратил целых два десятилетия!

Фараон не принял возражений и пожал широкими плечами.

— Я посвящу этому всю свою оставшуюся жизнь… Знаете ли вы, какое место я избрал для написания своей книги ночь за ночью? Это как раз те погребальные покои пирамиды, в честь которой мы устроили сегодняшний праздник.

Все воззрились на царя, решив, что это жестокая шутка.

— В мирских дворцах, — спокойно закончил Хуфу, — царит суета скоротечной жизни. Они не годятся для создания работы, которой суждено остаться в вечности!

Он поднялся с золотого кресла, и все тоже разом встали. Приближенные фараона желали бы высказаться, но Хуфу не любил вести пустые разговоры, когда сам уже принял окончательное решение. Его друзья разошлись в недоумении.

Наследник престола, становясь в свою колесницу, сказал командующему:

— Царь предпочел поэзию силе и крепости своей власти!

А Хуфу отправился во дворец царицы Мерититес, найдя ее в спальне вместе с молодой принцессой Мересанх, сестрой принцев, которой минуло всего десять лет. Принцесса подбежала к отцу. Ее прелестные темные глаза сияли счастьем. При виде дочери, ее милого лица, золотистой кожи и сверкающих глаз, которые могли прогонять хандру и печаль своим задором и энергией, фараон улыбнулся. Его переполняла нежность. Уняв в груди боль тоски и сомнений, он распростер руки и заключил девочку в объятия.

Атмосфера радости царила в доме Бишару. Подтверждением тому были веселые лица Зайи, Нафы и самого смотрителя. Казалось, даже Гамурка чуял приближение чего-то хорошего, нутром ощущая, что ему следует ликовать. Пес с веселым лаем носился по саду, словно пущенная из туго натянутого лука стрела.

Наконец раздался шум, и один из многочисленных слуг восторженно воскликнул:

— Наш молодой господин!

Услышав этот возглас, Зайя побежала к лестнице. Через минуту она оказалась внизу и в конце приемной залы увидела Джедефа в белой униформе и военном головном уборе, сиявшего подобно лучам солнца. Зайя бросилась к сыну, но Гамурка опередил ее. Пес в волнении наскочил на своего хозяина, поставил лапы ему на грудь и громко залаял от радости.

Зайя оттащила пса в сторону и прижала своего дорогого мальчика к сердцу.

— Владыка внял мне! — воскликнула она. — О, как мне недоставало твоих глаз и как я горевала, желая увидеть твое лицо! Мой любимый, ты стал еще красивее, но солнце обожгло твои щеки. О, как ты исхудал, мой дорогой Джедеф!

Нафа, смеясь, тоже приветствовал брата:

— Добро пожаловать, могучий солдат!

Джедеф всем улыбался, а Гамурка восторженно вытанцовывал перед ним, не давая сделать ни шагу. Бишару тепло обнял сына.

— Ты изменился за эти два месяца, — сказал он. — Возмужал. Джедеф, ты пропустил праздник окончания работ на строительстве великой пирамиды, но не переживай по этому поводу, я сам тебе все там покажу, ибо я был, есть и буду ее смотрителем, пока не уйду в отставку. Но почему ты выглядишь таким уставшим, сын мой?

Гладя Гамурку по голове, Джедеф ответил:

— Армейская жизнь сурова, но в школе я многому научился и, кстати, стал отличным наездником! Кормят нас не очень хорошо, так что не растолстеешь, — он засмеялся.

— Да сберегут всех вас боги, сын мой, — сказала Зайя.

— А ты умеешь метать копья и стрелять из лука? — спросил Нафа.

— Нет, — ответил Джедеф. — Первый год мы проводим в игровых тренировках и учимся ездить верхом. На второй год нас научат владеть мечом, кинжалом и копьем. Ну и, конечно, мы учим теоретические предметы: тактику боя, умение маневрировать и прочее. Потом, в следующие два года, мы станем оттачивать мастерство стрельбы из лука, а также изучать историю, а на пятый год будем управлять боевыми колесницами. На последнем году обучения мы до тонкости овладеем военными науками, а заодно посетим все крепости. Кажется, я перечислил все! — улыбнулся Джедеф.

— Сердце подсказывает мне, что ты станешь великим полководцем, Джедеф, — сказал Нафа. — Не забывай, что мы, художники, можем предсказывать будущее людей по чертам их лица.

Джедеф, словно вдруг вспомнив что-то очень важное, поинтересовался:

— А где же Хени?

— Разве ты не знаешь, что он стал жрецом? — ответил вопросом на вопрос Бишару. — Теперь он живет в храме Пта.

Учит там религиозные науки, этику и философию — вдали от шума и суеты мира. Их готовят к жизни, очень похожей на солдатские будни, но будущие властители умов моются два раза днем и дважды ночью. Еще они бреют волосы на голове и на теле, носят одеяния из грубой шерсти и отказываются от употребления в пищу многих продуктов. Они должны выдержать тяжелые испытания, чтобы потом обучать других людей священным тайнам знания. Давайте помолимся богам, дабы они направили Хени на путь истинный, сделав его преданным слугой себе и всем истинно верующим.

— А когда я смогу встретиться с ним? — спросил Джедеф.

— Ты не увидишь брата целых четыре года — четыре года величайших искушений, — с сожалением в голосе сказал Нафа.

Джедеф был очень расстроен этой новостью, между тем, Зайя спросила сына:

— Как часто мы теперь будем встречаться с тобой?

— В первый день каждого месяца нас будут отпускать домой. Если не будет никаких нареканий, — ответил юноша.

Зайя схватилась за сердце, а Нафа рассмеялся.

— Не надо так пугаться, мама! — сказал он. — Давайте решим, как нам провести этот день. Что ты думаешь о прогулке по Нилу?

Зайя воскликнула:

— В месяц кияк?!

— Неужели нашего бравого солдата испугают волны? — поднял бровь Нафа.

— Я не смогу поехать с вами в такую погоду, — возразила Зайя. — Но я не хочу разлучаться с Джедефом ни на миг, поэтому давайте останемся дома. Мне нужно задать ему столько вопросов!

Между тем все они заметили, что беззаботное настроение Джедефа вдруг улетучилось. Он стал говорить скупо, отвечать однозначно. Какая-то непривычная скованность овладела им, и непонятная тяжесть легла на его плечи. Нафа смотрел на него с тайной тревогой и спрашивал себя: «Что происходит с Джедефом? Сначала он был восторжен, затем вдруг стал печален… Возможно, он не ощущал одиночества, когда был поглощен своими армейскими тренировками.