Дочь последнего дуэлянта - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 57

– Не нужно говорить, что вы не плакали. Мужчины таковы по своей природе. Даже тогда, когда клянутся, что любят вас. Прибавлю, что особа, о которой идет речь, не стоит ни одной вашей слезинки.

– Кто она?

– Мадемуазель де Герши! Вы ничего о ней не слышали?

– Слышала, но не думала, что она что-то для Гаспара значит. Куртизанка, я полагаю. Такая же, как Марион Делорм?

– Да и нет. Мало красоты, но дьявольская самоуверенность. И такие же амбиции.

– Но что ей нужно? Занять мое место?

– О-о! Она охотно заняла бы его за неимением лучшего. Она метит высоко, гораздо выше, чем ваше место. Что вы, к примеру, скажете об английской короне?

– Скажу, что с тех пор, как Кромвель объявил короне войну, место мне кажется опасным. Но я не представляю, как эта женщина может добраться до короны.

– Разве вы забыли, что юный принц Карл гостил у нас при дворе прошлой весной? Он, помнится, ухаживал за вами, правда, очень робко, но восторженно. Вот этого-то Герши вам не простила. Она сама хотела завладеть его вниманием. Бог знает, что из этого вышло бы. Но тут появились вы, и он больше никого не видел, кроме вас. А она сделала все, чтобы вам отомстить.

– Украла у меня мужа? Думаю, месть удалась, – признала Изабель с горечью.

– Не придавайте этому большого значения и позвольте вашему Гаспару разыгрывать из себя дурачка, украсив себя ее подвязкой. Почему бы и вам не подарить свою, например, очаровательному де Немуру? Он без ума от вас, и многие придворные дамы вам завидуют. Даже моя дочь, так мне, по крайней мере, кажется.

– Анна-Женевьева? Но все только и твердят о той страсти, которая соединила ее с принцем де Марсияком.

– Одно другому не мешает. Ее увлечение Франсуа де Ларошфуко родилось от их общей ненависти к Мазарини. Марсияк весьма опасен как в ненависти, так и в любви. Он чуть было не убил юного Миосенса, потому что тот осмелился влюбиться в Анну. А она ненавидит Мазарини за то, что итальянцу, вышедшему из грязи, служит мой сын, принц де Конде, ее обожаемый брат…

– Но… Он служит не Мазарини, он служит королю! Итальянец ведь тоже на службе у короля.

– Ее держит в плену кастовая гордыня, она никогда не сможет этого понять. И вы это прекрасно знаете. Там, где только возникнет опасность, грозящая Мазарини, будет моя дочь. И если Париж ощетинится баррикадами, то не сомневайтесь, она будет там среди самых рьяных.

– Но она беременна, – напомнила Изабель, удивившись сама себе: она не понимала, с чего вдруг взялась защищать своего врага.

– Да, от человека, чья мрачная страсть ее завораживает и в котором она узнает себя. Не буду скрывать, моя дочь иногда меня пугает.

Де Конде недолго прожили в Шантийи. Вестовые скакали туда и обратно, привозя каждый день столичные новости. Трудно сказать, были ли они утешительными: Бруссель и Бланмениль пробыли в замке Сен-Жермен, а вовсе не в Бастилии, как утверждали слухи, всего-навсего два дня, и Париж утихомирился. Баррикады исчезли, но не исчезли дурные слухи, которые ходили насчет Мазарини. На этот раз они не обошли и королеву. Каждую ночь невидимая рука развешивала оскорбительные для королевы афишки, которые смешивали ее с грязью.

Прошло несколько дней, и кардинал отправил короля и его младшего брата в замок Рюэй, а затем и сам вместе с королевой под покровом ночи отправился туда. Парламент немедленно послал туда депутатов с требованием привезти короля в Париж, на что Анна Австрийская с великолепным самообладанием ответила, что ее сын точно так же, как и любой из его подданных, имеет право перемещаться и провести остаток лета на свежем воздухе за городом.

Объяснение звучало тем правдоподобнее, что для пребывания короля был избран Рюэй. Там любил уединяться Ришелье и превратил свое поместье в чудеснейшее место. Там были оранжереи, птичник, зал для игры в мяч, а главное, великолепный парк, который кардинал засадил удивительными деревьями – каштанами, впервые завезенными во Францию через Венецию. Парк украшали гроты, водяные каскады, фонтаны со статуями нимф и фонтаны без статуй, там были дивные цветы, фрукты и к тому же еще и двигающиеся фигуры, приводившие детей в несказанный восторг. Не так давно Людовик XIII останавливался здесь после охоты и лакомился тортом со сливами. Злые языки утверждали, что в подземелье таятся каменные мешки, но только потому, что людям трудно себе представить, что Ришелье, с его железным характером, мог любить незатейливые развлечения. Рюэй принадлежал герцогине Эгийонской, племяннице Ришелье, но она с удовольствием предоставляла его королевским детям [24] , к их великой радости.

В этот замок, минуя по-прежнему неспокойный Париж, и прибыл к королевскому двору принц де Конде. Ему были оказаны неслыханные почести. Маленький король поцеловал его и поручил ему свое королевство, Мазарини принял его, так сказать, к себе на службу, а королева со слезами на глазах назвала его своим третьим сыном. Весьма довольный ролью спасителя, которую ему преподнесли буквально на блюдце, де Конде справился с волнениями с тем большей легкостью, что Парламент уже получил почти все, чего добивался. К тому же в Вестфалии были только что подписаны очень важные договоры, которые почти на два столетия, вплоть до 1870 года, избавят Европу от угрозы стать единым централизованным государством, принадлежащим Габсбургам.

В конце октября королевский двор вновь вернулся в Париж, и особняк Конде тоже ожил. Принц-герой привез в Париж мать, жену и Изабель. Но в Париж не вернулись ни его сестра, вставшая на сторону Фронды, которую поддерживал ее любовник, обиженный на королеву из-за того, что она отказала его супруге в герцогском табурете, ни его младший брат, принц де Конти. Франсуа де Конти исполнилось восемнадцать лет, и, предназначенный с детства церкви, он теперь целиком и полностью принадлежал сестре, которую любил далеко не братской любовью. Когда все вернулись в столицу, то увидели, что в ней мало что изменилось. Народ, поощряемый коадъютором, по-прежнему волновался, казна была пустее, чем когда-либо, а Парламент более, чем когда-либо, дерзок. Герцог де Лонгвиль повел себя так же, как его жена. Он принял ее сторону, не подозревая, что она беременна не от него. Орлеаны вели себя не менее враждебно. Месье, дядя короля, неистощимый на заговоры, отравивший жизнь своего царственного брата и постоянно предававший своих друзей, жаждал избавиться от Анны Австрийской, чтобы самому стать регентом при короле-мальчике Людовике XIV. Что до его дочери, самой богатой невесты во Франции, которую вскоре будут называть Старшей Мадемуазель, то она тешила себя надеждой стать женой малолетнего короля или, на худой конец, иностранного государя и, поставив перед собой такую цель, тайно вела обширную переписку. Содержание некоторых ее писем могло бы быть приравнено к государственной измене.

Все чаще звучали требования отставки Мазарини, и дело доходило до того, что некоторые смельчаки без малейшего стеснения забрасывали грязью и Анну Австрийскую. Ни королева, ни первый министр не осмеливались показываться в городе. Народ, вкусивший радость бунта, не желал так скоро от нее отказываться. К тому же не за горами была зима с холодом, нищетой и болезнями.