На веки вечные. Книга 2. И воздастся вам... - читать онлайн книгу. Автор: Александр Звягинцев cтр.№ 52

На дворе уже занималось раннее майское утро.

— Подготовите резидента, и тогда поедешь в свой Нюрнберг. Там как раз к осени все будет уже завершаться, начнутся игры вокруг приговора… Вот как раз к этому моменту ты туда и вернешься.

— А Ребров?

— Останется здесь с тобой. Думаю, ему тоже полезно от Нюрнберга отдохнуть.

— Это намек на что-то?

— Намек, — не стал отпираться Гресь. — На то, что он пользуется слишком большим успехом у женщин.

— Ясно. И кто же поставляет такую информацию.

— А ты догадайся?

— Догадался. Косачев, он же теперь у вас тут…

— У нас, — холодно сказал Гресь. — Такое решение приняло начальство. И давай не забывать, что человек этот войну прошел и тоже имеет заслуги. А глупости по бабской части может натворить каждый.

— Это я знаю. Да, кстати, относительно Реброва… Для разведчика пользоваться большим успехом у женщин очень даже полезно.

— А я и не говорил, что это вредно. Я сказал — слишком большим. Чуешь разницу?

Все лето Ребров провел в Москве, выполняя бесконечные поручения Филина. Резидента, внедрение которого они готовили, он видел лишь пару раз, непосредственно с ним работали другие, а он лишь занимался аналитикой и подготовкой материалов, для чего приходилось перемалывать кучу информации, в том числе и из прессы. Так что о том, что происходит в Нюрнберге, знал хорошо. Процесс с великой добросовестностью и методичностью действительно шел к завершению. Где-то в июле прилетел на пару дней Гаврик, рассказывал, что там и как в деталях.

Баварское лето выдалось жарким, вдруг обнаружилось много буйно цветущей сирени, тополиный пух метался по развалинам как снег в метель, и больше всего хотелось валяться на солнце, ни о чем не думая. Многие журналисты, уже изрядно утомленные, просто засыпали на заседаниях. Для Реброва это была не новость. Как раз накануне он листал иллюстрированный американский журнал, с целым разворотом фотографий из Нюрнберга. Шапка разворота извещала: «Когда процесс перевалил за свое полугодие». И ряды фотографий спящих корреспондентов. Там оказалась даже Пегги. Гаврик со смехом рассказал, что наши журналисты провели даже собрание, на котором постановили: за обедом пива не пить, а если с кем и случится беда — заснет, соседям немедленно его разбудить, но незаметно, подергав за проводок наушников.

Гаврик посмеялся, но тут же посерьезнел, вздохнул. А так в Нюрнберге невесело. Жара, ветер несет от развалин тучи пыли, песка. Те, кто зимой и весной жили в подвалах, в подземных общественных уборных, теперь вылезли наружу, построили себе какие-то драные палатки, сколотили шалаши из обгорелой фанеры и покореженного железа, тут же что-то варили, стирали… Спекуляция уже достигла каких-то гомерических размеров, американцы за часть пайка могли приобрести что угодно, включая гравюры Дюрера. Зато в совершенно нетронутом районе аристократических вилл текла прямо курортная жизнь, — молодцеватые полицейские в высоких касках и белых нарукавниках, на тумбах веселенькие афиши с красотками, даже дамы с собачками попадались…

— Да, а Белецкая — ну, помнишь, красавица-генеральша? — уехала. Вдруг тяжело заболел муж.

— Понятно, — вяло откликнулся Ребров. — Слушай, а там был один помощник адвоката, такой, знаешь, плакатный ариец, белокурая бестия… Он все крутился на процессе?

— Вроде бы да. А что это ты им заинтересовался?

— Да так, запомнился что-то…

— И все?

— Пока все. А там видно будет.

Постскриптум

Уже через 12 дней после окончания сборки первой американской атомной бомбы в Москву из Нью-Йорка и Вашингтона были доставлены схемы и описание ее устройства. Затем были получены фотографии заводов в Ок-Ридже и секретной части доклада администрации и конгрессу США, информация об отдельных конструктивных элементах бомбы, дневниковые записи о первом испытательном взрыве в пустыне Аламогордо.

Информация о ядерном оружии, поступившая из США, стала во второй половине 40-х годов дополняться сведениями, полученными советской разведкой в Западной Европе, куда после окончания войны вернулись многие из европейских участников проекта «Манхэттен» и ученые-физики, находившиеся в эмиграции в Америке.

Двое молоденьких американских солдат из охраны брели по разогретой августовской улице Нюрнберга, не зная, чем себя занять. Один из них, в круглых очках, был похож на старшеклассника, который еще только мечтает потерять свою девственность, но не знает, как это сделать. Второй, постарше, нагловатый, уже явно был занят другими проблемами.

— Мы возьмем любую, Дик, — ухмыляясь сказал он, сплевывая на асфальт. — Слышал шутку? За американские чулки даже толстозадая и грудастая скульптура на Дворце правосудия снялась бы со своего места!.. А уж эти немочки… — он опять сплюнул, видимо, считая это особым шиком. — Они сделают нам все в лучшем виде… Это я, Патрик Келли, тебе говорю.

Навстречу им как раз шли две молодые немки в легких платьях. Шли явно с вполне определенной целью, призывно размахивая сумочками. Одна выглядела даже застенчиво, зато вторая, разбитная брюнетка, хищно стреляла глазами по сторонам. Они шли прямо на солдат, демонстративно не желая сворачивать. В двух шагах от них брюнетка призывно подмигнула солдатам, и Келли тут же бросился к ним.

— Bier… Strumpf… — подмигивая поинтересовался он. — Вы можете говорить по-английски, — весело сказала брюнетка, сама беря его под руку. — Мы с Моной хорошо понимаем наших американских друзей.

— Здорово! — поднял большой палец Патрик. — Не надо язык ломать этими вашими дурацкими словами, которые невозможно выговорить!

— Меня зовут Инге, — представилась брюнетка.

— А я — Патрик Келли. А это мой друг — Дик Старридж. Он немного стеснительный, поэтому будьте с ним поласковее. Договорились? Ну, выпьем пива для начала? — и Келли указал на двери пивного бара.

— Охотно, — захохотала Инге. — А что будет к пиву!

— Все, что угодно!

— Можно? — застенчиво спросила Мона, беря Дика под руку.

Тот залился краской и смущенно закивал.

В накуренной пивной Келли тут же начал откровенно лапать Инге, которая только заливалась довольно грубым хохотом. Келли достал пачку сигарет и положил на стол, потом сверху еще одну, потом еще… Инге смахнула пачки в сумочку и что-то прошептала Келли на ухо. Тот встал. От выпитого пива со шнапсом его заметно качало.

— Дик, нам надо прогуляться с этой немецкой милашкой. У нее здесь рядом комната. Я иду первым. Потом ваша очередь, — кивнул он на Мону. — Так что готовься!

Мона безучастно курила, словно не слыша ничего, а Дик смотрел на приятеля испуганными глазами. Когда Келли и Инге ушли, наступило долгое молчание. Наконец, Дик отважившись спросил: