Святая Земля. Путешествие по библейским местам - читать онлайн книгу. Автор: Генри Воллам Мортон cтр.№ 8

Шагая по Старому городу, я начинал понимать те чувства, которые испытывает заключенный. Все эти темные проулки, высокие, глухие стены, лабиринт строений, возведенных во славу Господа, тесно сжаты в единую массу высокой городской стеной. Крепостная стена Иерусалима, его охрана и защита в периоды военных потрясений, все еще оказывает мощное влияние на разум, подсознательно ее присутствие ощущаешь в течение всего дня. Вы либо находитесь внутри стены, сознавая ее стесняющие объятия, либо за ее пределами, оглядываясь назад и размышляя о том, как она стискивает город коричневатым камнем, словно пытаясь оградить его от современного мира.

Узкая улица, огражденная слепой стеной, пересеченная чередующимися полосами света и тени, привела меня к древним воротам Св. Стефана. В обрамлении изящной сарацинской каменной арки передо мной предстала миниатюрная, но прекрасная картина мира за стеной. Я вздохнул с облегчением, почувствовав впереди открытое пространство и избыток воздуха, увидев широкое небо и панораму залитых солнцем гор. И подъем, который вел на Елеонскую гору.

Всю жизнь я рисовал в воображении Елеонскую гору, составляя картину из иллюстраций в книгах и полотен в художественных галереях; но мой образ сильно отличался от реальности. Я всегда думал, что Елеонская гора очень высока, возможно, она похожа на холм Кентиш-Хоп посреди торфяников Дербишира, на ней должны расти стройные кипарисы, опоясанные рощами и небольшими садами с колодцами и фонтанами. Но настоящая Елеонская гора оказалась безлесой возвышенностью, плавно поднимающейся над выжженной долиной Кедрон; скалистой горой, в течение дня накалявшейся безжалостным солнцем. Тут и там среди камней виднелись извилистые белесые дороги, кое-где можно было разглядеть небольшие вспаханные участки, террасой расположенные на склоне и укрепленные высокими известняковыми стенами. На этих полях было совсем немного приземистых оливковых деревьев.

Во всех других отношениях Елеонская гора представлялась лысой и негостеприимной, однако, в отличие от Иерусалима и окрестных гор, она была мирной и изящной; это единственное место, где сегодня, как и во времена нашего Господа, можно просто сидеть под деревом, забыв о напряженном ритме городской жизни.

Далеко внизу, там, где дорога на Иерихон дает ответвление направо, которое проходит через гребень Елеонской горы, я заметил небольшую группу деревьев, огражденную стеной. Я смотрел, чувствуя, как меня переполняют эмоции. Ведь это был Гефсиманский сад.

Пройдя сквозь ворота Св. Стефана, я увидел, что вся восточная стена Иерусалима нависает над скалистым ущельем. Крутой склон под стеной усыпан тысячами мусульманских могил; напротив, на склоне Елеонской горы находятся еврейские захоронения. Их белые надгробия сияют на солнце, как кости. И иудеи, и мусульмане верят, что Страшный Суд состоится в засушливой долине Кедрон, между Иерусалимом и Елеонской горой. Глядя на все эти могилы, а затем и на мрачную городскую стену, я подумал, что Иерусалим, столь суровый с виду, столько бескомпромиссный, подобен великану, поглотившему тысячи мертвецов и хранящему их кости на крепостных валах, ожидая, когда они иссохнут и побелеют от солнца.

Дорога вела в долину Кедрон. Она была пыльной, по сторонам тянулись рубцы низких каменных стен. Дорога напрямик пересекала долину и спускалась к Иерихону и Мертвому морю. Но боковое ответвление шло к Елеонской горе в сторону Виффагии и Вифании. Именно этот путь я и выбрал, а солнце немилосердно палило с небес, от жара воздух над скалами колебался, как белое пламя.

5

Я взглянул назад, из глубины долины Кедрон, но сумел разглядеть лишь темную стену Иерусалима, возвышавшуюся на скалистой платформе. По мере того как я поднимался на Елеонскую гору, сначала над стеной появился минарет, потом купол, еще один. Со склона возле вершины горы уже весь город открывался передо мной, слегка наклоненный в направлении Елеонской горы, словно гигантская рельефная карта, медленно сползающая в пропасть долины.

Прежде всего меня поразил сам факт, что Иерусалим был вообще построен. Менее подходящее место для прославленного города трудно придумать. Его окружают засушливые горы, словно длинные коричневые волны, вздымающиеся к небу, а внизу, в долине, есть лишь один источник воды — Пруд Богоматери. Сегодня, как и во времена Ветхого Завета, вода поступает в Иерусалим из Соломонова пруда возле Хеврона. Также воду выкачивают из Эйн-Фара — это традиционные «тихие воды» 22-го псалма. Сегодня, как и в древности, каждая капля дождя, упавшая на этот высокий горный хребет, сохраняется в глубоких скальных цистернах. Есть некое блестящее презрение в отношении ситуации в Иерусалиме или, вероятно, точнее было бы сказать, что ни один народ, не верящий в особое попечение о нем Господа, не пренебрег бы необходимостью строить город с учетом законов благоразумия.

Но затем я подумал, что никогда еще не видел столь сурового и фанатично выглядящего города. Твердость скалы, тлеющий внутри нее огонь, который как будто поддерживает кипение котлов земли, застывающее в граде Иерусалиме. Мне показалось, что это совершенное выражение жестокости и суровости Иудейской возвышенности. Высотный город, вознесенный над ущельями, стоящий посреди осколков былых времен, казалось, мог служить не местом проживания мужчин, женщин и детей, но приютом таких беспощадных чувств, как гордость, высокомерие и ненависть. А после того как я долго сидел на горе и смотрел вниз, на Иерусалим, я сказал себе: «Нет сомнения, что это и есть место, которое распяло Иисуса Христа». И словно эхо моих мыслей, явился страшный ответ: «И, вероятно, оно сделало бы это снова».

Чем дольше я смотрел на Иерусалим, тем больше убеждался в том, что мое первое впечатление было ничуть не преувеличенным, не чрезмерным. Если Иерусалим и не был рожден из вулканической лавы, по крайней мере, он был рожден огнем человеческого разума. Великолепные и ужасные дела творились за его стенами. Современный мир появился в его тени. Странно, что величайшему событию в истории человечества суждено было свершиться на этом пустынном плато; но, вероятно, еще более странно, что Иерусалим по-прежнему сохраняет историческую атмосферу нетерпимости. Мне казалось, что я слышал Голос в пульсации жара, и Голос этот говорил:

«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» [4]

Эти слова звучали у меня в голове, как эхо жары, дрожавшей над Елеонской горой. Я вновь прислушался, но больше не было ни звука — лишь скрип плуга по сухой земле и цоканье копыт мула по каменистой дороге.

Поднявшись на самую вершину горы, я оказался на округлой, куполообразной площадке перед часовней Вознесения, которая теперь принадлежит мусульманам. На мощеном камнями участке вокруг вершины пожилой низкорослый гид в темных очках, костюме европейского кроя и алой феске демонстрировал Иерусалим толпе английских туристов, указывая то туда, то сюда сложенным зонтиком. Я обратил внимание, что он рассказывал об Иисусе Христе так, словно был миссионером, излагающим основы христианской веры компании слабоумных язычников Патагонии.