Святая Земля. Путешествие по библейским местам - читать онлайн книгу. Автор: Генри Воллам Мортон cтр.№ 139

1

Утром я сел в поезд, который шел из Александрии в Каир. Все три часа поездки на юг я сидел у окна белого пульмановского вагона и смотрел на панораму Египта.

Передо мной до самого горизонта раскинулась плоская равнина, изумрудно-зеленые поля кукурузы и сахарного тростника, шоколадные участки свежевспаханной земли. Густые рощи финиковых пальм, заросли бананов — желтые плоды мелькали среди листвы, напоминавшей уши зеленых слонов.

Берега поднимались футов на двадцать выше уровня полей, движение на них в районе Дельты было весьма активным: медленно шагающие вереницы верблюдов, выгибающих шеи в сторону расположенного по соседству рынка, семенящие в клубах пыли ослы с грузом на спинах (вид у них был притворно-покорный). Темнокожие девушки небольшими группами шли за водой, поставив на голову кувшины, а за ними брели козы и дети — все по щиколотку в черной пыли, этой одиннадцатой казни египетской.

На полях виднелись крестьяне-феллахи, которые за долгие века изменились, наверное, меньше, чем кто и что бы то ни было в Египте. Они опирались на мотыги, какие можно найти в музеях с датировкой, скажем, «3000 год до н. э.», или шли за плугом, который тащила пара черных волов или вол и верблюд, причем плуг этот сильно смахивал на тот, что я видел на фресках эпохи Древнего царства.

Всю дорогу от Александрии до Египта я видел молодых и старых мужчин, кожа которых потемнела от солнца; они сидели возле оросительных каналов, неустанно вращая ручку механизма, напоминающего небольшую деревянную бочку, — он втягивал воду из одного канала и выливал ее в другой, расположенный на более высоком уровне.

Эти бедные смуглые люди распределяли живительный кровеносный поток Египта. День за днем, год за годом, век за веком они выполняли свою монотонную работу, направляя воду то туда, то сюда; и если бы они прекратили это делать, земля Египта пересохла бы и превратилась в пустыню. Исследователь древностей в изумлении смотрит на тех, кто управляет водой, ведь в их руках в районе дельты Нила находится тот самый коловорот, который создал математик и изобретатель Архимед за два столетия до Рождества Христова.

Поезд миновал одну за другой многочисленные деревни, порой довольно живописные, утопающие в пальмовых рощах, расположенные на берегах голубых каналов, на которых виднелись высокие мачты стоящих на якоре гийясов с зарифленными парусами, напоминавшими сложенные крылья бабочек.

Дома в этих деревнях представляли собой небольшие бурые коробки в два-три этажа, выстроенные из сырцового кирпича. Очищенные стволы пальм использовались для возведения крыш и потолков, торцы стволов выступали из стен. На плоских кровлях были устроены голубятни, вокруг которых мелькали тысячи сизых птиц.

Смуглые дети, индейки, куры, ослы, верблюды, буйволы толпились на узком пыльном пространстве между домами, в то время как женщины лет 25–30 сидели в дверях или под акациями и эвкалиптами, толкли зерна кукурузы на хлеб или выпекали лепешки на открытых печах на улице.

Даже за время короткой поездки по Египту на поезде можно понять два основных фактора, определяющих жизнь местных: солнце и Нил. Именно Нил делает жизнь вообще возможной на узкой полосе зелени, пересекающей страну, а солнце позволяет быстро созревать урожаю.

С момента возникновения цивилизации Древнего Египта сельское хозяйство зависело от ежегодных разливов Нила и плодородного ила, приносимого им с Абиссинского нагорья в долину. Этот ил за столетие повышал уровень почвы на четыре дюйма, и общий уровень долины Нила сегодня на семь футов выше, чем во времена Клеопатры, и на 20–30 футов выше, чем в те годы, когда строили пирамиды.

Каждый год природа тщательно раскладывает новый ковер ила там, где вызревают урожаи Египта, на тех же местах, где растили зерно древние египтяне. Не больше века назад в Египте стали разводить хлопок, и это привело к серьезным переменам в ирригационной системе. Во время разлива воды Нила теперь удерживаются дамбами, а потом по мере необходимости используют для контролируемого регулярного орошения, что позволяет получать два-три урожая за год вместо одного. Вот почему, путешествуя по Египту, часто замечаешь признаки разных сезонов на территории в несколько акров. Вот темное, только что вспаханное поле, а рядом другое — зеленое от свежих всходов, а далее третье — там урожай уже почти созрел.

Эта мирная картина постепенно уступает место пригородам Каира, где только вечное солнце компенсирует убожество и грязь невероятного хаоса жалких лачуг и домишек. Пальмы и минареты многочисленных мечетей возвышаются над плоской кровлей жилых домов, а в небе парят коршуны, высматривая добычу.

2

Поднявшись с постели и распахнув зеленые ставни, я впустил в комнату яркое желтое солнце. Сумеречная комната мгновенно озарилась. В саду отеля, недвижимые в утреннем безветрии, пальмы четко вырисовывались на фоне голубого неба. Внизу, по тропинке, посыпанной красноватым песком, шел садовник, направляя шланг с водой на пурпурные бугенвиллии, а с крыши на крышу, посвистывая, перелетали коршуны.

Их жалобные крики — один из наиболее характерных звуков в Каире по утрам. Большие коричневые птицы, порой достигающие пяти футов в размахе крыльев, в течение многих веков терроризировали улицы Каира. В Египте никто не осмелится убить коршуна. Сделать это — значит навлечь на себя несчастье; также существует убеждение, что коршун, севший на окно или балкон, предвещает смерть. Как ибис и кот в Древнем Египте, коршун пользуется особыми привилегиями и находится под защитой.

Ранним утром я стоял на балконе и наблюдал за этими птицами. Они совершенно не боятся людей, и я много раз наблюдал за тем, как они стремительно пикировали на мусорщиков, выхватывали куски из отбросов и улетали. Им нравится садиться на высоте, например на верхушках мачт и флагштоков, и оттуда взирать по-орлиному на расположенные внизу улицы.

Некоторые говорят, что коршун никогда не атакует живое существо, но друзья в Каире заверили меня, что не раз наблюдали, как эти птицы уносят в когтях крысу или змею. А один из них уверял, что коршун унес котенка с его балкона; другой рассказал историю о пикнике, прерванном появлением коршуна, который украл рыбу прямо со стола!

Эти птицы, в Англии ныне редкие, когда-то были обычными и в наших городах. Гости Лондона четыре столетия назад упоминали их посвист и привычку подбирать куски из уличного мусора. Существует старинная английская поговорка: «Коршун-падальщик никогда не станет добрым соколом», для которой есть и аналог: «Из коровьего уха шелковый кошель не сошьешь». В наши демократические дни это мнение услышишь нечасто.

Стоя утром на балконе, я видел, как коршун явил живую иллюстрацию к строке Шекспира. В саду отеля накрывали столы, все пространство столов было усеяно салфетками, словно земля сухими листьями. Часть салфеток упала на траву, и коршун нырнул за ними, одним свободным, плавным движением, а потом взмыл ввысь с салфеткой в когтях.

Автокл в «Зимней сказке» произносит загадочное предостережение: «Когда коршун охотится, следи за мелким бельем»; предостережение и вправду загадочное, пока не увидишь коршуна с салфеткой в когтях, которую он использует, чтобы заткнуть щель между прутьями гнезда.