Гугеноты - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Москалев cтр.№ 9

Лесдигьер круто развернулся, собираясь отправиться в путь, но вдруг застонал и опустился на колени: все его тело, пронзенное будто тысячей острых шипов, натужно заныло от боли. Однако он понимал, что оставаться здесь равносильно самоубийству, поэтому, превозмогая боль, поднялся и медленно двинулся вперед, хромая и поминутно оглядываясь из опасения возможного преследования.

Когда он дошел до дворца Пресьер, из двухэтажного дома с мансардой, прилепившегося одной своей стеной к каменной ограде дворца, выбежала вдруг молодая женщина, судя по одежде — прислуга. Схватив Лесдигьера за руку, она буквально силой втащила его в дом и плотно затворила за собой дверь.

От удивления юный гугенот не мог вымолвить ни слова, но, опережая его вопросы, служанка затараторила сама:

— Вы — гугенот, я сразу догадалась. Эти лавочники никогда бы не напали на вас, будь вы католиком. Боже, во что они превратили вашу одежду! Воротник болтается на одной тесемке, берет потерян, штаны в грязи, колет порван… Чего вы такого натворили, что они столь агрессивно взъелись на вас и так отделали?

Лесдигьер рассеянно оглядел место, в коем волей случая очутился. Он стоял на дощатом полу близ лестницы, ведущей наверх. Рядом — невысокая резная дверь, украшенная поверху кружевами и скрытая наполовину красной драпировкой. Над окном цветного стекла — широкий резной наличник с изображениями святых. Ничего не понимая (да особо к тому и не стремясь), Лесдигьер перевел взгляд на женщину, взволнованно теребящую в руке канделябр и явно ожидающую ответа на свой вопрос.

— Мы повздорили из-за религиозных разногласий, — вымученно улыбнулся он.

— Видимо, именно поэтому они и распознали в вас протестанта?

Лесдигьер вкратце поведал любопытной служанке о своем споре с монахом-проповедником и обо всем, что за этим последовало.

— Вы поступили весьма неосмотрительно, — заметила горничная. — Париж с недавнего времени не прощает гугенотам подобные выходки. Благодарите судьбу, что вообще живы остались…

— А кто вы? — полюбопытствовал, в свою очередь, Лесдигьер. — И почему столь живо интересуетесь подробностями случившегося?

— Успокойтесь, мсье! Просто я такая же протестантка, как и вы. А признаюсь вам в этом лишь потому, что испытываю к вам доверие…

— Доверие? Ко мне? Но вы же меня совсем не знаете!

— Однако я все видела. Моя хозяйка, услышав поднявшийся на площади шум, приказала мне выяснить, в чем дело. Я выглянула в окно и… Картина, словом, была ужасная. Я видела, мсье, и как вы пытались убежать от этих мерзавцев, и как они настигли вас и сбили с ног, и как потом на помощь к вам прибежали невесть откуда взявшиеся две собаки…

Лесдигьер вздрогнул и торопливо развернулся к выходу.

— О Бог мой, я оставил их на улице! — тревожно воскликнул он. — Они же наверняка ждут меня, а если их обнаружат эти сумасшедшие, то сразу догадаются, где я! И тогда несдобровать ни моим собакам, ни мне, ни вашему дому…

— Я как раз собиралась поговорить с вами об этом, — задержала юношу служанка, — но, кажется, хозяйка сама намерена вам все объяснить. Видите, она уже спускается сюда, — с этими словами служанка упорхнула в одну из комнат.

Лесдигьер бросил взгляд в сторону лестницы. По ступенькам и впрямь спускалась дворянского облика особа лет двадцати-двадцати двух в строгом, с наглухо застегнутым (согласно испанской моде) воротом платье. Шею дамы украшали белые брыжи, на плечи был накинут голубой кашемировый плащ, вытканный узорами, а пышную прическу венчал розовый головной убор со страусиными перьями и аграфом. В зеленых глазах светилось любопытство. Чуть вздернутый носик, легкая улыбка на тонких губах. Не дама, а воплощенное достоинство. Такой увидел хозяйку дома юный провинциал.

— Так вот он каков, возмутитель спокойствия, — с улыбкой, обнажившей ровные белые зубы, произнесла женщина на идеальном французском, чем тотчас опровергла предположение юноши о ее испанском происхождении.

— Прошу прощения, сударыня, что вынужден предстать пред вами в столь ужасном виде, — поприветствовал Лесдигьер хозяйку поклоном, давшимся ему с большим трудом, — но, видит Бог, в схватке, поспособствовавшей этому, силы были слишком неравны. Иначе мне не пришлось бы краснеть за свой непривлекательный наряд перед столь прекрасной дамой.

Это была первая женщина благородного происхождения, которую он увидел и с которой заговорил с тех пор, как покинул отцовский дом.

— Не надо оправдываться, мсье, — ответила незнакомка. — Мне уже обо всем хорошо известно.

— О, если бы я имел возможность отомстить за свое позорное унижение…

— Об этом нечего и думать, — перебила его дама. — Прежде вам надо укрыться в другом месте, хотя бы на время. Вы не должны больше появляться на этой улице, иначе они вас узнают и тогда уже непременно убьют.

— Что же мне делать? — спросил Лесдигьер.

— Не беспокойтесь, я обо всем подумала, — заверила его незнакомка. Теперь они стояли на одной площадке и с любопытством рассматривали друг друга. — В доме моей подруги… или, вернее, в доме особы, которую я очень хорошо знаю, вы будете в безопасности.

— Чей же это дом?

— Весьма высокопоставленной особы, смею вас заверить. Лесдигьер вспомнил вдруг предсказание цыганки.

— А кто она? Уж не королева ли?

— Нет.

— Кто же?

— Мсье очень любопытен.

— Разве в Париже это считается пороком?

Дама одарила его игривым взглядом и засмеялась:

— Ее зовут Диана де Франс.

Лесдигьер непонимающе похлопал глазами и, поскольку названное имя ничего ему не говорило, не удержался от очередного вопроса:

— А кто она?

Незнакомка удивленно вскинула брови:

— Сударь, вы что, с Луны свалились?

— Нет, мадам, не с Луны, — устало произнес Лесдигьер, перенеся тяжесть тела на перила лестницы. — Я прибыл с юга. В Париже впервые, добрался только сегодня…

— Вот как… И вы не придумали ничего умнее, сударь, как затеять на площади города, куда прибыли впервые в жизни, ссору с незнакомыми людьми?

— Всему виной проклятый монах с его лживой проповедью.

— Защищающей папистов, надо полагать?

— Я думаю, ни один монах Парижа не станет читать проповедей в пользу протестантов.

— Выходит, мсье, вы гугенот?

— Да, мадам. Но если вы отдадите меня на растерзание этой озверелой толпе, я с радостью приму мученическую смерть, ибо она будет исходить от вас.

— Успокойтесь, никто не собирается причинять вам зла.

— О, сударыня, значит, вы — католичка, спасшая гугенота и предавшая тем самым своих братьев по вере? — воскликнул в изумлении Лесдигьер.

Прекрасная незнакомка приложила палец к губам: