Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Вяземский cтр.№ 60

Тут к дереву подошел Фома и принялся сперва ощупывать ствол, а затем разглядывать ветки, класть на ладони листья и словно взвешивать их.

А Малый схватил Филиппа за рукав и воскликнул:

— Всё просто, брат! Кончились благодеяния и исцеления. Как истинный и великий пророк, Иисус надел на себя одежды судьи! Он явил нам свою силу! Он показал, что отныне будет беспощадно карать врагов своих!

— На дереве показал? — тихо спросил Филипп.

— Дерево — это символ. Неужели не понял, философ?!

Филипп попытался высвободить свой рукав из цепких пальцев Малого, но безуспешно. И тогда виновато улыбнулся и сказал:

— Я не так хорошо знаю пророков, как ты. Но мне известно, что смоковница — любимое дерево Бога. Во всех частях Писания она — символ плодородия, мира и процветания. Она, если хочешь, символ Царства Божь его на земле.

Тут от дерева вернулся Фома и сказал:

— Я осмотрел дерево. Оно больное — на нем нет осенних кермусов. Стало быть, уже в прошлом году смоковница заболела и не плодоносила. Потому что весенние баккуроты обычно появляются до того, как распускается листва.

— А может быть, осенью с него собрали все кермусы, а ныне сорвали все баккуроты. И разве больное дерево может быть таким зеленым и таким прекрасным? — возразил Филипп.

— Может, — ответил Фома. — Гибель смоковницы часто начинается с того, что она перестает приносить плоды, но при этом весной покрывается листьями. Все плоды с такого дерева трудно собрать: что-то всегда остается… Тут одно из двух: либо смоковница снова одичала, либо заболела и к осени должна засохнуть и погибнуть.

— Она уже засохла! — радостно объявил Малый.

— Нет, я смотрел: она пока еще полна соков, — возразил Фома.

— Она засохла в тот самый момент, когда Великий Пророк проклял ее! — упрямо тряхнул рыжей головой Малый и гневно посмотрел на Фому.

Фома не обратил на него внимания. Погладив переносицу, он задумчиво пробасил:

— Знающие люди говорят, что росту фиговых деревьев помогает дорожная пыль. Поэтому их обычно и сажают при дорогах. А это дерево растет достаточно далеко от дороги…

— Но, если это дерево заболело, почему Учитель не вылечил его, а проклял?! — грустно вздохнул Филипп.

— Мерзость запустения в этом дереве! И мерзость запустения в народе иудейском! Вместо того чтобы приносить добрые плоды веры, падать ниц перед Господом Богом и прославлять Посланника Божьего, они в мерзости и лицемерии своем строят ковы, раскидывают сети, праведной крови жаждут! Прокляты они от земли, как Каин, истребятся из жизни, как Каиново племя! Зубы у них львиные. Но Пророк им эти зубы повыдергает! Сильны они. Но Бог сокрушит им силу! Крови брата моего, Иисуса, в нечестии своем возжелали, проклятые, но чашу гнева Господня придется им пить, и захлебнутся они от боли и ужаса!

С этими яростными словами Малый покинул Филиппа и Фому и направился к обрыву, над которым снова молча и недвижимо стоял Иисус Христос, а чуть поодаль — Петр и Зилот, Иоанн и Андрей.

Филипп несколько раз растерянно посмотрел на Фому. А потом спросил:

— Тебе не кажется, что в последнее время Малый все больше становится похожим на Фаддея?

Фома молчал, и Филипп добавил, словно к самому себе обращаясь:

— Но Фаддей радостно готовится к битве с сатаной и демонами. А этот, похоже, на людей готов поднять руку…

— Ты заметил, что он уже не в первый раз называет себя братом Иисуса? — в свою очередь спросил Фома и также сам для себя продолжил: — Но какой он Ему брат? Его отец, Алфей, был братом Иосифа. А Иосифа, как мы теперь знаем, нельзя считать отцом Иисуса… Скорее Иаков и Иоанн Зеведеевы могут называть себя братьями Иисуса, потому что их мать, Саломия, двоюродная сестра Марии, матери Иисуса… Но они никогда себя так не называют…

Оба помолчали.

Потом Фома сказал:

— Но в одном он прав: всё на свете должно приносить свой плод. Иисус не раз говорил нам об этом. Доброе приносит добрые плоды, а злое — плоды злые. По плодам мы и узнаем и дерево, и человека. Потому что с терновника никогда не соберешь винограда, а на репейнике не найдешь смоквы. Так что смоковница, на которой нет плодов, в каком-то смысле уже не смоковница, а другое дерево… И дерево ли вообще она, раз плодов не приносит?

Филипп не ответил. И Фома, приняв его молчание за знак согласия, пошел на другую сторону дерева, где рядом с Иаковом и Иудой стоял Матфей, уже спрятавший восковую табличку в складки своего таллифа.

Втянув голову в плечи и прижав к груди подбородок, Филипп окаменело смотрел на смоковницу. Глаза его замерли и не двигались, словно это были не глаза, а стеклянные протезы.

Потом за спиной у Филиппа послышалось дыхание, и чей-то голос тихо произнес:

— Он убил ее.

Филипп развернулся и увидел, что перед ним стоит Толмид, неизвестно откуда появившийся. Маски на его лице не было. Кто-то вдруг сорвал ее, давно и прочно приклеенную к его лицу, и теперь воспалились щеки, слезились от боли глаза и дрожали от обиды губы.

— Он убил ее своими словами. Молния убивает медленнее. Я почувствовал.

Филипп не знал, что ответить другу. А Толмид продолжал:

— Кому она мешала? Она росла не на дороге, а здесь, вдалеке от людей. Я давно ее знаю. Она мне так помогала.

— Говорят, она была бесплодной, — сказал Филипп, виновато глядя на Толмида.

— А почему она должна была плодоносить? Она дикая. Никто ее не прививал. Она растет здесь со времен Ирода и никогда плодов не давала. Но листьями покрывалась раньше других деревьев. И людям давала тень, прохладу, одиночество и покой.

И вновь Филипп не нашелся с ответом.

— Ну вот и ты согласен, певец Красоты и Света… — продолжал Толмид. — Как будто дерево не любит свет и не чувствует боль. Да, в отличие от нас, оно не кричит и не плачет… Дерево совершенно беззащитно. Оно беззащитнее букашки, которая может улететь или уползти…

Толмид вздрогнул и съежился, словно кто-то вдруг неожиданно ударил его по лицу. А затем с такой горечью и обидой посмотрел на Филиппа, как будто это Филипп вдруг взял и ударил его ни с того ни с сего.

Толмид отошел.

А к Филиппу подошел Иуда и, лучезарно улыбнувшись, спросил:

— Красота, говоришь, спасет мир? Ну вот, похоже, уже начала спасать.

Филипп не успел ему ответить, потому что в следующий момент к ним приблизился Фома и сообщил:

— Матфей интересную вещь припомнил. Иисус как- то сказал, что всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Матфей говорит, что точно не помнит, когда и по какому поводу были сказаны эти слова. Но он обещал мне, что, когда мы вернемся в Вифанию, он возьмет свой большой пергамент, куда он переписывает с табличек, и постарается точно определить для меня и время, и повод.