Бэстолочь - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Вяземский cтр.№ 46

– Да погоди ты! – досадливо махнул рукой лейтенант.

– Кто же это тебя сюда воздвиг, Васенька? – отирая слезы, спросил он у привязанного.

Тот мычал и кряхтел, безуспешно налегая на веревки, а лейтенант продолжал с издевкой:

– Уж не твои ли дружки решили наконец отблагодарить тебя за твою доброту? Может, это Кольки Кузнецова работа, которого ты недавно чуть не утопил в пруду? А?.. Не надо, Вась! Мне ведь все про тебя известно.

От напряжения Васино лицо налилось кровью, но лейтенант не замечал его страданий.

– Нет, Колька Кузнецов тут ни при чем. Он так тебя боится, что и имени твоего произнести не может. Сам, говорит, виноват, по пьяному делу, и все такое… Постой, Вась, а может, это тот, рыжий? Ну как его? Забыл фамилию. Ну тот, со стройки, которым ты в магазин стучался… Вот ведь тоже, рассказывают, забавная была картина, – повернулся лейтенант к молодому напарнику. – Представляешь себе, Сема, в одиннадцать часов вечера захотелось Васе выпить с дружками. Стали они стучаться в магазин, а им не открывают. Тогда Вася подхватил своего собутыльника и стал его головой долбить дверь, наподобие тарана, чтобы, значит, грохоту было больше, чтобы быстрее услышали Васино желание… Представляешь себе картину!

Молодой милиционер, видимо, живо себе все представил, так как выражение его лица из растерянного стало серьезным и торжественным.

– А сколько ты девок перелапил, сукин ты сын! – вдруг со злобой и уже без всякой иронии произнес лейтенант. – И ведь ни одной и синячка не оставил! Нет, напугает девку до смерти, надругается над ней морально, и фунт прованского масла!.. Эх, не работай я в милиции, честное слово, взял бы я хороший железный прут и этим прутом, Васенька… Ну ладно, пошутили и будет, – сам себя остановил лейтенант, сощурившись глянул на привязанного, потом весело сказал напарнику: – Поехали, Семен!

Лейтенант вернулся к машине, сел за руль и включил мотор.

Молоденький милиционер, вновь растерявшись, нерешительно последовал за ним.

– А может, все-таки отвяжем, Сергей Иванович… Нельзя же его так…

– Почему же нельзя, Сема? – ласково, как маленькому, улыбнулся ему лейтенант. – А лбом человека таранить дверь можно? – И уже когда тронулись и выехали с пустыря на проспект, пояснил, как бы с самим собой рассуждая: – А что ты с ним сделаешь? На пятнадцать суток? Так ведь сажали, и не раз. Он от этого еще злее стал, еще безнаказаннее научился над людьми изгаляться… Ни черта! Пусть постоит подольше привязанным. Скоро народ на работу пойдет. Авось найдется хороший человек, подойдет и плюнет ему в харю. Я бы точно плюнул.

– Этот человек явился неожиданно и точно ниоткуда, – говорил Дмитрий Андреевич, загадочно улыбаясь и глядя куда-то вдаль. – Никто не знал о нем ничего определенного. Учился ли он, работал – мы понятия не имели. Я подозреваю, что даже настоящее его имя осталось для нас неизвестным. Он представился как Том, но едва ли его в действительности так звали. Во-первых, согласитесь, имя довольно нехарактерное для средней полосы Российской Федерации, а во-вторых, не был он похож на человека по имени Том: этакий широкоплечий крепыш на коротких ногах с толстыми ляжками, с простецким широкоскулым лицом и носом боксера. Возраста он был самого неопределенного; ему могло быть восемнадцать лет, а могло – и все двадцать шесть. Одевался он очень странно, по крайней мере с нашей точки зрения. Мы, студенты, почти все тогда ходили в свободных грубой вязки свитерах а-ля Хемингуэй и в узких брючках. А на нем всегда был темно-синий костюм: плотный пиджак с накладными плечами, широченные брюки – такие можно увидеть только в старых кинофильмах – и непременно белая рубашка и галстук… Даже когда по утрам занимался с нами спортом, бегал вокруг пруда или, стоя на эстрадке, показывал упражнения… Но не буду забегать вперед.

Удивительный был человек, – продолжал Дмитрий Андреевич. – Честное слово, до сих пор для меня остается загадкой, что в нем так властно подчинило нас, увлекло за собой? Да, воля его, которой, кстати, ни одному из нас не хватало. Да, одержимость… Но ведь мне неоднократно приходилось сталкиваться с чрезвычайно волевыми и одержимыми людьми, которые тем не менее никакого влияния на меня не оказывали. За некоторыми из них мне было интересно наблюдать как за определенным социально-биологическим феноменом, другие вызывали во мне раздражение и даже ненависть, третьи – иронию. Но ни одному из них не удавалось заразить своею одержимостью, подчинить своей воле… Это, знаете ли, как у диких оленей. В критической ситуации – во время пожара, например, – когда стадо обращается в панику, когда вожак, до этого прекрасно справлявшийся со своими обязанностями, вдруг теряется и не может более руководить, среди животных неожиданно появляется лидер, уступающий вожаку по силе и сноровке, но единственный олень, который не поддается панике, знает, куда идти, чтобы выйти из огня и вывести за собой стадо. И стадо покорно следует за ним. Но стоит животным оказаться в безопасности, как все возвращается на круги своя: вожак ударом копыта или рогов водворяет лидера-спасителя на его прежнее место в стадной иерархии… К чему бы это я?.. Кстати, молодой человек – тут я уже обращаюсь к вам как к журналисту, – давайте сразу же договоримся, что все попытки бездумно экстраполировать поведение животных на поведение человека несостоятельны с научно-философской точки зрения.

Ну да бог с ней, с наукой! – вслед за этим воскликнул Мезенцев, как мне показалось, с радостью и облегчением. – Слушайте дальше… Хоть я сказал вам, что в студенческие годы был равнодушен к женщинам, краткосрочные, поверхностные и ни к чему не обязывающие увлечения у меня были. С одной из таких мимолетных спутниц я и повстречался с Томом.

Как-то вечером шли мы с ней по улице, – начал Дмитрий Андреевич, но в это время за дверью раздался скрипучий женский голос:

– Ми-и-тя-я! Тебя к телефо-ону!

Мезенцев поморщился, точно от внезапной боли, и гаркнул так неожиданно и громко, что я вздрогнул:

– Меня нет дома!

– А я уже сказала, что сейчас позову тебя, – ответили ему из-за двери.

– Ну и дура, – тихо произнес Дмитрий Андреевич и, картинно разведя руками, поднялся и вышел из комнаты.

Перемахнув через невысокую оградку, трое субъектов, позвякивая в темноте бутылками, направились к скамейкам и столикам, с четырех сторон окруженным кустами сирени, где в хорошую погоду воспитатели детского сада устраивали для старших групп занятия под открытым небом.

– Гляди ты, уже починили! – изумленно воскликнул один из субъектов, самый долговязый и молодой. – Вот это сервис!

– Да не ори ты! – сердито заметил другой, поприземистее и постарше.

– Спокуха, Петрович! Чувствуй себя как дома, понял, – заверил его долговязый.

– А чего починили, Сань? – спросил третий субъект с глазами настолько испитыми, что они светились в темноте.

– Да Витька вчера сел на одну из парт, а она под ним – хрясь! Он на другую, а она опять – хрясь! Умора!.. Ну, Витька, из литейного, знаешь ты его! Здоровенная туша! – пояснил долговязый Саня.