Ивановна, или Девица из Москвы - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Хофланд cтр.№ 11

Ульрики.

Питер Минчип

графине Ульрике Федерович

Москва, 30 сент.

Уважаемая Госпожа,

Пишу вам, чтобы с величайшим огорчением сообщить, что все мои попытки найти госпожу Ивановну оказались напрасными. Бедняга Френсис пал жертвой своих поисков — поскольку, как я понял, он был убит в развалинах дворца Долгоруких, когда разузнавал о судьбе вашей семьи.

О, госпожа, то, что предстает здесь пред моим взором, пронзило бы и каменное сердце. Этот прекрасный город, гордость и слава каждого москвича, горит — и сгорает дотла. Множество женщин с детьми и престарелыми родителями сидят на холодной земле и то заламывают в муках руки, то посылают самые жестокие проклятия на головы врагов. Где-то видишь людей, которые обертывают тела погибших родственников и волокут их к могилам, и кажется, будто во взглядах их горе смешивается с завистью к умершим. В другом месте видишь несчастных матерей, которые бродят среди развалин домов в поисках пищи для своих голодных младенцев. Тысячи больных, стариков и раненых лежат в церквях, приспособленных под лазареты. Но увы! Все обречены на страдание, никто ни за кем не ухаживает, потому что все сами нуждаются в уходе, все тянут руки с мольбой о помощи, и ни у кого нет сил оказать ее. Я побывал в двух подобных местах и никогда не видел ничего сравнимого с бедствием, увиденным там. И все же у меня есть причина верить, что ваша сестра провела там несколько дней, это следует из полученного описания ее внешности и ее доброты. Люди говорили о ней как об ангеле-хранителе, о том, что она была особенно внимательна к одному старику, которого принесли туда нагим и израненным, и она не отходила от него, пока ее вместе со стариком не увел какой-то французский офицер, явно проявлявший к ним большой интерес. Но никто не узнал имен этих людей.

Судьба Френсиса заставила меня быть осмотрительным, когда я добрался до руин вашего дворца, дабы мое безрассудство не помешало мне оказать помощь госпоже, которую вы поручили мне оберегать. Увы! Все люди графа, как и сам он, погибли в сражении с подлыми грабителями, ворвавшимися во дворец. Многие говорят, что ваш отец поджег дворец собственными руками, чтобы не дать врагу завладеть деньгами, которые были собраны и отданы ему на хранение людьми высокого сословия, дабы облегчить участь тех несчастных, которые, опустошив родные места перед приходом врага, каждодневно прибывали в Москву. Нет возможности узнать, как это было на самом деле, поскольку французские отряды сразу же устроили во дворце и вокруг него ужасную резню. Но точно известно, что почтенного Михаила, старого доброго слугу вашего отца, французские грабители схватили и вправду повесили как поджигателя, потому что он исполнял волю своего господина. Будь прокляты эти французы за свое злодеяние! Михаил был верным, храбрым и истинно русским человеком, но вы, ваша светлость, сами знаете, каким он был. Слезы жгучие льются из глаз, как подумаешь, что такого слугу убили за преданность своему хозяину, который был… Да что говорить, земля стонет от их злодеяний, и вскоре, я верю, она поглотит их всех.

Наполеон отговаривается тем, что жители Москвы сами подожгли свой город. Во многих случаях кто-то так и делал, чтобы не дать врагу попользоваться их добром и пировать за их столом, и что касается меня, то я горжусь ими за это. Кроме того, были и приказы Императора разрушать склады, что было весьма благоразумно. Они и так уже слишком многое заполучили. Но не тревожьтесь, прекрасная госпожа. У них есть враг, о котором они вовсе не помышляют и который с каждым днем все ближе и ближе. Наступает зима, и она хорошо потрудится над кучкой привыкших к солнцу итальянцев и одетых в легкие куртки французов. Вот тогда-то и наступит наше время; тогда они увидят, из какого кремня и какой стали сделаны русские. Каждый день, слава Богу, захватчики уже кое-где страдают от зимы. Видеть, как они стучат зубами от холода, — вот что греет мое сердце. Не имею ни малейшего намерения проявлять человеколюбие к таким диким чудовищам, как они. Они могут называть нас медведями, моя госпожа, они могут рассуждать о нашей свирепости — право слово, что за глупости! Я мог бы рассказать вам, моя госпожа, о том, что увидел собственными глазами, вы от этого лишились бы чувств, но я знаю, что мой добрый господин никогда бы так не сделал. Господь знает, как сильно вы уже настрадались. Так что смиренно молюсь о долгой жизни для вас и для храброго генерала и заверяю вас, что найду госпожу Ивановну, если она еще жива. На этом заканчиваю и

остаюсь самым преданным слугой

Вашей милости,

Питер Минчип.

Сэр Эдвард Инглби

достопочтенному Чарльзу Слингсби

Москва, 29 окт.

«Москва! — скажете вы. — Что за безумство могло занести моего доброго друга в Москву?»

Имейте терпение, Чарльз, и вы все узнаете. Я обещал вам подробный рассказ о моих приключениях, когда писал из Риги, и вы получите его, но все повествование впереди, так что вы должны пройти весь путь вместе со мной или вовсе не начинать его.

Я сопровождал лорда С. в моем путешествии в Петербург и оказался там именно в тот день, когда пришли новости о победе при Бородино; это определенно была победа, хотя и завоеванная такой же ужасной ценой, как спасение жизни путем ампутации конечностей. Жители Петербурга радовались, хотя сердца их обливались кровью. Каждая семья являла доказательства царящей среди них силы духа.

Через несколько дней в лице каждого читался испуг, особенно у дворян постарше, поскольку всем стало ясно, что Москву теперь не защитить. Пугало то, что вторгшаяся армия не удержится от грабежей и этому вряд ли можно будет противостоять. Но ни самым здравомыслящим, ни самым мрачно настроенным людям не приходило в голову ожидать того страшного надругательства, которое последовало за вторжением. И когда судьба Москвы стала наконец известна, возникло всеобщее ощущение ужаса и омерзения, которое просто непостижимо для тех, кто не в состоянии проникнуться чувствами этого оскорбленного народа. Пожар Москвы зажег огонь в сердце громадной империи, и этот огонь никогда не погаснет в крови живущего на самой ее окраине крестьянина и в конце концов обязательно истребит мерзкого тирана, который и разжег этот пожар. В России нет ни одного самого невежественного крепостного, ни одной самой беспомощной женщины, которые не горят желанием отомстить, не шлют проклятия на голову того, кого повсюду считают единственным виновником своих бед.

День за днем сердце мое столь тяжко терзали горестные сообщения от жителей лежащего в руинах города о масштабе бедствия, что место сострадания заняли ужас и страх. Все средства утешения, которые под силу отдельному человеку, были настолько несоизмеримы с предполагаемым концом, что, представив себе страдания потрясенной толпы, которую мое воображение собирало вокруг меня, я погрузился в отчаяние, перешедшее в полное оцепенение. При таком состоянии рассудка я мог лишь расшвыривать содержимое своего кошелька на сборы по подписке либо качать головой, выслушивая какую-нибудь горестную подробность. Я ни нисходил до жалости, ни восходил до негодования, во мне умерли все высокие свойства души; а поскольку я считаю, что жизнь, не связанная ни с какими общественными устремлениями, хуже, чем жизнь растения, то оставляю на ваш суд, насколько это приемлемо для меня.