Харбин - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анташкевич cтр.№ 78

Все стоявшие в подворотне, а с ними Гога и Сашик, подошли вплотную к Михаилу Капитоновичу.

– Все слышали? Китайцы пока уедут в казармы. Мы остаёмся до особой команды. Можете идти к костру.

Гога посмотрел на Сашика:

– Пойдём, не пожалеешь!

Стоявшие в подворотне зашевелились и пошли во двор, водители грузовиков завели моторы и, не зажигая фар, стали осторожно, задом выезжать со двора.

– Шофера наши! – с гордостью шепнул Гога. – Китайцы все углы бы уже пообшибали.

Когда машины проезжали мимо, Сашик стал с любопытством заглядывать в кабины и с удивлением обнаружил, что из трёх водителей русским был только один, остальные двое были как раз китайцами. «Врунишка! И хвастунишка!» – подумал он про Гогу и тоже пошёл к костру.

Двор оказался складским, Сашик этого сразу не заметил, загораживали машины, а сейчас обнаружилось, что в глубине стоял высокий, под второй этаж, кирпичный склад с широкими, для грузовых машин и больших конных фур, воротами. Они были открыты и зияли чёрными проёмами, костёр был разложен перед средними.

Когда Сашик догнал Гогу, тот ухватил его за рукав и потащил к костру. Люди уже располагались вокруг, огонь отсвечивал на их молчаливых лицах, и по всему чувствовалось, что ночевать под открытым небом, рядом с костром им было привычно. Располагались домовито, кто-то сходил в помещение склада и принёс оттуда деревянные ящики, их ставили на ребро и давили сапогами, ящики ломались почти без треска, от них отдирали доски и клали в огонь, какие-то ящики ставили на землю и садились на них, как на табуреты. Михаил Капитонович приказал большей части собравшихся «обеспечить себе сон», и люди ушли внутрь склада, человек пять или шесть остались у костра, с ними остались Гога и Сашик.

Анна Ксаверьевна смотрела в окно и нервно теребила уголок кружевного носового платка.

– Ты чем-то озабочена? – спросил Александр Петрович, он листал книгу и от самого Харбина исподволь наблюдал за ней, он видел, что она взволнована, знал отчего, но надеялся, что со временем она успокоится.

– Я думаю, как там Сашик?

Александр Петрович оторвался от книги:

– Ты имеешь в виду его желание съездить в Харбин и встретиться со своим товарищем?

Она кивнула.

– Уверяю тебя, что он уже в поезде, а может быть, уже и доехал! – посмотрев на часы, сказал Александр Петрович.

– Ты тоже об этом думаешь? И говоришь так спокойно? – взволнованно спросила Анна.

– Анни, почему ты думаешь, – Александр Петрович понял, что высказался неосторожно, – что я об этом говорю спокойно? Вовсе нет! Но ты же знаешь Сашика! Он у нас ещё тот упрямец, если что решил…

Анна Ксаверьевна уже не скрывала своего волнения, но ей нужна была какая-то зацепка, она не могла просто так взять и успокоиться, тогда бы получалось, что сама причина её волнений ничтожна, а это было бы неправдой.

– А как же Кузьма Ильич?

Александр Петрович отложил книгу:

– Придётся старику немного поволноваться, и нам тоже. И мы с тобой ничего не можем поделать – мальчик растёт, он должен расти мужчиной, мы не можем, – он подумал и сказал, – осадить его и привязать…

– К моей юбке! – с обидой в голосе договорила за мужа Анна.

– Не обижайся, моя хорошая, я не хотел сказать именно это, но у него свой путь, и он должен его пройти…

– А как ты проходил свой путь?

– Я? – Александр Петрович взял её руки в свои, мягко сжал и сказал как можно ласковее: – Я тоже проходил свой путь, но это было в другое время и при других обстоятельствах!

– Да! Ты прав, но я не могу думать без волнения, как он?., что он?.. Он так вырос за этот год, скоро уже дорастёт до тебя, он же у нас один! – Анна надолго замолчала, потом преклонила голову на плечо Александру Петровичу и сказала: – А как было бы хорошо, если бы…

Александр Петрович вздохнул:

– Ну вот! Ты опять об этом! Что же делать, если Бог не даёт нам второго ребёнка. А может быть, ещё не всё потеряно, отдохнёшь у моря… – Он немного помолчал. – Понимаешь, Анни, чтобы успокоить твои волнения, надо сейчас вернуться в Харбин, найти Сашика, забрать его на дачу и никуда не отпускать и самим никуда не ездить. Я надеюсь, ты со мною согласишься, что это уже невозможно.

Анна украдкой промокнула уголком платка блеснувшую слезу, Александр Петрович заметил это, взял её лицо в ладони, повернул к себе и поцеловал в оба глаза:

– Не грусти, всё образуется…

– Хорошо, Саша, может быть, всё и образуется! – Она посмотрела на него и спросила уже спокойнее: – А что ты читаешь?

Александр Петрович с облегчением вздохнул, он был рад переменить тему:

– Ах да! Совершенно забыл! Я недавно, недели две назад, видел Николая Васильевича, мы встретились около Управления дороги, и он дал мне обещанные свои московские очерки, помнишь, он ездил в Россию?

– Да, но это было так давно!

– Давно, четыре года назад, я сейчас перечитываю её подряд уже в третий или четвёртый раз!

– Так интересно? И ничего мне не сказал!

– Интересно? Как тебе сказать? Конечно, интересно, но очень горестно… он ведь пишет о России… сегодняшней!

Анна вздохнула.

– Я тоже иногда думаю о России, – она остановившимся взглядом смотрела в угол купе, в её глазах ещё не высохли слёзы, – и понимаю, что я её почти не помню. Я прожила здесь девятнадцать лет, и у меня такое ощущение, что это и есть Россия, а там какая-то другая страна, которой я вовсе не знаю.

Александр Петрович задумчиво смотрел на неё и, соглашаясь, качал головой:

– Приблизительно так оно и есть! А давай немного отвлечёмся от грустных мыслей. – Он взял книгу и раскрыл её на заложенной железнодорожным билетом странице. – Тут Россия такая, какой мы её видели. Николай Васильевич описывает пейзажи, которые сам наблюдал из окна, кстати, он так и назвал свои очерки, «Россия из окна вагона». – Александр Петрович закрыл книгу и показал Анне обложку: – Послушаешь?

Анна кивнула, она тоже была рада отвлечься от тревоживших её мыслей; Александр Петрович немного полистал, нашёл страницу и стал читать подчёркнутые им карандашом строчки:

– «Хорошо ехать, ехать… Тёплый вечер, окно открыто, льётся воздух русских полей, мелькают снопы сжатой ржи…»

Они, не сговариваясь, глянули в окно – за окном были совсем не русские поля, и нигде не было видно снопов сжатой ржи. Анна с сожалением посмотрела на Александра Петровича, и тот, грустно ухмыльнувшись, продолжал:

– «Ёлки, церковки, избы, речки…» Красиво всё-таки, правда? – произнёс он, то ли вопросительно, то ли утвердительно. – «…после Маньчжурии особенно отраден вид сельских церковок, полевых монастырей, – русский, тютчевский пейзаж… Ехал бы, кажется, так всегда, всю жизнь. Мы – странники на земле. Вот бы научиться этому мудрому бесстрастию странника…»