Харбин - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анташкевич cтр.№ 166

«Как было чудесно!»

Соня положила дневник, сползла с кровати, подошла к окну и открыла его. Из маленького садика на неё пахнуло жарой; она открыла дверь комнаты, сквозняк поднял и опустил лёгкую тюлевую занавеску. Дома никого не было, мама ещё была на работе; Вера, за это лето повзрослевшая и «отбившаяся от рук», вела себя «неприлично» и целыми днями пропадала с подружками на сунгарийской набережной или в городском саду. Мама переживала, но Соня успокаивала её, потому что знала, что Верочка гуляет с девочками из класса и с ней не будет ничего плохого. Её Верочка, её сестричка, несмотря на разницу в возрасте, была, в противоположность Соне, очень мудрая и серьёзная девочка и всегда рассуждала с насмешкой об увлечениях старшей сестры стихами и танцами.

«Когда это было?»

Соня вспомнила, как они вчетвером: она, Вера, Саша и японец Костя – оказались на набережной: «По-моему, это было в конце прошлой, – Соня задумалась, – или позапрошлой весны! Она заканчивала пятый класс или шестой, да, пятый, значит – позапрошлой весной, она ещё тогда была со старым портфелем!» Вера шла из гимназии, увидела их на площадке перед входом на набережную и увязалась.

Соня улыбнулась.

Они просто гуляли, и с Верой разговаривал Костя.

«Странно, как Вере удалось так легко запомнить его настоящее японское имя! – Соня взяла дневник и заглянула в самый конец. – Вот же написано – Коити Кэндзи! – прочитала она. – И ничего сложного – Коити Кэндзи, даже легче, чем всякие там китайские Чжаны-Ваны-Ляны, и красиво – Ко-и-ти Кэндзи!»

Тогда на набережной она шла рядом с Сашей, и они оглядывались на эту странную парочку – что-то объяснявшего японского преподавателя и русскую гимназистку; потом Вера усадила их на скамейку, так что Соня оказалась посередине между Сашей и Костей, сама встала перед Костей, раскрыла на коленке портфель, достала из него тетрадку, сунула портфель Косте в руки так, что тот еле успел его подхватить, и важно сказала:

– И ничего сложного – стихи сочинять! Я тоже сочинила!

День был жаркий, мимо скамейки, где они сидели, прогуливались люди, Вера, не обращая на них никакого внимания, кашлянула, вдохнула и…

«Какой смешной и грустный она прочитала стишок – про воробья, кошку и червячка, – подумала Соня, – и название интересное:

ПОСЛЕДНЯЯ СЛЕЗА!

На молодой березке сидел птенец.

Боялся он ехидной кошки,

И не выскакивал он на дорожку,

Чтобы прожорливая кошка не съела глупого птенца.

Но так ему хотелось извилистого червячка!

И вот невинная душа сдержаться больше не смогла

И прыгнула, чтоб в лапки ухватить всего лишь червячка.

Но тут судьба его была превратна —

Не смог взлететь на дерево обратно!

И понял наш птенец, что жизнь так коротка.

А искушенье так звучало и казалось сладко!

Последняя слеза скатилась.

И лапа демонская впилась,

Безжалостно терзая

Ни в чём не винного птенца.

Стихотворение было детским, до слёз наивным и поэтому в какой-то момент показалось ужасно смешным. Саша чуть не прыснул, Соня толкнула его локтем, он вовремя сдержался и сделал вид, что закашлялся. Вера стояла красная от напряжённого ожидания их реакции и, если бы увидела, что кто-то рассмеялся или даже улыбнулся, обиделась бы на всю жизнь. Соня никогда бы себе этого не простила. Неожиданно Костя очень серьёзным и тихим голосом попросил Веру прочитать его ещё раз. Вера растерялась, но кивнула, так что две её косички взлетели, как два кнутика, снова набрала воздуха и прочитала.

Закончив последнюю строку, она наклонила голову вперёд и широко открытыми глазами напряжённо глядела на Костю. Тот с важным видом, немного задумчиво, закинул ногу на ногу, выдержал паузу и сказал, что стихи ему очень понравились, что они похожи на японские, но в некоторых местах он изменил бы рифму и ритм. Вера слушала его так внимательно, что у неё даже открылся рот. Саша сидел с прижатым к губам кулаком и пытался ровно дышать, чтобы не прыснуть. Вера этого не видела, она прижала тетрадку к груди и, не переставая глядеть прямо в глаза Косте, боком присела рядом с ним. Однако Соня видела, что ситуация остаётся опасной и, если Саша засмеётся, это будет катастрофа. Она, не отвлекая его от Веры, шепнула Косте, что они с Сашей сходят в киоск и купят воды. Вера зло глянула на неё и махнула рукой. Они с Сашей поднялись и сначала тихим шагом, а потом бегом бросились в сторону киоска. Саша бежал и, полусогнувшись, давился смехом, потом они забежали за киоск и расхохотались в полный голос. Когда Соня пришла в себя, она спросила:

– А ты чего смеялся?

Саша, размазывая ладонями слёзы, изумлённо глянул на неё и закатился ещё громче. Соня, сама продолжая смеяться, вопросительно кивнула ему. Он немного отдышался и сказал:

– Я не над стихами смеялся! Ты видела, с каким видом она читала? И как разводила руками?

Соня живо вспомнила Веру, та действительно, особенно в самых чувствительных местах, так картинно разводила руки, выворачивала ладони и закатывала глаза, что она рассмеялась снова и зажала рот.

Через несколько минут, ещё разглаживая сведённые смехом скулы, а у Саши в руках были три мокрые бутылки с прохладной, вытащенной изо льда фруктовой водой и мороженое, и он тёрся скулой о плечо, они вернулись.

Вера сидела так же вполоборота и серьёзно слушала тихую речь Кости:

– Один древний японский поэт, его звали Басе, написал про то же, что и вы, только короче, вот послушайте:

В чашечке цветка

Дремлет шмель. Не тронь его,

Воробей-дружок!

Вера слушала, притихшая, потом вдруг вскочила, вырвала из его рук портфель, сунула туда тетрадку, посмотрела на Сашу, потом на Костю и сказала:

– Я писала вовсе не про шмелей, шмеля! А вы все, – она оглядела всех, – сумасшедшие и извращенцы!

Она плеснула рукой по правой косичке, так что та взлетела и обвилась вокруг левой косички и её тоненькой шейки, гордо закинула за плечо тяжёлый портфель, пошатнулась и повернулась так резко, что её юбочка всплеснулась и все увидели её коротенькие чулочки, и побежала.

Соне даже сейчас за это было неловко. «Вот поэтому я и еду в Шанхай! – Она сложила руки на груди с прижатым дневником. – А они так и не поняли, кого она обозвала «сумасшедшими и извращенцами», а оказалось – меня!» Когда она пришла домой, мама удивлённо развела руками и, ничего не говоря, кивнула головой на дверь их комнаты. После этой прогулки Вера не разговаривала с Соней недели две.

Соня наугад открыла какую-то страницу и оказалась на середине записи, потому что не было даты и первое слово в верхней строчке начиналось не с заглавной буквы: «наверное, он мне нравится. Какой-то необъяснимый трепет перед ним я испытываю…» Она поджала колени и накрыла их углом застилавшего кровать покрывала, будто на неё подуло холодом: «Мы гуляли… Я не знаю, что писать, я не могу обо всём об этом писать. Наверное, потому, что это то самое настоящее, для чего я жила раньше, для чего я вообще родилась. Его любимая песня про Дуню… Какое совпадение!»