Ненависть - читать онлайн книгу. Автор: Иван Шухов cтр.№ 52

— Он мне шарф подарил поднебесного цвета. Девичник справили. Приданым запаслась. Человек мастеровой. Только я вот немного боюсь его отчего-то… Вспомню, как руки у него дрожат,— страшусь, да и баста. Вот ведь, скажете, дура какая!.. Ну что ж, свадьба на носу, а мне — ни сна, ни покоя. Мамынька со мной извелась. Ведь подумать только — одной муки у жениха пуда че-

тыре забрали, какие ух тут могут быть отказы? Боись не боись, а по рукам ударено — выходит, надо. Я реву горючими… А куда деваться? Стали было меня лечить: и траву-притку пила, и вокруг погоста по ночам двенадцать раз с воскресной молитвой ходила — страсти! Только вижу — все для меня это непользительно. Встре-нусь с ним — во рту холодеет, сама себе чужой делаюсь. И вот дошел до нас слух про зерносовхоз…

Азаров, напрягая слух, на мгновение открыл отягощенные веки, явственно различил в зыбком сумраке четкий профиль Катюши и опять услышал ее таинственный полушепот:

— Тут я чисто воскресла! Господи, неужели на место в этом совхозе не определюсь?! Думать недосуг, молиться — тоже. Перекрестилась я да прямо с постели через окошко — и ходу. Скрылась из. хутора перед утром. Шмыгнула к озеру, переплыла курью, а там камышами, через березники, через займища, да и в степи. Бегу, озираюсь: как бы в погоню он за мной не погнался — жизни решит али к себе вернет… Миновал бог. Ушла я за день-то далеко. Выбилась к ночи на тракт. Тучи нашли. Ураган взыгрался. Тьма. Святители! Я от ужасти глаза зажмурила, бегу — земли не чую…

Голос Катюши замирал, удалялся, таял.

И Азаров, чуть улыбаясь, не то припоминал, не то видел уже в тревожном, раздробленном явью сне и то, о чем рассказывала Катюша Кармацкой, и то, что случилось два или три часа назад на пустынной степной дороге в эту глухую, непогожую ночь.

Он видел, как настигнутая его автомашиной девушка бросилась с тракта в сторону и пыталась скрыться в степи. С трудом вернул ее Азаров, усадил рядом с собой в крытый автомобиль. Сначала Катюша упиралась, а потом вдруг по-кошачьи легко и гибко нырнула в распахнутые двери кабинки. Автомобиль рванулся вперед и стремительно помчался по степи под проливным дождем и грозой. Катюша, подобрав под себя босые ноги, притихла, точно ожидая чего-то еще более удивительного, невероятного. Чувствовалось, что и видит она машину, и едет на ней впервые… Она упрямо отмалчивалась от перекрестных вопросов ее спутников — Азарова и шофера. Присмирев, просидела она безмолвно до тех пор, пока не застряла машина в размытом ухабе.

После бесплодных усилий выручить фордик из рытвины Азаров предложил Катюше добраться пешком до мерцающего вблизи огонька неведомого степного жилища и там переждать ненастье до утра, обсохнуть, согреться, заснуть. Ни слова не говоря, она решительно выпрыгнула из кабинки под ливень. Азаров, оставшись в одной гимнастерке, накрыл девушку своим плащом и, как ребенка, повел ее за руку на багряно рдеющий волчьим зрачком огонек неведомого дома. И только тут, доверчиво шагая за ним, крепясь под ударами встречного ветра и дождя, обрывками фраз и полунамеков рассказала она ему о своей беде…

Теперь же, точно после первого опьянения, потянуло Катюшу на откровенность и в доме Кармацкой. Пережитое: страх, непогода, стужа — все было позади. Здесь было покойно и безопасно. Хорошо сидеть в просторном кресле, пить вприкуску чай и вполголоса рассказывать о себе… Катюша доверчиво рассказала Кармацкой о своем бегстве, о брошенном женихе, к которому, упаси ее бог, уж никогда она не вернется!

Азаров все слабее сопротивлялся сну. Он все глубже и глубже тонул в диване, все безучастнее смотрел на Катюшу. А она, неумолчно болтая, даже и не подозревала, с каким хищным напряжением следили за ней и за полуспящим директором несколько пар сузившихся от злобы глаз, каким страшным было лицо воровато озиравшейся на смежную дверь хозяйки.

Было около трех утра.В комнате, где спасались застигнутые Азаровым партнеры Кармацкой, потухли догоревшие свечи, и в окна сквозь чуть откинутые гардины сочился свет. Шумно вели себя под выцветшими, некогда дорогими обоями проснувшиеся тараканы. Резвились в подполье проголодавшиеся мыши. Было слышно, как бойко тикали чьи-то не то карманные, не то ручные часы.

В переднем углу, под образом Христа древнего письма, сидел Татарников. Как и все остальные, в целях предосторожности — боялись предательского скрипа сапог — он был бос.

Лука Лукич подал знак, и все присутствующие, бесшумно приблизившись к нему, наглухо замкнули его в кольцо.За дверями закашлял спросонок Азаров. Послышался неясный девичий лепет Катюши Кичигиной, раздался протяжный вздох, ровное могучее дыхание человека, как видно давно не спавшего покойным предутренним сном.

В чуть скрипнувшем притворе дверей, ведущих в столовую, показалась голова Кармацкой. Хозяйка поднесла к губам палец и, слегка качнувшись, прикрыла веки:

— Тсс!

Лука Лукич привычным движением засунул кольт за пазуху, а отобранный во время безмолвной возни с Та-тарниковым браунинг спрятал в карман по-цыгански просторных плисовых шаровар.

Татарников смотрел на все это тупо и безучастно. А еще полчаса тому назад, потрясенный нечаянной встречей с беглой своей невестой, хотел было он мгновенно расправиться и с Азаровым и с Катюшей. И он наверняка бы пристрелил их, если б не скрутили его по рукам и ногам присутствующие партнеры, не зажал ему наглухо рот Бобров.

Лука Лукич, выглянув из притвора дверей, жестом подозвал Кармацкую. Уверенная в том, что время развязки приблизилось, она подошла к Боброву и горячо шепнула ему на ухо:

— Спят. Оба. Пора.

— Ну и слава тебе богу…— сказал, бегло окинув взглядом присутствующих, Лука Лукич.— Обувайся, братцы. А ты, господин полковник,— вполголоса сказал он, обращаясь к Татарникову,— заруби себе на носу: впредь орудовать только согласно приказу. Поспеши на этой неделе определиться в зерносовхоз. Люди там у нас свои — помогут. Вникаешь? В слесаря поступишь. Руки у тебя золотые. Сам понимаешь — совхоз, работы там для таких мастеров по горло. А пистолет твой я пока при себе сохраню: невыгодно нам допрежь сроку пушкой орудовать, на душу грех до время мотать — так я определяю…— выжидающе оглядев присутствующих, заключил Лука Лукич.

— Умно…— подтвердил инженер Стрельников.

— Бог не обидел — умный! — без малейшего шутовства согласился Лука Лукич и, небрежно тряхнув за плечо очнувшегося Татарникова, добавил: — О невесте не горюй, Алексей Ильич. Мы тебе, придет срок, княжну из Харбина выпишем…

Потом, скупо улыбнувшись Кармацкой, Бобров распорядился бесшумно следовать за ним через столовую, где замертво спали вольно раскинувшийся на диване Азаров и свернувшаяся в глубоком кресле, совсем маленькая и хрупкая, как подросток, Катюша.

Алексей Татарников без особого труда устроился в зерносовхоз.Приказом директора он был зачислен механиком при ремонтно-сборочных мастерских центральной усадьбы. По требовательному совету Луки Боброва, поселился он не в общежитии зерносовхоза, а в полутора километрах от центральной усадьбы — на одинокой заимке Ермолая Прахова, с которым встречался ранее на шумной боб-ровской свадьбе.