Коммод - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 75

— К кому, прежде всего?

Квинт неопределенно покрутил пальцами, потом все‑таки выговорил.

— Ну, например, к Витразину.

Тигидий Переннис скривился.

— Это мелкая сошка.

— Мелкая или не мелкая, но он близок к императору.

— А Саотер? — поинтересовался Тигидий.

— Саотер на днях получит в управление провинцию Корсика и скоро покинет Рим. Он перестал соответствовать требованию момента. Разве таким должен быть друг у отважного Геркулеса? Вспомни, муха, севшая на одежду, или лучик солнечного света, проникший через отверстие в зонтике, приводят его в отчаяние. От любой царапины он готов упасть в обморок. Самая невинная шалость цезаря или, как Саотер называет подобные развлечения, «измена», вызывает у него слезы. К тому же он очень близок к Витразину. Конечно, и тот, и другой, это пустяки.

— Кто же не пустяк?

— Сальвий Юлиан.

— Но он же лишен власти?

— Кто тебе сказал? У него в руках три преданных ему легиона. Как, впрочем, у каждого из тех, кто пока отсиживается в провинциях. Но Альбин, Пертинакс, Септимий Север вряд ли решатся на братоубийственную войну, для них Юлиан более страшен, чем молодой цезарь, ведь стоит Сальвию взять власть в свои руки, он первым делом начнет избавляться от соперников. Для всей когорты верных Марку военачальников лучшим решением вопроса о власти является Луций. Наш повелитель не может допустить, чтобы страна погрузилась в хаос, для него это верная гибель.

— А как насчет Лонга? — искоса глянув на Лета, спросил Тигидий.

— Бебию в голову ничего подобного не приходило. К тому же по сравнению с этими акулами он мелко плавает. У него за плечами нет самостоятельно проведенных кампаний. В Риме его рассматривают как хорошего командира легиона, не более. К тому же он всем обязан Луцию. Он не такой дурак, чтобы жертвовать семьей и Клавдией.

— Допустим, — согласился Тигидий. — Но ведь такое положение не может продлиться слишком долго.

— Конечно. Вот почему цезарь решил организовать коллегию Геркулеса Непобедимого. Грядут новые времена, решительные перемены.

Мы легко поддаемся, в какую бы сторону нас ни вел принцепс, и даже, я бы сказал, мы во всем следуем за ним. Мы стремимся быть дороги именно ему, стремимся заслужить одобрение именно с его стороны, на что напрасно бы рассчитывали люди другого склада и, следовательно, оказывая ему такое послушание, мы приходим к тому, что почти все живем согласно нравам одного.

Плиний Младший

Так, обуянные гневом и лютой злобой, они (Октавиан Август, Лепид и Марк Антоний) забыли обо всем человеческом или, говоря вернее, доказали, что нет зверя, свирепее человека, когда к страстям его присоединяется власть.

Плутарх

Вольную волю не приневолит никто. Так сказал Эпиктет.

Марк Аврелий «Размышления»

«Праздник и игры, посвященные Геркулесу Непобедимому (Invictus), состоявшиеся на втором году правления Имп. Цезаря М. Аврелия Коммода Антонина Августа Сарматского Германского величайшего, были проведены с небывалыми доселе роскошью и размахом. Первый день воспевания великого героя, сумевшего вырваться из тесной земной юдоли и повелением своего отца, Юпитера Совершеннейшего и Величайшего, вознестись на небо, был ознаменован многочисленными жертвоприношениями и ауспициями* (сноска: Ауспиции — гадания. 12 августа— отмечался день основания храма Геркулеса Непобедимого (Hercules Invictus), расположенного возле римского Большого цирка. 13 августа — день основания храма Геркулеса Непобедимого у Тригеминских ворот. Из всех празднеств в честь Геркулеса именно праздник в честь Геркулеса Непобедимого считался основным.), подарившими исключительно благоприятные для молодого цезаря знамения — раскат грома, раздавшийся в ясном небе, прокатился с запада на восток; птицы появились в выбранном участке неба и их количество соответствовало счастливым пророчествам, сопряженным с его царствованием.

Эти знаки вызвали ликование народа.

Римскому же сенату неописуемую радость доставила речь нашего императора, произнесенная в парадном зале Палатинского дворца, куда были также приглашены знатные и благородные жители великого города».

На мгновение оторвавшись от писанины, отложив тростниковое, в золотой оправе перо, Постумий Тертулл припомнил, как долго собирались гости. Пришлось два раза трубить в трубы. Вздохнув, вновь взялся за перо.

«Здесь, под сенью величественного изваяния божественного Октавиана Августа прозвучали слова о немеркнущей славе предков, об основополагающих началах, которых будет придерживаться новая власть, о задачах, которые она ставит перед собой.

Вырубленный из мрамора, вознесенный главой под самый купол, Первый Август благосклонно (как, впрочем, и сотни приглашенных гостей) выслушал облаченного в пурпур божественного ликом правителя. Вытянутая и чуть согнутая каменная рука, в которой великий предок держал венок победителя, осенила дарованного нам богами цезаря и как бы благословила его на дальнейшие подвиги и свершения. Гости — консулы, проконсулы, народные трибуны, сенаторы, преторы, цензоры, эдилы, квесторы, префекты военные и гражданские, трибуны гвардии, наместники провинций, императорские прокураторы, полководцы, почтенные старцы и прочие благородные мужи с благоговением слушали юного, но уже отмеченного многочисленными достоинствами героя, успевшего оправдать самые дерзкие надежды покорившего мир римского племени…»

Тертулл вновь оторвался от писанины, положил перо и перевел дух. От изобилия словесной патоки разболелась голова. Для отдыха и развлечения историограф придвинул чистый лист бумаги и уже с удовольствием, уняв резво забившееся сердце, вывел:

«Легату — пропретору, наместнику обеих Панноний Бебию Корнелию Лонгу от придворного рифмоплета и дрянного борзописца, каторжанина, приговоренного к словесным излишествам, Постумия Тертулла привет…»

Здесь Тертулл испытал прилив страха — храните, боги, и ты всесокрушающий Геркулес, если он не успеет с отчетом к вечеру. Он торопливо придвинул к себе черновик правительственного документа и продолжил.

«В своей речи, прочитанной искренне, с безыскусной простотой, которой отличались наши славные предки, по зову души и с жаром в сердце император заявил:

— В размышлениях мне открылась воля Юпитера Статора, в разные времена различным небожителям доверявшего опекать Рим. В древности величайший из богов вручил судьбу Города божественному Ромулу. Пришел час и Свобода, Доблесть, Исполненный долг повели наших предков от свершения к свершению. Взросший на этих нетленных добродетелях Рим скоро был вручен под начало воинственного Марса, даровавшего римским легионам победу над всеми врагами, как бы могущественны и храбры они не были.