Весь мир театр - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 31

– Естественно. Он же Невидимый. Зато сколько экспрессии! И потом, Невидимый – стержень, двигатель действия. А в роли наемных убийц вы сможете продемонстрировать свои блестящие навыки сабельного боя. Вы сами рассказывали, что в юнкерском училище шли первым по фехтованию.

Девяткин, польщенный комплиментами, кивнул, но как-то неуверенно.

– Японское фехтование существенно отличается от з-западного, – заметил Фандорин, вновь начавший заикаться. – Здесь потребуется некоторая подготовка.

– Да, проблема, которая меня беспокоит, это японские реалии. Все эти жесты, музыкальные инструменты, песни, пластика и прочее. Надо будет где-нибудь найти живого японца и взять его в консультанты. Я не могу себе позволить ставить клюкву вроде миланской постановки «Мадам Баттерфляй». – Штерн озабоченно нахмурился, но автор пьесы его успокоил:

– Естественно, я подумал об этом. Во-первых, я сам неплохо разбираюсь в японских материях. А во-вторых, я привел к вам японца. Он ждет в вестибюле.

Все так и ахнули, а Элиза подумала: этот человек кудесник, ему не хватает только усеянного звездами плаща и волшебной палочки. Подумать только – водит с собой настоящего живого японца!

– Так зовите его скорей! – воскликнул Ной Ноевич. – Воистину вас послал нам театральный бог! Нет-нет, оставайтесь! Господа, кликните капельдинера, пусть приведет нашего японского гостя. А я, Эраст Петрович, пока хочу вас спросить: может быть, раз уж вы столь предусмотрительны, у вас есть какие-нибудь соображения по поводу исполнителя роли этого… как его… – Он заглянул в пьесу. – …этого си-но-би по прозвищу Неслышимый? Насколько я понял, синоби – это клан профессиональных убийц, вроде арабских ассасинов. Он у вас и жонглирует, и по канату ходит, и от клинка уворачивается.

– В самом деле, – сказал Разумовский. – А героя-то у нас нет. Был бы жив Смарагдов…

Регинина заметила:

– С трудом представляю себе Ипполита, разгуливающего по канату.

– Да, это проблема, – подхватил Девяткин. – Боюсь, неразрешимая.

Режиссер не согласился с ним:

– Ну уж неразрешимая. Можно поискать какого-нибудь акробата из цирка. Циркачи иногда бывают довольно артистичны.

– Быть может, здесь необязателен профессиональный актер, – высказал здравое предположение чудесный Эраст Петрович. – Роль Неслышимого без слов, а лицо его до самого конца закрыто маской.

– Скажите-ка, – Штерн с надеждой воззрился на Фандорина, – а вы, проживая в Японии, не занимались всякими этими восточными штуками? Нет-нет, не отказывайтесь! Из вас с вашей фигурой и внешностью могла бы получиться отличная пара для Элизы!

Красавец заколебался, впервые за все время поглядев в ее сторону.

– Да, я всё это умею, даже ходить по канату, но… Я ни за что не решился бы выйти на сцену… Нет-нет, увольте.

– Просите его, Элиза! Умоляйте! Падайте на колени! – закричал взбудораженный Ной Ноевич. – Посмотрите на эти черты! Сколько в них изящества! Какая сила! Когда Неслышимый в конце снимет маску и луч высветит его лицо, публика с ума сойдет!

Элиза протянула к автору руки жестом молящей о милосердии Дездемоны и послала ему лучезарнейшую из своих улыбок – перед такой не удавалось устоять никому из мужчин.

Но разговор прервался, потому что в дверь заглянул капельдинер.

– Ной Ноевич, привел. Заходите, господин хороший.

Обращение было адресовано невысокому, коренастому азиату в клетчатой паре. Он сделал несколько шагов и в пояс, не сгибая спины, всем поклонился, сняв при этом канотье. Блеснул идеально круглый, бритый, будто отполированный череп.

– Михаир Эрастовить Фандорин, – громко представился он и поклонился еще раз.

– Это ваш сын?! – удивленно спросил Штерн у автора. Тот сухо ответил.

– Не родной. На самом деле его зовут Масахиро Сибата.

– Феноменально, – протянул Ной Ноевич свое любимое словечко, жадно разглядывая восточного человека. – Скажите, Михаил Эрастович, вы случайно не умеете жонглировать?

– Зёнгурировач? – повторил японец. – А. Немнозько умею.

Вынул из нагрудного кармана часы, из брючного складной ножик, из бокового почему-то половинку бублика и стал ловко подбрасывать всё это в воздух.

– Превосходно! – На лице режиссера появилось хищное выражение, хорошо знакомое Элизе. Так Ной Ноевич выглядел, когда в голове у него рождалась какая-нибудь особенно дерзкая творческая идея. – А по канату ходить вам не приходилось? – Он молитвенно сложил руки. – Хотя бы чуть-чуть! Я читал, что ваша нация необычайно ловка в физических упражнениях.

– Немнозько умею, – повторил Фандорин-младший и, подумав, осторожно прибавил. – Есри не очень высоко.

– Феноменально! Просто феноменально! – едва не прослезился Штерн. – Мы не будем вас мучить, Эраст Петрович. Я понимаю, в вашем возрасте выходить на сцену странно. Есть идея грандиозней. Господа, у нас в пьесе будет играть настоящий японец! Это придаст спектаклю достоверность и новизну. Взгляните на это лицо! Вы видите эту азиатскую лепку, эту животную мощь? Изваяние Будды! – Под простертой дланью режиссера японец приосанился, сдвинул брови и сузил свои и так неширокие глаза. – Мы будем держать в тайне до самой премьеры, что исполнитель главной мужской роли японец. Зато, когда в момент раскрытия он снимет маску, это будет фурор! Такого героя-любовника на европейской сцене еще не бывало! Скажите, друг мой, а могли бы вы изобразить любовную страсть?

– Немнозько умею, – невозмутимо ответил Михаил-Масахиро.

Поглядел вокруг, выбрал в качестве объекта Клубникину и впился в нее внезапно загоревшимся взглядом. Ноздри его небольшого носа плотоядно раздулись, на лбу выступила жила, губы слегка затрепетали, будто не в силах сдержать стон.

– Мама моя, – слабо пролепетала Симочка, заливаясь краской.

– Феноменально! – пророкотал Штерн. – Никогда не видел ничего подобного! Но я еще не спросил главное: согласитесь ли вы сыграть в пьесе вашего приемного батюшки? Мы все, все вас об этом просим. Просите его!

– Просим, просим, пожалуйста! – зашумели актеры.

– От этого будет зависеть успех пьесы и судьба нового драматурга, – весомо молвил Штерн. – Вы ведь хотите помочь своему приемному родителю?

– Отень хочу.