Тропою волка - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Голденков cтр.№ 16

Кмитич хмурился и молча кивал:

— Тут ты прав, княже. Проморгал Януш московитов.

Что касается письма Михала к Кмитичу, то младший Рад-зивилл взывал о помощи, звал защитить святыню, почитаемую не только католиками и православными, но и многими протестантами, убеждал Кмитича и создать конфедерацию вокруг Януша Радзивилла с помощью своих товарищей. Он писал:

«Уменя есть тан. Точнее, вначалеуменя был сон. С четверга на пятницу. Будто бы ты, в шведской форме, приехал к нам на помощь и разбил огромным молотом одну за другой все эти ужасные пушки. Мюллер после этого снялся и уехал из-под наших стен. Я проснулся и подумал, что сон этот вещий. Ведь ты, в самом деле, беспрепятственно, как человек шведского короля, можешь приехать в лагерь Мюллера и на законном основании взорвать эти убийственные пушки, которые через пару недель камня на камне не оставят от наших стен. Работа чуть рискованная, но именно для тебя, и тебя никто не заподозрит как человека со шведским образованием офицера артиллерии. Я понимаю, что Карл Густав для тебя сейчас твой король. Но я не призываю тебя воевать против него. Всего лишь против этого идиота Мюллера, немецкого наемника, потерявшего разум и все христианское. Спаси нас, спаси Деву Марию, и тебе воздастся! Как тебе мой дерзкий план?»

«План хорош, — усмехнулся заинтригованный Кмитич, читая письмо, — тем более что и форма шведского офицера лежит в сундуке еще с Риги. Только вот как же я брошу гетмана? Как я ему скажу, что и я пошел на сторону поляков? Нет, исключено!» Михал также достаточно неплохо набросал в своем послании изображение тяжелой пушки Мюллера. Кмитич узнал сию пушку, эти орудия он изучал по картинкам во время курсов в Риге. Шведский инспектор рассказывал тогда, что такие пушки, слишком громоздкие и трудно транспортируемые, были в Швеции признаны малоэффективными из-за редкого режима огня. К тому же эти двадцатичетырехфунтовые громадины при стрельбе быстро разрушают лафет и плохо банятся даже специальными введенными для них щетинными банниками, отчего могут происходить самопроизводные выстрелы. Шведы продали эти махины в Пруссию. И вот этот Мюллер, возможно, сам из Пруссии, притащил эти пушки под стены Ченстохово. Судя по листу Михала, ядра этих орудий весьма разрушительны, и шведы, вероятно, зря так уж наотрез отказались от собственного же изобретения.

Михал нарисовал подробный план крепости и ее стен, которые по форме напоминали перевернутую корону с тремя острыми зубцами. Михал отметил на рисунке все тайные ходы, где можно поддерживать связь с защитниками, указал, где находятся обе пушки, что, в принципе, было необязательно. С этим Кмитич разобрался бы сам. Кмитич чувствовал, что засиделся с Янушем, он хотел бы поехать к Михалу, но решил, что правильно будет показать лист гетману. Что скажет гетман, так он, Кмитич, и сделает.

В тот же самый момент Януш Радзивилл ломал голову над тем, как бы отправить Кмитича в Польшу, в лагерь Са-пеги и Гонсевского. У гетмана созрел не менее остроумный план. Он решил, что, пока не запятнано доброе имя Кмитича службой ему, «предателю», Самуэля нужно срочно отсылать в противоположный лагерь. Там Кмитич, по мысли гетмана, должен будет собрать конфедерацию, переманить людей от Сапеги и Гонсевского и двинуться на соединение с Богуславом Радзивиллом, который со своей стороны постарается привлечь шведов к походу на Литву. Главные силы Московии отошли от Вильны. Самое время отбить столицу у врага.

Кмитич полагал, что Януша, скорее всего, расстроит лист его кузена, но гетман, напротив, просиял, когда дочитал до конца.

— Вот оно! — помахал он листом в воздухе. — Сама Матерь Божья тебя призывает ехать в Польшу! Лучшего случая и не придумаешь! Я тебе грамоту отпишу: мол, лучший в Литве специалист артиллерии, доверенное лицо губернатора Ливонии! Комар носа не подточит! Ну, а как ты там эти пушки попортишь, сам разберешься, на месте.

— Пан гетман, — вздохнул Кмитич, — ну а вы как? Только Юшкевич у вас из полковников и остался! Но я постараюсь очень быстро вернуться. Это плевое дело — взорвать две пушки.

— А вот этого не надо, — нахмурился гетман, — тебе возвращаться в Тикотин не стоит. Ты должен остаться там, поехать к Сапеге и Гонсевскому и создать конфедерацию.

— С этими изменниками?! Никогда!

— Так, пан полковник! — чуть ли не рявкнул гетман. — Хоть с самим чертом садись завтракать, коль нужно для дела! Учти, Сапега своим длинным тонким носом очень-очень хорошо чует, откуда сила идет, куда свой зад пристроить. Не зря его герб «Лис» называется. Лис он и есть! Если этот хитрый полоцкий лис там, в Польше, значит, там и собирается большая сила. Ты не должен здесь сидеть со мной в этих болотах. Кто такой Януш Радзивилл нынче? Политический мертвяк! Вот кто! Меня лучше бы сейчас вообще всем забыть! Через неделю или две, вот увидишь, Пашка Великим гетманом будет.

— Добре, — опустил светло-русые космы Кмитич, — будь по-твоему, пан гетман. Мне тогда собираться надо в дорогу. Там, у Михала, похоже, каждый день на вес золота. Я эти пушки знаю.

— И вот еще! — остановил Радзивилл своего полковника. — Расстаться мы должны как враги.

Кмитич молча уставился на Януша. Правильно ли он его понял?

— Как враги? Это еще зачем? — Кмитич удивленно взметнул свои темные брови.

— Для легенды, что ты порвал со мной! Надо, Самуль.

— Хм, — Кмитич смущенно стоял в комнате гетмана, растерянно потирая лоб пальцами, — а как же это мы сделаем, что вроде врагами расстаемся? Я бы не хотел. Просто уехал бы, и все.

— Сапега хитер. Заподозрит. Нужно, чтобы он поверил, что в ссоре мы. К примеру, заяви громогласно, что не согласен с моей политикой, что разругались-де мы. Что возвращаешься под корону Яна Казимира. Я тебя прикажу поймать и убить, к примеру.

— Может, не надо, пан гетман, весь этот спектакль городить? Мы же не актеры, а солдаты!

— Хороший солдат, Самуль, должен уметь быть и хорошим актером. Провели нас Сапега и Гонсевский. Проведем и мы их. Понял?

— Так, пан гетман.

— Вот и прекрасно. А теперь можешь идти. Собирайся в дорогу. Выезжать будешь таййо.

Кмитич покидал расположение гетмана не без чувства облегчения: за два с половиной месяца ему компания Януша Рад-зивилла стала явно в тягость. Нет, гетмана он уважал и был предан ему, но и некоторое недовольство действиями своего командира также накопилось. Бездарное руководство армией в Вильне, когда войско стремительно оставило город, чересчур осторожная и долгая осада Могилева безо всякой пользы… К тому же за последние пару месяцев гетман стал груб и раздражителен, кричал на подчиненных, упек в тюрьму Во-лодыевского и не желал выпускать, часто прикладывался к бутылке, много курил, осунулся, совершенно не воспринимал критики в свой адрес… Правда, с Кмитичем гетман держался всегда сдержанно и спокойно. При этом чувство, что фортуна окончательно повернулась спиной к Янушу, уже давно не покидало Кмитича. Он больше не видел смысла сидения с главнокомандующим без армии за стенами его замков, в ожидании то шведов, то Богуслава, то Божьей помощи. «Не его время сейчас», — думал Кмитич. И, как бы ни ворчал на короля Януш, как бы ни обижался на поляков за бездействие и отсутствие малейшей помощи, Кмитич и тут видел некоторую вину самого Радзивилла. Не он ли так же, как и король, был виновен в полном отсутствии готовности армии к войне с опасным врагом? Да, перед войной гетман официально не являлся Великим гетманом всего войска Речи Посполитой. Но, опять-таки, стоило ли так публично оскорблять короля и польскую шляхту? Прямолинейно? По-солдатски? Так ведь сам же гетман говорит, что хороший солдат должен уметь быть актером, ну или хотя бы дипломатом.