Брат на брата. Окаянный XIII век - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Карпенко cтр.№ 47

— Ростислава в Переяславле осталась. Боится живот растрясти. Во какой, — хохоча, округлил он руки. — Скоро у меня прибавление в семье. Так что на крестины зову всех ко мне.

Утром приехал Святослав и следом за ним Иван. Самый младший из братьев еще шире раздался в плечах, голос его огрубел, и только яркий румянец, словно у девицы-красы, предательски выдавал движения его души. Иван тоже был шумен, неловок, а в присутствии малознакомой княгини Ольги еще и застенчив.

За стол садились дружно, весело, добро подшучивая над Ольгой, друг над другом, радовались освобождению Владимира. Ждали Константина. Великий князь, несмотря на слабость, пришел в трапезную сам, лишь епископ Кирилл поддерживал его под локоть. Константина усадили в глубокое кресло, обложили подушками.

Смех и разговоры разом стихли. В присутствии великого князя веселиться было зазорно.

Освятив трапезу, епископ Кирилл тоже подсел к столу. Только Агафья стояла, прислонившись к креслу, в котором сидел Константин, и время от времени смахивала слезинки, непрошено выкатывающиеся бусинками из синих глаз.

— Слава Господу, что свел всех за этим столом, — тихо произнес великий князь. — Батюшка и матушка, царствие им небесное, радуются, глядя на нас. — Константин мелко перекрестился на образа. — В благодарность за избавление твое от половецкого плена, брат Владимир, я приказал заложить церковь каменную на торгу володимирском. — Помолчав, он так же тихо и ровно продолжил: — А в Переяславль тебе не след возвращаться. Благо что жена твоя при тебе. Поедешь в Стародуб на кормление. Поживи, пообвыкни, а там видно будет. Ты же, Иван, не тревожься, что без удела остался. Городков в земле володимирской немало. Поживи пока в стольном граде, прошу тебя. Потом в Суздаль или еще куда пойдешь…

— А Юрий как же? — прогудел Иван и, испугавшись своего голоса, поджал плечи и спрятался за спину сидевшего рядом с ним Ярослава.

— За Юрия не тревожься. Он знает, куда пойдет, — многозначительно ответил Константин. — И вот еще что: сына своего Василька я посадил в Ростове, Всеволоду — Ярославль с деревеньками дал, Владимир же еще мал. Подрастет, не обижайте его, дайте и ему город в кормление. — Передохнув, Константин, чуть громче, закончил: — А ноне у нас радость. Сдвинем же чаши во здравие Владимира и жены его Ольги Глебовны, жизни им долгой, счастливой и детишек в дом побольше.

Чаши звякнули глухо, накатило вино теплой волной.

Константин лишь пригубил хмельного меда и поставил чашу на стол. Просветленным взором он оглядел братьев, сделал попытку приподняться с кресла, но не смог. Агафья подхватила его под локоть.

— Простите меня, братья, мочи нет сидеть в застолье. Вы уж тут как-нибудь без меня.

Константин еще раз обвел взглядом каждого, словно прощаясь, перекрестил и, поддерживаемый княгиней Агафьей, медленно ступая, вышел из трапезной. Воцарилось гнетущее молчание. Каждый понимал, что уже недолго осталось жить Константину, и оттого невольно возникало чувство вины и неловкости за свое крепкое здоровье, жизнерадостность.

— Ты бы рассказал нам, брат, как жил все это время? Что половцы? Сильны ли? — первым нарушил молчание Юрий, обращаясь к Владимиру. Тот, пожав плечами, уклончиво ответил:

— Неволя она и есть неволя. Жил надеждой на возвращение. К побегу готовился задолго: ежели ехал на охоту, то только в сторону земли переяславской пути высматривал; броды через речки выискивал; оружие припасал. В побеге помог мне мужик из Галича — Степан. Скажу я вам, богатырь! Не ростом велик и силой, а духом. Шесть раз убегал, ловили, били нещадно, уши обрезали, ноги повредили, а он все едино убежал. Жизнью ему обязан. Пока он со мной, но на отчину просится. А жаль. Что до половцев, — несколько оживляясь, продолжил Владимир, — то скажу одно: народ дикий, жестокий, безрадостный и опасный. Половцы страшны тем, что они довольствуются малым: была бы лошадь да степь. Им не нужны наши города, земли. Полон-то и тот они берут, чтобы пасти было кому табуны лошадей, а золото — чтобы покупать новых кобылиц. Сильны они страхом.

— Как это? — затряс головой Иван. — Страх же делает человека слабым.

Владимир снисходительно улыбнулся и пояснил:

— Половцы делят свое войско на десятки, сотни, тысячи. И десятник за малую провинность волен взять жизнь у любого воина из своего десятка. Чего уж говорить о сотнике или самом хане — за один косой взгляд головы лишиться можно. Они единены страхом и потому опасны.

Владимир замолчал, обвел взглядом сидящих за столом и нарочито громко произнес:

— Да будет о половцах говорить! Лучше о себе расскажите. В степи-то только отголоски докатываются. Вот ты, Ярослав, помирился с тестем? Мы его с Ольгой видели в Киеве, говорили с ним, сердит на тебя.

— А-а! — отмахнулся Ярослав. — Разве же с ним помиришься. Он за всю Русь радеет, ему не до зятя. Уже седина в бороде, а все правды ищет. Удивляюсь я ему: захоти, мог бы сидеть на великокняжеском столе здесь, во Владимире или в Киеве. Так нет же, мечется по земле…

— Все так, — поддержал разговор Юрий. — Только князь Мстислав Мстиславич тем снискал любовь народную, что корысти в нем нет. Бессребреник. К тому же плохого не помнит.

— Это верно, — согласился Ярослав. — Но со мной мириться не хочет. А я на него и не в обиде вовсе, пусть свою гордость тешит.

— А как ты поживаешь, Святослав? Не женился ли? — улыбнулся Владимир, обращаясь к товарищу своих детских игр. — Я частенько вспоминал тебя на чужбине.

Святослав вздохнул и как-то нехотя ответил:

— Живу тихо. Юрьев — городок маленький, жизнь течет в нем медленно, и я живу так же. Полюбил охоту: гоняю по полям да по лесам зверушек. Живу один. Не женился потому, что не встретил такую красавицу, как твоя Ольга.

— Не беда, — перегнулся через стол Ярослав. — У Ростиславы сестра подросла, ядрена девка. Хочешь, просватаем? — предложил он брату, но тот только улыбнулся в ответ. — А то и к князю Давиду муромскому сватов зашлем, у него дочерей полон двор.

— Спасибо, братец, только уж я как-нибудь сам, — рассмеялся Святослав.

Потихоньку холодок, появившийся с приходом Константина, начал таять. Разговор оживился.

Через два дня разъезжались по уделам. Иван уехал с Владимиром и Ольгой в Стародуб, чтобы потом вернуться во Владимир. У Ярослава объявились дела в Боголюбове, и он ускакал со своими гридями с рассветом, а Юрий, пригласив Святослава погостить у него, уехал вместе с братом в Суздаль. Опустело «Большое гнездо». Тишина, покой воцарились в княжеском тереме и еще тревожное ожидание.

Пришла зима снежная, морозная. Смурные дни перемеживались с днями ясными, солнечными, безветренными, когда дым столбом к небу, а душа радуется беспричинно и лик светлеет.

В княжеском тереме оживление. Константину стало легче. Он встал с постели и без сторонней помощи передвигался по дому. Все свое время великий князь проводил в харатейной среди книг, которых уже насчитывалось более тысячи, тихих и трудолюбивых переписчиков. Последние дни Константин был занят тем, что писал наставление своим детям. Склонившись над свитком, он старательно выводил: «Мать любите, меж собой имейте любовь, советуйтесь с князьями, не ищите чужого и не наскакивайте на чужую волость, будьте довольны тем, что имеете».