История куртизанок - читать онлайн книгу. Автор: Эдвин Эбботт cтр.№ 64

Многие священнослужители просто хранили личную жизнь в тайне. Под сильнейшим давлением церковного суда один престарелый клирик признался, что был отцом десятерых детей, которых родила от него сожительница, в то время серьезно болевшая шестидесятилетняя женщина. Другой служитель церкви, который уже явно утратил способность к интимным отношениям, рассказал, что все еще любит свою бывшую сожительницу. Некоторые священники оказывались неспособны сделать выбор между долгом, определявшимся их духовным саном, и семьями. Нередко они переезжали на заселенные протестантами территории, где получали возможность продолжать служение Господу, не отказываясь от общества любимых спутниц жизни.

Неослабное напряжение, определявшееся постоянной слежкой, ухудшало и портило сложившиеся отношения иногда настолько, что восстановлению они уже не подлежали. Особенно уязвимы были сожительницы. Гражданские власти, досадуя на то, что не могут ничего предпринять непосредственно против заблудших священников, терзали беззащитных женщин, с которыми те жили. Их подвергали допросам, причем они постоянно находились под угрозой «судебных пыток», не говоря уже об обычных обвинениях, осуждении и наказании.

Ко времени Реформации уголовное судопроизводство на законных основаниях велось с применением пыток. По словам известного римского юриста Ульпиана, они представляли собой «мучения и страдания, [причиняемые] телу в целях выявления истины» {145}. Пытка рассматривалась не как садистское насилие, а как преднамеренная процедура, призванная помочь осуществлению правосудия. Пытка не должна была приводить ни к смерти, ни к увечьям (хоть такое случалось нередко). Во время пыток непременно присутствовал лекарь, а нотариус при этом записывал все, что происходило. Признание, сделанное под пытками, следовало повторить на следующий день, а если обвиняемый от своих слов отказывался, его вновь подвергали пыткам. Но даже признание не всегда избавляло от пыток: допросы с пристрастием были нормой и после признания, поскольку виновных принуждали выдавать имена сообщников.

Женщин и детей обычно не подвергали самым мучительным и опасным для здоровья пыткам. Вместо этого им так крепко связывали руки, что прекращалась циркуляция крови, потом развязывали и связывали снова. Им не давали спать по сорок часов кряду. Иногда им обливали пятки горючей жидкостью и поджигали. Изредка женщин, как и мужчин, также растягивали на дыбе, пытали огнем и увечили. При мысли о пытках женщины, повинные лишь в том, что любили священника, приходили в ужас. Под влиянием напряжения, возникавшего из-за «посещений» и последующих репрессий, применяемых к нарушающим обет безбрачия священникам и их сожительницам, отношения между служителями церкви и их спутницами ухудшались.

Все чаще священнослужители, не желавшие соблюдать данный ими обет безбрачия, удовлетворяли плотские желания с помощью женщин, которых могли уложить в постель без всяких последствий. Вполне понятно, что претендентками на роль любовниц становились замужние прихожанки. Эти женщины были доступны, поскольку либо имели причины для встреч со священниками, либо могли их придумать. Им было совершенно ни к чему навлекать на себя гнев мужей, признаваясь в измене, а кроме того, они могли очень легко объяснить причину беременности.

Один священник стал настолько искусным совратителем, что превратил в любовное гнездышко свою церковь. Через потайную дверцу к нему по ночам украдкой приходили замужние любовницы. Потом он грешил с ними у самого алтаря. Немецкий священник Адам Захройтер действовал по-другому. Играя в азартные игры с мужем потенциальной любовницы, он усиленно подливал ему спиртное, пока тот не напивался до потери пульса. После этого Захройтер участливо помогал своему прихожанину добраться до дома, а когда мужчина засыпал крепким сном в собственной постели, клирик занимался любовью с его женой.

Другим отъявленным грешником был отец Георг Шерер; по собственному признанию, он начал грешить в 1622 г. и занимался этим до 1650 г. Шерер грешил по крайней мере с четырьмя служанками, каждую из которых отсылал в другой город, как только вступал в близкие отношения со следующей. Бывших любовниц отца Шерера, каждая из которых родила от него ребенка, причем двое детей умерли при подозрительных обстоятельствах, обвинили в грехе прелюбодеяния и в Мюнхене заточили в Соколиную башню, печально известную тем, что в ходе судебного разбирательства там проводились допросы с применением пыток. Перед допросами женщин предупредили, что, если они откажутся от сотрудничества, их подвергнут пыткам, а потом показали жуткого вида приспособления, действие которых им пришлось бы испытать на себе. При виде орудий пыток женщины проявили готовность давать показания.

Троих из них признали виновными и наказали: они были либо публично опозорены — одеты в покаянное платье и оставлены на целый день у позорного столба перед церковью на виду у всех, — либо их навечно выслали. Шерер, ожидавший решения суда в тюрьме для лиц духовного звания, условия содержания в которой были значительно лучше, чем в Соколиной башне, подвергся символическому штрафу.

Клара Штраус была четвертой осужденной сожительницей Шерера и матерью одного из его сыновей. Шерер заявил, что инициатором их отношений являлась Клара, соблазнившая его, когда он был пьян, и в оплату своих услуг потребовавшая тридцать флоринов, что ставило ее в положение блудницы. И действительно, он так ее называл, а она в ответ смеялась и прозрачно намекала на его мужскую несостоятельность. Их половой акт произошел исключительно из корыстных побуждений, заявил Шерер, и был единственным случаем распутства. К сожалению, в ту же ночь его служанка забеременела. Как и другие женщины, с которыми сожительствовал Шерер, Клара понесла наказание.

Четыре года спустя Шерера вновь обвинили в том, что Клара от него забеременела. Несмотря на приведенные доказательства того, что он упрашивал другого священника крестить новорожденного ребенка, Шерер отрицал обвинение, и суд отпустил его без всякого наказания. Прошло еще четыре года, и Шерер вновь предстал перед духовным судом: он признал, что состоял в интимных отношениях с другой служанкой, и умолял о милости. И вновь суд проявил снисходительность. Вместо того чтобы изгнать Шерера из прихода, суд объявил ему строгое предупреждение, обязал три дня провести на хлебе и воде, а также оштрафовал.

Спустя еще двадцать лет уже престарелый Шерер вновь был обвинен: на этот раз клирика уличили в связи с его кухаркой Марией, которая сожительствовала с ним, будучи к тому же его невесткой. Его сын от Клары, женившись на Марии, видимо, хотел скрыть ее отношения с отцом. Священник, совершивший обряд церковного бракосочетания, показал на суде, что Шерер грозил его убить, если он не проведет церемонию. Другой свидетель указал на то, что Шерер помогал Марии избавиться от плода, причем, возможно, не один. И угрозы убийства, и, говоря современным языком, аборты считались тяжкими преступлениями, так что Шерер был осужден на пожизненное заточение в монастыре. Марию казнили — вероятно, ее сожгли у позорного столба, если только, как некоторых других приговоренных к смертной казни узников, ее не ждала более быстрая смерть от удушения при помощи гарроты. В отличие от Шерера, представшего перед духовным судом, Марию судили не отличавшиеся милосердием светские судьи, приравнявшие избавление от плода к детоубийству.