Меч и ятаган - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Скэрроу cтр.№ 103

— Ты оруженосец сэра Томаса? — мрачновато кивнул Ромегас.

— Да, мессир.

— Твой господин совсем плох.

— Я знаю.

— Вы единственные, кто уцелел из гарнизона? Больше никто не вырвался?

— Я не видел. Может, кто-нибудь еще скрывается в скалах или пещерах у воды. Не знаю, мессир.

— Понятно. — Ромегас протянул небольшой бурдюк с вином. — Возьми, подкрепись.

— Пока не надо.

Ричард кое-как сел и увидел, что невдалеке лежит отец и его бьет крупный озноб. Рядом, обвив руками колени, сидел мальтиец. Ричард подобрался к отцу и взял его ладонь. Веки Томаса с легким трепетом приоткрылись; дернув от боли лицом, он повернул голову и, щурясь от солнца, взглянул на сына.

— Мы в безопасности?

Ричард кивнул, стараясь не смотреть на жуткие ожоги, что пузырились на теле отца.

— В безопасности? — Ромегас, покачав головой, поглядел через бухту на полуразрушенный, в выщербинах от ядер, картечи и пуль Сент-Эльмо, над которым колыхались знамена неприятеля. — Прелюдия окончена. Теперь Биргу и Сенглеа изведают на себе всю мощь врага. Если нам на помощь не подоспеет дон Гарсия, причем в самом скором времени, то, боюсь, худшее у нас впереди.

Минуло много дней, прежде чем Томас начал более-менее внятно сознавать окружающее. Сквозь смеженные веки он чувствовал оранжеватое тепло солнечного света, слышал неровный гул артиллерии и то, как скрежещут при попадании о камень ядра и картечь. В теле была такая слабость, что едва шевелились даже пальцы, а любая попытка пошевелить головой вызывала мгновенный прострел по части лица и шее. И он лежал в безмолвной неподвижности, глубоким и ритмичным дыханием способствуя уму восстановить весь ход событий. О своем местонахождении Томас в целом знал, но последнее, что припоминал отчетливо, это бой за Сент-Эльмо. Бросок врага на осыпь, гибель Маса и Миранды, всплеск огня, когда его самого воспламенила зажигательная смесь. После этого всякое ощущение времени терялось.

Вспоминалось адское жжение, снедающее, кажется, каждую частицу его существа; мимолетный, а потому поверхностный образ раненых на полу в часовне. Стокли с восковым лицом, задыхающийся, опирающийся на меч — кажется, у дренажной решетки. Да, именно. Затем спертая вонь и темень замкнутого пространства; кроткая синь моря, благостно остужающего жжение; недолгие, казалось, минуты неясной безмятежности, когда он плыл лицом вверх, уставясь в мирную небесную лазурь и блаженно смирившись с тем, что он умирает. А затем снова мука, когда его бесцеремонно вытаскивали из воды.

После этого сознание ушло, будто расплавилось, и был лишь долгий горячечный кошмар боли и тяжелого жара. Голову, как тюрбаном, обмотали повязками, и потянулись нескончаемые в своей безликости дни, когда он валялся, разметавшись в липком поту от изнурительного, изнутри исходящего зноя, а сверху кривился беленый потолок и синеватой, наклонно бьющей струйкой сеялся солнечный луч из оконца за спиной. Помнились голоса: один ровный, глуховато-степенный (что-то насчет лечения), затем — взволнованный — Ричарда, и еще женский, безошибочно Марии. Слова мешались, сливаясь каким-то сумбурным бессвязным потоком. А в часы одиночества ум тревожным сонмом заполняли образы огня, крови, стали и дыма, жутких ранений и увечий. Голова разбухала от умозрительной какофонии шумов: треск и грохот, рокот барабанов, выкрики сцепившихся в смертельной схватке людей, вопли и стоны гибнущих…

Теперь все это постепенно шло на убыль, и сам собой сложился вывод, что ум наконец вышел из темного обиталища хаоса. С протяжным, глубоким вздохом Томас открыл глаза. Поначалу зрение туманилось, а струящийся из окна свет был чрезмерно, до болезненности ярок, так что пришлось зажмуриться. Спустя секунду он снова разлепил веки, на этот раз осторожнее. Медленно, словно нехотя, прояснилось в левом глазу, и он разглядел несвежую, в пятнах, штукатурку на стене. Правый глаз едва сопрягал пятна света и тени — расплывчатые, без всякой формы. Медленно, с опаской, Томас пошевелил конечностями. Осторожность оправдалась: по левой руке и боку пронеслась тугая, как скрип, вяжущая боль.

Вокруг себя Томас не видел, а скорее, чувствовал присутствие других лежачих — кто-то пребывал в молчании, другие стонали или бормотали невнятицу. Мимо время от времени проплывали фигуры в одеяниях монахов и сутанах церковнослужителей. Один из них в конце концов заметил открытые глаза Томаса и, подойдя, склонился приглядеться.

— Ну вот вы и пришли в себя, — улыбчиво произнес он на французском, утирая страдальцу тряпицей пот со лба. — И жар наконец-то унялся вроде как.

— Наконец-то? — хмуро переспросил Томас и хотел было что-то сказать, но в горле стояла такая сушь, что слова застряли. — Где?.. — проскрипел он.

— Вы в лазарете Сент-Анджело. В полной безопасности. Ну-ка, дайте я вам помогу.

Тихо булькнула жидкость, и монах, аккуратным движением приподняв Томасу голову, одной рукой слегка ее наклонил. Другой он поднес к губам раненого медную кружку, чтобы тот отпил. Томас благодарно припал к воде, первым глотком ополоснув пересохший рот, а несколько других неторопливо проглотив. После этого он кивнул: дескать, хватит. Монах опустил ему голову на валик и, убрав руку, переместил ее Томасу на лоб.

— Да, в самом деле, жара не чувствуется. Это хорошо. — Он снова улыбнулся. — Когда вас сюда только принесли, я, грешным делом, подумал, что вы не протянете. Такие ожоги, да еще и пуля застряла в ноге… Судя по всему, она попала, когда вас вытаскивали из воды. Ожоги, да еще потеря крови — кто бы мог подумать, что вы вообще одолеете ту первую ночь. Крепкое же у вас сложение, сэр Томас… Но и при этом смерть над вами буквально витала. У вас начался жар, и я многие дни боялся, что мы вас потеряем. Выжили вы прежде всего благодаря неустанным усилиям женщины, которая вас выхаживала.

— Женщины?

— Да. Вдовы, насколько я понимаю, покойного сэра Оливера Стокли. Она также утверждает, что вы с ней в дружеских отношениях. — Монах попытался изобразить знающую улыбку, чем вызвал у Томаса глухое раздражение.

— Как тебя звать, брат? — просипел он.

— Христофор.

— Так вот, Христофор: леди Мария действительно мой друг и женщина безукоризненной репутации.

— Кто бы сомневался. Я ни в коем случае не хотел вас задеть.

— Где она?

— Отдыхает. Те прошлые недели она от вас, можно сказать, не отходила. Присматривала за каждым вашим движением. Временами ей помогал ваш оруженосец, когда мог себе позволить отлучиться с дежурства. Она кормила вас, омывала, меняла повязки. Бедняжка совсем выбилась из сил. Как только я заметил, что жар у вас спадает, я чуть ли не силком отправил ее домой отдохнуть. Это было нынче утром. И то она сказала, что к вечеру непременно вернется.

Томас кивнул, а сам глаз не спускал с монаха.