Гиллеспи и я - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Харрис cтр.№ 8

Устав от толчеи, я направилась в зал выставки-продажи британских картин, где всегда было относительное затишье. Правда, там встречалась еще одна неприятная категория посетителей: равнодушные к живописи, они гурьбой рыщут по залам в поисках ценников с крупными суммами.

«Смотри. Сорок два фунта» — «Ерунда, Арчи, я нашел за шестьсот». Единственная картина Неда Гиллеспи, принятая на Выставку — «У пруда», — стоила восемь фунтов десять шиллингов. После знакомства с семьей художника я решила посмотреть на нее свежим взглядом. На большом пленэрном полотне была изображена девочка, бегущая за утками. Для картины явно позировала старшая дочь Гиллеспи. Правда, у девочки на картине было ангельски кроткое выражение лица: не то Сибил ненадолго перестала хмуриться, не то Нед призвал на помощь воображение.

Несомненно, картина обладала очарованием; кроме того, деревенские пейзажи были в моде — вероятно, поэтому полотно и попало на Выставку. Я отнюдь не считаю себя знатоком искусства, но, по-моему, сюжет был слишком прост для столь внушительных размеров: Сибил с утками вполне хватило бы вдвое меньшего холста. Тем не менее композиция и палитра радовали глаз, и я наверняка выразила бы автору свое одобрение, окажись он рядом.

К сожалению, картину разместили крайне неудачно — в худшем месте во всем Павильоне изящных искусств: плохо освещенное полотно висело над дверным проемом в восточной части Зала британских картин, неподалеку от вечно забитого и зловонного водостока. Для некоторых посетителей это стало поводом для забавы: проходя под картиной Неда, они ускоряли шаг, демонстративно махали руками у лица и отпускали едкие шуточки. Даже я, посторонняя, слышала немало колкостей на эту тему. Например, критики сошлись на том, что пруд на картине — не что иное, как «вонючая лужа» (лужей шотландцы называли стоячий пруд или сточную канаву). Плоская шутка едва не прилипла к самому художнику, когда некто нарисовал на него злой шарж с подписью «вонючка». Если бы его напечатали, как было задумано, в очередном номере «Тисла», поднялась бы новая волна насмешек. К счастью, карикатурист в последний момент отказался от публикации, и прозвище кануло в небытие.

Однако я забегаю вперед.

К условленным четырем часам я вышла из галереи на яркое солнце и направилась в сторону «Какао-хауса». Свободных столиков на террасе не осталось, и я нашла место на траве, откуда было удобно выглядывать Энни и Элспет.

Из дверей расположенного неподалеку дворца Кельвингроув нескончаемым потоком выходили посетители — молчаливые и пресыщенные впечатлениями. Они только что во всех подробностях изучили коллекцию подарков ее величества: серебряные ларцы, боевые топоры, усыпанные драгоценностями домашние туфли и тому подобное. На мой взгляд, это собрание роскошных безделушек смотрелось кричащей безвкусицей на фоне окружающей бедности: Глазго кишел нищими, среди которых было немало детей, — но заезжим устроителям выставки не было до них дела. Неужто при виде этой пышной несуразицы меня одну подмывало воскликнуть «Олухи! Дураки! Болваны!»? Разумеется, я подавляла эти порывы и старалась не принимать близко к сердцу оборванных пьянчужек, которые шатались в людных местах, потрясая грязными кулаками и бормоча проклятия. Порой мне кажется, что я сама — усилием воли или посредством воображения — в лице этих оборванцев выпустила наружу собственных демонов и вложила в их уста свой протест против равнодушной толпы.

Мои грезы прервало пыхтение выставочного паровозика. Витая в облаках, я совершенно потеряла счет времени и с удивлением обнаружила, что на часах уже половина пятого. Конечно, тогда мне было невдомек, что Гиллеспи всегда и везде опаздывают. Я бросилась в «Какао-хаус» и заглянула в каждый зал, однако моих новых друзей нигде не было. Расстроенная, я решила вернуться домой вдоль озера.

Обойдя Дворец, я направилась к большой развилке на южном берегу озера и вдруг услышала странный визг, как будто собаке прищемили лапу. Я обернулась на шум и едва не налетела на Элспет Гиллеспи: это ее голос я приняла за собачий визг.

— Эй! Мисс Бекстер! Эй! Эй! Герриет!

Вскоре нас нагнала Мейбл, рука об руку с господином в канотье (он как раз склонил голову, раскуривая трубку); за ними шли Энни с детьми и какой-то молодой человек, который смотрел в сторону реки. Наконец господин в шляпе поднял голову и пустил изо рта клуб дыма. Он был среднего роста, широкоплечий, с правильными чертами лица и немного грустными глазами. Я сразу узнала художника, с которым столкнулась в Лондоне много месяцев назад.

Да, это был сам Нед Гиллеспи. Конечно, сейчас я трепещу, описывая этот миг, но тогда едва ли придала встрече большое значение и к тому же была вынуждена отвлечься на мать художника, стиснувшую меня в объятиях.

— Мисс Бекстер! Как я рада вас видеть! Мы немного опоздали — никак не могли собраться. Позвольте представить вам… — Она обернулась через левое плечо; Мейбл и Нед только что поравнялись с нами, а Энни чуть отстала, отчитывая Сибил за какой-то проступок, и взгляд Элспет упал на молодого человека. — …моего сына, Кеннета. Кенни, дорогой, это мисс Герриет Бекстер — та самая леди, что спасла мне жизнь.

Юноша сдержанно поздоровался. На вид он был не старше двадцати четырех и довольно хорош собою, несмотря на слегка приплюснутый нос и рыжеватые, если говорить тактично, волосы. Кеннет носил клетчатые брюки и визитку, из-под которой выглядывала цепочка часов в жилетном кармане, и, несмотря на лихо заломленный котелок, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. Я решила (как впоследствии выяснилось, ошибочно), что юноша стеснялся гулять по городу с мамой. Мы обменялись любезностями, затем он обернулся к Элспет.

— Я пошел в бар.

— Не засиживайся допоздна, дорогой.

Кеннет зашагал прочь, и Элспет обеспокоенно посмотрела ему вслед. Тем временем я решила поздороваться с ее невесткой. В тот день Энни выглядела более усталой и бледной, чем при нашей прошлой встрече. Судя по нарядному клетчатому платью и зеленому бархатному берету, она очень старалась принарядиться, и я не преминула это отметить:

— Восхитительно выглядите, Энни.

— Благодарю, Гарриет, — с некоторым удивлением отозвалась та. — Мы заставили вас ждать?

— О, пустяки — при такой погоде это даже приятно.

Соблюдая этикет, я обернулась к девочкам. Чисто вымытые и одетые в накрахмаленные платьица, Сибил и Роуз выглядели настоящими паиньками.

— Чудесное платье, Роуз! Какая ты хорошенькая, Сибил.

Младшая девочка засмущалась и попыталась спрятать лицо, а Сибил жеманно повела плечом и фальшиво улыбнулась, обнажив острые зубки. Через миг улыбка сменилась пристальным взглядом — не то чтобы злобным, но настораживающим.

Тем временем Мейбл взяла Неда под руку и весьма бесцеремонно увела его по тропинке, не давая поздороваться с нами. Конечно, ничего ужасного не произошло, но, признаюсь, мне было любопытно заново познакомиться с художником. К сожалению, Мейбл испытывала к брату сильную привязанность — не хочется говорить «нездоровую» — и вела себя с ним, как единоличная собственница. По пути их нагнал Кеннет и, судя по жестикуляции, попросил у брата денег; затем он быстро ушел, а Нед и Мейбл задержались с кем-то поговорить.