Словен. Первый князь Новгородский - читать онлайн книгу. Автор: Василий Седугин cтр.№ 54

Ликованию греков не было предела. Кий завернул свое войско у ворот Ольвии и увел в степь. Здесь и был устроен отдых. Целых три дня воинов-русов кормили и поили жители Ольвии.

На четвертый день Кий поднял своей войско и бросил его в преследование аваров, ушедших в сторону Днестра. Преследование велось неспешно, но настойчиво, Кий не хотел больше ни мести, ни сражений, ни крови; он только стремился изгнать злейших врагов — аваров со всей территории Причерноморья.

Наконец разгоряченные кони вынесли Кия и его войско на берег Днестра. С высокой кручи увидел он, как по широкой глади воды плыли к тому берегу лодки, шлюпки, баркасы, баржи, парусные и гребные суда, большие и малые.

— Убегают авары! — восторженно кричали воины.

— Жаль, не на чем их догнать! — сожалели некоторые.

— Пусть бегут, — проговорил Кий. — Пусть утекают, обратного пути для них не будет никогда.

Затем войско повернуло вспять.

Ехал Кий задумчивым, погруженным в какие-то свои думы, к нему приблизился Волхов.

— Князь, — обратился он к Кию, — можно задать тебе один вопрос?

— Говори, Волхов, — неохотно ответил Кий.

— Полюбилась мне твоя дочь, князь. Не отдашь ли ты мне ее замуж?

Кий внезапно оживился, словно сбросил с себя невидимую пелену, с интересом поглядел на княжича, промолвил усмехаясь:

— Воином ты себя показал мужественным и храбрым. А почему бы и не отдать? Тем более породнимся с племенем словен, с княжеством Новгородским. Да вот только одна загвоздка: пойдет ли она за тебя? Заранее предупреждаю: против ее воли замуж не отдам.

— Ну, это уж наше дело! — радостно проговорил Волхов, хлестнул коня плеткой и стремглав ускакал в степь.

По прибытии в Киев князь устроил смотрины своей дочери. В княжеской горнице собрались родственники, князь вальяжно сидел в кресле, поодаль на стульчике примостился Волхов, на его лице выступили багровые пятна.

— Ну что же, гости дорогие, пригласите дочь мою любимую. Пусть войдет да людям покажется.

Вошла Радива в сопровождении нянек. Ее редкую красоту подчеркивали темно-синее платье из драгоценной материи, перехваченное в поясе золотой лентою, браслеты на руках, драгоценное ожерелье и серебряные подвески. Все невольно задвигались и издали возгласы восхищения, никто не остался равнодушным к прелестной княжне.

— Вот, Радива, княжич словенский сватается к тебе, — произнес Кий, довольный тем, как встретили его любимицу. — Что скажешь в ответ?

Радива кинула быстрый взгляд на Волхова (он в это время поджался, словно ждал нечаянного удара), потом взглянула на отца, произнесла, слегка волнуясь:

— Батюшка, уважаю волю твою и уповаю на милость твою. Не перечь моей воле. Люб мне Волхов и согласна я выйти за него замуж.

Все разом зашумели, а Кий ударил ладонью по ляжке и произнес весело:

— И пусть будет так, как дочь желает!

Свадьбу играли громкую, пировали всю неделю. На улицы Киева были выкатаны бочки с пивом, брагой и медовухой, на кострах жарились туши баранов, кабанов и телят, гулял и веселился весь честной народ.

А потом молодые прибыли в Новгород. Там князь Словен тоже не ударил в грязь лицом, новгородцы никогда не видали такого угощения. Молодые поселились не в княжеском дворце, а в доме Волхова на берегу реки. И снова потек поток людей в его хоромы. Но только стал говорить народ, что теперь идут не к реке Мутной, а к Волхову; начали забывать прежнее название реки, а приняли новое, которое всем стало до нраву — река Волхов.

Жизнь семейная у молодой четы протекала спокойно. Разумной, выдержанной и заботливой супругой оказалась Радива. Родились первые дети — сын и дочь. Радоваться бы Волхову, да одно огорчало и печалило его. Еще не очень старым был отец — и пятидесяти нет, — но начал внезапно сдавать.

В последнее время Словена стали мучить боли. Они поселились где-то внутри живота. Боль отдавала то в спину, то в ребра. Он щупал, трогал, мял те места, но все равно не мог понять, откуда она исходила. Боли то становились острыми, жгучими, мучительными, невыносимыми, то отступали, и появлялась надежда на выздоровление. Кудесники и знахари осматривали его, заглядывали в рот, глаза, прислушивались к дыханию, но ничего определенного сказать не могли.

Постепенно он сам по какому-то особому наитию больного человека определил, что источник его страданий находится где-то на внутренней стороне позвоночника, стал просить лекарей накладывать на то место мази и припарки. Вроде бы наступало улучшение, но болезнь не уходила, будто зарываясь все глубже и глубже.

Словен чувствовал, что какая-то грозная, могучая, неодолимая сила, словно крутая волна, безжалостно надвигается на него и вот-вот задавит, а он беспомощен перед ней. Всегда в жизни, даже в тяжелейшие времена, отыскивал выход, обнаруживал пути отхода, удачный, ловкий шаг; теперь же видел, что попал в безвыходное положение и вынужден смириться. Эта безнадежность истощала и изнуряла его, заставляла покорно принимать удары судьбы.

Так прошло несколько месяцев. Словен сильно исхудал, от него ушли силы, он с трудом вставал, еле передвигался, наконец, болезнь уложила его в постель.

Между приступами боли к нему приходили дети, навещали со своими заботами бояре и воеводы. Почти не отходила от его кровати Гудни.

Но однажды под утро ему стало необыкновенно хорошо. Все боли куда-то ушли, как будто у него их никогда не бывало. Тело стало легким, невесомым. Он словно заново родился. Он попытался пошевелить пальцами, они у него двигались; были послушны ему и руки, и ноги.

«Поборол-таки болезнь проклятущую», — подумал он про себя и тихонько засмеялся. Теперь примется за еду, будет постепенно набирать силы, потом встанет и возьмется за государственные дела — назло недругам и на радость сородичам и подвластным племенам. Нет, он не станет ущемлять самостоятельность Волхова, наоборот, даст ему полную свободу, но будет находиться рядом с ним с долголетним опытом и мудрыми советами. И станет еще нежнее с детьми и внуками, наверно, за заботами и постоянными хлопотами он мало уделял им внимания. Он поселит их рядом с собой, в соседних горницах и светлицах, станет приглашать к себе на игры и увеселения, задарит подарками и нарядами. И обязательно организует большие охоты с выездом всех домочадцев и слуг. В лесу хорошо, привольно! Не станет он стрелять зверей и птиц, за свою жизнь он достаточно погубил живности; вместо него это сделают другие, кому внове или интересно. А он просто раскинет шатер на небольшой поляне, окруженной вековыми деревьями, ляжет возле него на зеленую травку и станет любоваться бездонным голубым небом с легкими кучевыми облаками, наслаждаясь, как сейчас, тишиной и умиротворенностью…

Он не знал, что наступивший покой и безмятежность означали конец его жизни.