Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - читать онлайн книгу. Автор: Василий Седугин cтр.№ 14

И вдруг Мстислав почувствовал в себе прилив неудержимого счастья. Он не знал, откуда оно пришло. Но ему хотелось улыбаться, веселиться и громко смеяться. Он не делал ни того, ни другого, он просто беспричинно улыбался. И Росава тоже затаенно улыбалась, глядя себе под ноги.

Они обходили все те же представления скоморохов, те же хороводы и соревнования парней, но их это мало интересовало; им было весело и интересно друг с другом, каждый взгляд, каждое слово приобретали какой-то необыкновенный смысл, особое значение...

Так продолжалось несколько дней. А потом все вдруг изменилось. Мстислав заметил, что Росава больше внимания уделяет не ему, а Ярию, что она почти все время разговаривает с ним, приглашает в хоровод, а его избегает, и когда оставались наедине, хмурится и замыкается. Он подумал, что чем-нибудь обидел, и спросил ее об этом, но она независимо ответила:

– Нет, не обижаюсь.

– Так в чем дело?

– Что – «в чем дело?»

– Почему ты такая... хмурая?

– Я?.. Я наоборот веселая, – и неестественно засмеялась.

На другой день он взял ее за руку и повел в хоровод (ладонь у нее маленькая, но твердая, мозолистая). Она была какой-то вялой, глаза скучные и тоскливые, на его вопросы отвечала коротко и односложно, и он понял, что она разочаровалась в нем, малоразговорчивом и неинтересном, и, конечно, с Ярием ей намного интересней. Он такой веселый и озорной, каждое слово искрится остроумием, и она предпочла его ему. Мстислав чувствовал себя униженным, оскорбленным и подавленно молчал. Он хотел уйти тотчас, но не мог, скованный какой-то неведомой силой. А Росава в это время уже кружилась в хороводе рядом с Ярием, весело заглядывала ему в глаза, и ему ничего не оставалось делать, как встать рядом с Дареной.

Наконец в нем вспыхнула злость, он решил выяснить отношения с Росавой и направился к ней. Она взглянула на него, поняла его намерение и тотчас ухватила Ярия за локоть:

– Пойдем поиграем в ручеек.

Этого Мстислав вынести не мог. Круто повернулся и ушел домой. В нем все кипело, клокотало, он не мог найти себе места и, обессиленный, ничком бросился на кровать. Хотелось плакать, выть, кричать, – все что угодно, лишь бы забыть про Росаву, про жестокую обиду, которую она нанесла ему. Хотел и не мог, удрученный и подавленный.

На другой день пришел Ярий. Спросил:

– Что с тобой? Почему вчера ушел с луга?

Мстислав боялся поднять на него глаза, понимая, что по ним он сразу поймет его состояние, как оскорблено его самолюбие, как кипит злоба против него, недавнего друга, а теперь самого ненавистного человека, и он глухо ответил:

– Не знаю.

– Заболел?

– Да... Что-то нехорошо...

Тот потоптался, участливо осведомился:

– Сегодня на луга не пойдешь?

– Нет.

Ушел. Мстислав лежал и вспоминал первый вечер после плавания на плоту, когда повстречал Росаву, какой она необыкновенной ему показалась, перебирал в памяти встречи, ее поведение и негодовал, как она могла так легко и просто играть чувствами.

На следующий день был молчалив и как мог избегал встреч с Ярием. Он это чувствовал, но, узнав про его размолвку с Росавой, воспринял как желание побыть одному и только глядел на него сочувственно и понимающе.

Два вечера Мстислав не ходил на луга. Думал забыться в книгах. Взял самую интересную – «Александрию», про походы Александра Македонского, переведенную с греческого. Но мысли путались, строчки сливались, и на страницах возникало лицо Росавы, такое близкое и родное, и он начинал разговаривать с ней. Росава, говорил он, моя Росава, вот ты так поступила со мной, очень жестоко поступила, и я за это ненавижу тебя и не знаю, что бы сделал с тобой. Но, Росава... я люблю тебя. И скажи мне только одно слово, и я забуду все. Понимаешь, Росава, все, все... И мы будем вместе. И тогда отправимся с тобой на Волхов, возьмем лодку и поплывем. Ты наденешь свое серенькое платьице, то самое, в котором я увидел тебя после возвращения из Ладоги, в нем ты такая легкая, воздушная. Мы сядем в лодку и будем плыть молча, пусть говорят за нас наши взгляды... И он так ярко представлял всю картину плавания по Волхову, что готов был поверить, будто она состоялась на самом деле.

Потом встряхивался, проклинал свою слабость, начинал читать, но строчка наползала на строчку, и снова появлялось лицо Росавы.

Это было какое-то наваждение. Мстислав бросал книгу и шел бродить по Новгороду, но непослушные ноги возвращали его на луга, где была она, Росава. Он видел ее в кругу молодежи – то с Ярием, то с другими ребятами, и порывался подойти, и боялся попасться ей на глаза.

На третий вечер Ярий стал уговаривать Мстислава пойти на гуляние. Ему не надо было тратить много усилий, чтобы получить его согласие. Он хотел видеть Росаву и, как всякий влюбленный, таил надежду на ответное чувство. Влюбленный надеется даже тогда, когда нет никакой надежды.

Гуляние было в самом разгаре. Кружились хороводы, парни и девушки развлекались разными играми, горели костры, слышались песни, звуки рожков, дудочек, барабанов, отовсюду разговоры, смех, веселье...

И вдруг – Росава. Она стояла полубоком к Мстиславу и наблюдала за весельем. Но, видно, почувствовав его взгляд, вздрогнула и повернулась. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза – взгляд ее холодноватый, отчужденный, – и она первой отвернулась.

Подходили парни, приглашали ее в хоровод, на игры, но она всем отказывала. Наконец Мстислав решился и встал перед ней, протянул руку, приглашая с собой. Она смерила его холодным взглядом, немного помедлила и беззвучно, одними губами произнесла: «Пойдем».

Вошли в один из хороводов. Он изредка смотрел в ее усталые, грустные глаза и не знал, что сказать, а она молчала и упорно избегала его взгляда.

Тогда он вывел ее из хоровода, и они пошли вдоль Волхова.

Шум гуляния постепенно стихал за спиной, одурманивающе пахла полынь, цеплялся репейник, а они шли и молчали.

Наконец Мстислав выдавил:

– Ну?

Она как-то обиженно:

– Что – «ну?»

– В чем дело?

– Что – «в чем дело?»

Получалось глупо, но Мстислав не мог придумать нужных слов.

Наконец нашелся:

– За что обижаешься на меня?

– Ни за что...

– Я же вижу.

– И ничего ты не видишь...

Мстислав не знал, что говорить, помолчал и нерешительно взял ее за руку, и вдруг увидел, что грудь ее часто-часто подымается, а на глаза навертываются слезы.

– Росава, – позвал он, – Росава...

Она обернулась, полными слез большими глазами смотрела на него и вдруг упала ему на грудь, и зарыдала, а он в беспамятстве гладил ее по волосам и повторял: «Росава, Росава...», а она смеялась и плакала на его груди радостными слезами. А потом спросила, стеснительно заглядывая в лицо Мстислава: