Князь Гостомысл - славянский дед Рюрика - читать онлайн книгу. Автор: Василий Седугин cтр.№ 61

– Не любит он военных забав, – пыталась оправдаться мать. – Ему бы играть в тихие игры где-нибудь в углу. Задумчивый он какой-то.

– Ничего, – успокоил ее Гостомысл. – Пройдут года, станет настоящим мужчиной. Жизнь заставит. Ну, а меньшой-то каким богатырем растет! Сколько ему – года три, я думаю? Ишь, какой бутуз, как налитой сидит и губы надул. Ну-ка иди к деду, прими медовый пряник! Как тебя зовут?

– Трубор, – буркнул карапуз и тотчас вгрызся зубами в протянутое Гостомыслом лакомство.

– Как появился на свет, сразу так громко заорал, будто труба боевая! – растроганно говорила мать. – Ну, мы его сразу таким именем и назвали.

– Полководцем ему быть, звучным голосом будет звать за собой воинов в бой! – тотчас определил Гостомысл. – Или посадником выберут, могучим басом всех на площади перекроет!

– Кто его знает, что из него получится, – вздохнула Умила. – Главное, растет здоровенький, это самое важное. А уж там как боги распорядятся...

– Да, в наше время не знаешь, как сложится судьба у наших сыновей.

Он вспомнил Выбора, большая рана не заживала и, как видно, не скоро заживет.

Вошел боярин Дражко, покосился на Рерика. Откашлявшись, сказал осторожно:

– Герцог саксонский Ходо привел своего сына знакомить с нашим княжичем, как о том договаривались...

– Что ж, пусть княжич идет. Ты, Умила, не возражаешь?

– Куда это его зовут? – встрепенулась мать.

– Договорились мы с Ходо, что будут вместе расти Рерик и его сын. Как его уж зовут?

– Уто, – подсказал Улеб.

– Вот-вот, Уто. Сначала с месяц-другой у нас этот Уто поживет, потом к саксам Рерик поедет. Так они подружатся и станут неразлучными. А известно, что между друзьями не может быть войны. Не так ли, Умила?

– Да, да, конечно, – поспешно согласилась она и тотчас спросила: – А сначала этот саксонец у нас будет жить? Рерику не надо пока никуда ехать?

– Никуда, никуда, – успокоил ее Гостомысл.

– Тогда ладно, – смирилась Умила. – Иди, сынок, познакомься с саксонцем. Может, и вправду таким образом войны прекратятся.

Гостомысл уезжал домой со спокойной душой. Конечно, случилась великая потеря – гибель князя Годолюба, и его не вернуть. Но удалось установить мир между веками враждовавшими народами, и, как чувствовал князь, покой воцарится надолго. Его дочь Умила вошла в племя бодричей, стала его частицей, ее почитают как княгиню, у нее растет трое замечательных сыновей. Поход новгородских войск был плодотворным, успех был достигнут без потерь и кровопролития, что редко случается. Было отчего почувствовать удовлетворение.

Но дома его подстерегала беда; серьезно заболел малыш, четырехлетний Лучезар. Он метался в жару, его часто рвало, лицо и шея опухли, приняли синюшный вид, он задыхался. Жрецы и кудесники окружили кроватку ребенка, различными примочками и питьем старались помочь побороть болезнь. Раннви, потерявшая последние силы, рванулась к Гостомыслу, повисла у него на шее, выдохнула с отчаянием:

– За что нам такое наказание?

– Что за болезнь? – спросил он лекарей.

– Свинка, – ответил один из жрецов. – Я думаю, это у него от порчи.

– Свинка – заразная болезнь. Она не начинается с дурного взгляда, – возразил другой.

– Все болезни происходят от сглаза, – настаивал на своем первый жрец.

– Может, болезнь от порчи, – вмешался в спор Гостомысл. – Тогда надо попробовать лечить ее магическими средствами. Кто из вас умеет это делать?

– Я могу снимать черные заговоры, – выступил вперед жрец, глубокий старец. – Вижу, порча наведена на мать ребенка. Нельзя терять время. Но для этого нужно ее согласие.

– Я готова, – тотчас ответила Раннви.

Жрец ранним утром повел ее в поле. По пути он говорил:

– Я исцеляю от черных заговоров с помощью земли-матушки. Земля наша настолько свята и чиста, что не держит в себе ничего нечистого и враждебного людям. Лихих недоброхотов, ведьм и колдунов она не принимает. Они проваливаются сквозь нее, не оскверняя святости земных недр. Поэтому земля-матушка являлась и является источником силы и оберегом от дурного глаза, лихого слова и других видов порчи. Сейчас ты идешь босиком, и земля через ступни передает тебе силу и здоровье, а потом они перейдут и на твоего сына.

Они вышли в чистое поле. Жрец заставил ее раздеться, подал в глиняном горшочке отвар и велел с первым лучом солнца выпить половину его, а остальное вылить на землю, научил заветным словам.

Как только показалось светило, она проделала все, как велел жрец, и произнесла заговор:

– Матерь-земля, жизнь мне давшая, наполни меня силой твоей животворящей, научи меня мудрости твоей вековой. Благодарю тебя, матерь-земля, за то, что дала мне жизнь, благодарю тебя, матерь-земля, что заботишься обо мне, как мать заботится о своем ребенке. Я, дитя твое, пришла к тебе босиком и прошу – избави меня от сглаза и самосглаза, от порчи и самопорчи, от козней и происков дурных людей! Прошу тебя, матерь-земля, исцели моего дитя, невинного, еще не видевшего жизни! Забери его болезнь и развей по вольному ветру на все четыре стороны!

После этого она поклонилась на восход и закат, на полдень и полночь, опустилась на колени и трижды поцеловала землю.

Когда вернулась домой, заметила, что Лучезару стало немного легче. Он даже приоткрыл глазки и улыбнулся. У нее радостно забилось сердце: помог заговор жреца! Но вечером сыну стало хуже, а в полночь он скончался.

Смерть двух сыновей подорвала силы Раннви. Она заметно сдала, похудела и осунулась, у нее появились седые волосы. Гостомысл, как мог, старался утешить ее, хотя и самому было порой так тяжело, что не мог найти себе места. Силы им давали двое сыновей и три дочери; сыновья жили при них, а дочери были выданы замуж, и семейная жизнь у них складывалась благополучно.

Вольник и Немир были погодками, но столь непохожими, что немногие могли догадаться, что они – родные братья. Старший, Вольник, отличался высоким ростом, статью, красотой лица и высокомерным, насмешливым взглядом. Кажется, он все знал лучше всех, был понятливей всех. Ему не составляло труда походя унизить кого-то, уколоть язвительным словом. Во всем и всегда он был прав, не терпел возражений, был категоричен в своих суждениях, не терпел советов, тем более нравоучений. Даже к отцу своему, Гостомыслу, он относился с предубеждением, считая, что тот слишком медлительный, порой нерешителен, много разглагольствует и рассуждает, когда надо действовать быстро и смело.

Другим был его младший брат Немир. Невысокий, худощавый, с нежными чертами лица и большими, задумчивыми глазами, он был тих и спокоен, умел уживаться и ладить со всеми. Он любил уединяться и думать о чем-то своем, среди людей старался не выделяться, но с вниманием и интересом прислушивался к тому, что говорили, о чем спорили. Вольник частенько его поругивал, порой даже помыкал им, но Немир терпеливо сносил нападки брата и был искренне привязан к нему. Хотя разница между ними была всего год, Немир безоговорочно признавал старшинство Вольника, во всем ему подчинялся и считал его гораздо умнее себя и более умудренным жизнью. Он был для него кумиром, предметом восхищения и поклонения. Они почти постоянно были вместе, накрепко стояли друг за друга, никогда не предавали, хотя порой им в кровь разбивали носы и под глазами ставили синяки.