Девственники в хаки - читать онлайн книгу. Автор: Лесли Томас cтр.№ 26

– Это неправда, – печально сказал Раскин. – Неправда. Когда-то у нас все было хорошо. Просто с тобой стало трудно ладить, ты сама это знаешь…

– А ты врываешься в мою комнату, даже не постучав, – парировала Филиппа.

– Я стучал, – еще раз повторил Раскин. – Извини, пожалуйста…

Он стоял и смотрел на дочь, но Филиппа больше ничего не прибавила. Раскин был вынужден первым нарушить молчание.

– Я извинился, – с нажимом сказал он. – Извинился. Не так уж часто я перед тобой извиняюсь, не так ли?

– Что верно, то верно, – вздохнула Филиппа. – Ну да ладно. Что ты хотел мне сказать?

– Сегодня вечером в гарнизоне будет вечер отдыха. И танцы.

– О, Господи! – воскликнула Филиппа. – Только не это!… Если ты думаешь, что я просто мечтаю, чтобы каждый опившийся пивом капрал рыгал мне в лицо, то ты сильно ошибаешься.

Когда Раскин снова заговорил, в его голосе прозвучали властные нотки.

– Ты пойдешь, – медленно проговорил он. – Говорю тебе, ты туда пойдешь. Танцы бывают не так уж часто – всего один раз каждые три или четыре месяца.

Филиппа бросила быстрый взгляд на его отражение в зеркале.

– Нет, – сказала она, но голос ее предательски дрогнул. Она боялась. – Я не хочу…

– Полковник… – начал Раскин.

– Ну вот, опять «полковник»!… – перебила Филиппа, и на этот раз ее голос прозвучал гораздо увереннее. – Можно подумать, что я – единственное развлечение в лагере или что-то вроде того. Он, небось, говорил, что тебе следовало бы привести меня с собой, а ты встал по стойке «смирно», отдал честь и сказал: «Слушаюсь, сэр! Я прослежу, чтобы она пришла, сэр!» Нет уж, с меня хватит и прошлого раза.

– Не ври, Филиппа, – сказал Раскин своим самым отвратительным тоном и, наклонившись к ее плечу, взглянул на дочь в зеркало. – В прошлый раз тебя не было на танцах.

– Ну, значит это был позапрошлый раз, – брезгливо ответила Филиппа. – Все равно это было ужасно. Или ты думаешь, что я – обычная шлюха из Женской вспомогательной службы? Так вот, я не шлюха!

Раскин повернулся и пошел к двери.

– Не забудь приготовиться, – сказал он деревянным голосом. – Начало ровно в восемь.

Филиппа повернулась к нему.

– Я не хочу! – дрожа воскликнула она. – Не хочу и не могу! Ты не можешь меня заставить!

Услышав эти слова, Раскин потерял терпение, и это было то самое, чего так боялась Филиппа. Отец надвинулся на нее огромными шагами и, схватив за плечи, рывком повернул к себе. Филиппа в ужасе замерла на низеньком стуле; ее самообладания хватило только на то, чтобы крепче запахнуть на груди лацканы домашней тужурки. Не выпуская плечей дочери, Раскин яростно встряхнул ее.

– Я могу тебя заставить и заставлю! – прогремел он прямо в лицо Филиппы, и она почувствовала на щеках брызги слюны. – Заставлю!

Перестав трясти дочь, Раскин наклонился еще ниже и прошипел:

– Ты знаешь, что о тебе говорят в гарнизоне? Знаешь?! Они говорят, что ты – лесбиянка! Говорят, что ты предпочитаешь женщин! Тебе ясно? Ясно, я тебя спрашиваю?!

Филиппа разрыдалась. Слезы катились по щекам, повисали на подбородке и щипали шею. Крем на лице не давал им растекаться, и каждая путешествующая вниз капелька долго сохраняла безупречно округлую форму.

– Это ложь! – всхлипнула она. – Как они могут говорить такое? Это жестоко, жестоко, жестоко! Никто из них меня не знает!

– Я просто посвятил тебя в то, что творится за стенами нашего дома, – негромко сказал Раскин, внезапно растеряв весь свой пыл. – Я слышал это своими собственными ушами.

Он присел на корточки перед дочерью и коснулся ладонью жирной от крема щеки.

– …Именно поэтому я хочу, чтобы ты пришла. Я знаю, что тебе это не нравится, но ты должна. Я просто говорю тебе об этом, Филиппа, я даже не прошу. Ну?… Ведь ты же моя маленькая девочка?…

В преддверии восьми часов все солдаты в гарнизоне брились, чистились, распевали под горячим душем самые бодрые песни и изводили на свои короткие стрижки целые галлоны шампуня, ибо им предстоял танцевальный вечер, и каждый пребывал в радостной уверенности, что на этот раз в Пенглине будет достаточно женщин, чтобы развлечься

как следует.

Никто, правда, не знал, откуда эти женщины должны взяться. С самого утра между казармами и зданиями контор поползли, подобно ядовитому газу, самые невероятные слухи. Одни утверждали, что полковник отправил на авиабазу в Чанги три автобуса, чтобы до отказа загрузить их готовыми к самопожертвованию служащими Женского вспомогательного корпуса ВВС и патриотками из Военно-торговой службы сухопутных войск, и что девушки (о, сколько обещаний и смутных надежд было в этом слове!) должны появиться в Пенглине не позднее восьми часов вечера.

Другие говорили, что автобусы пылят по направлению к Британскому военному госпиталю. Они были абсолютно уверены, что нежные и преданные сестры милосердия, сжигаемые невидимой до поры страстью, тут же бросят больных и умирающих на произвол судьбы и попрыгают на кожаные сиденья, чтобы отправиться к погибающим от длительного воздержания молодым солдатам пенглинского гарнизона.

Третья, несомненно, самая практичная, но, увы, такая же далекая от действительности версия заключалась в том, что автобусы, приняв на борт по одному патрулю военной полиции, соберут в городе сотню самых приличных сингапурских шлюх и доставят свой эротический груз к самому началу вечера, в программе которого будет одна лишь бесплатная благотворительность.

Радужные иллюзии относительно того, что на гарнизонных танцах будет достаточно женщин, были удивительно живучи, хотя по своей невероятности они могли соперничать лишь с наивной убежденностью обитателей Пенглина в том, что какие бы женщины ни прибыли на праздничный вечер, каждая из них сочтет за честь уединиться с ними за ближайшим углом или в росистых зарослях слоновьей травы.

Приготовления к этому воображаемому пиршеству страстей вылились в настоящую вакханалию чистоты. За два часа до назначенного времени личный состав начал прихорашиваться и наводить светский лоск: мыться, чиститься, скоблиться и гладиться. Всеобщему ликованию не могли помешать даже мрачные пророчества рядового Таскера – одного из немногих, кто знал горькую правду. Созерцая оживленно галдящую очередь в душ, состоящую из множества голых тел, он сказал, угрюмо покачивая головой:

– Скребетесь? Ну что ж, скребитесь, вреда от этого, во всяком случае, не будет. Не пойму только, чего ради вы так стараетесь? Ради женщин? Никаких женщин не будет – даже добродетельных и богобоязненных тридцатилетних старух вы сегодня не увидите. Как ни старайся, из мыльной пены бабы не возникнут. Мытьем не добьешься ничего – разве что умопомрачительной чистоты.