Ангел Рейха - читать онлайн книгу. Автор: Анита Мейсон cтр.№ 21

Я поняла это еще на пароходе, вышедшем из Бремена. Дитер часто подсаживался ко мне за завтраком, когда я с наслаждением потягивала кофе и предавалась размышлениям, поскольку полагал, что завтракать в одиночестве мне так же неприятно, как ему. Или я стояла у поручня на закате, задумчиво глядя на медленно темнеющую воду и огненную дорожку солнечного света на волнах, – и вдруг рядом появлялся Дитер с какими-то высказываниями насчет открывающейся взору картины. Очередной раз.

Впрочем, он был довольно приятным человеком. И одним своим качеством заинтересовал меня. Своей чрезвычайной серьезностью. Он был бесконечно предан национал-социалистической партии. Теперь она стала правящей партией, но Дитер вступил в нее несколько лет назад, когда она еще отчаянно старалась укрепиться в Берлине. Когда он говорил о ней, я чувствовала за его словами с трудом сдерживаемую страсть.

Я поняла, что завидую такой страстной убежденности. Речи Дитера часто утомляли меня или казались мне туманными, поскольку носили характер экстатический и мистический. Иногда они вызывали у меня отвращение, поскольку в них сквозила намеренная жестокость, хотя в самом Дитере я не замечала никакой жестокости. Но я завидовала уверенности, с какой он отвечал на многие вопросы, на которые я никогда не могла найти ответа; и я также завидовала его бескорыстной преданности партии. Я сознавала, что неспособна служить какой-либо организации так, как он; и порой мне безумно хотелось обменять свою свободу на ее противоположность. Когда я пребывала в таком настроении, мне казалось, что духовная близость с единомышленниками гораздо предпочтительнее независимости и что принятие некой партийной линии или некоего учения замечательным образом упрощает жизнь. В подобном настроении я бы сама могла примкнуть к национал-социалистам. Но такие настроения скоро проходили.

И я ненавидела политику.

Дитер, которому я не рассказывала о своих двойственных чувствах, но который все же о них догадывался, сказал, что национал-социализм – не политика. Я посмеялась над ним, но в известном смысле он был прав. Движение уже вышло за рамки политики. И в нем чудилась некая всепожирающая сила.

Дитер, думала я, хочет положить жизнь на алтарь движения. Я не хотела. Вдобавок, мне совершенно не нравились взгляды партии на женщину. Они сводились к тому, что роль женщины состоит в служении мужу и в воспитании детей. Это ее «предназначение».

Так что же я делаю здесь, в Бразилии, летая на планерах в экспедиции, финансируемой правительством? Они запросто могли остановить меня. То, что они этого не сделали, давало мне надежду, что жить при новом режиме будет не так ужасно, как казалось, исходя из их риторики; что они говорили не то, что думали.

Ничего удивительного. Политики, безусловно, никогда не говорят того, что думают.

Я лежала на широкой постели в своем номере и смотрела на шторы, легко колебавшиеся в потоках воздуха от вентилятора. Такая загадочная штука – воздух, исследовать который мы приехали сюда из далекого далека. Действительно, думала я, мы проделали страшно длинный путь, чтобы исследовать теплые восходящие потоки. И тем самым обогатить знания человечества.

Вольфганг скептически относился к официально заявленным целям нашей экспедиции; Вольфганг – третий член нашей команды из четырех человек – относился скептически ко всему. Он служил в министерстве иностранных дел. Он был примерно одного возраста с Дитером и любил его поддразнивать. Дитер щетинился, словно дикобраз. Я наблюдала за ними и не вмешивалась.

Я замечательно проводила время. Я летала каждый день, и у меня оставалось достаточно свободного времени, чтобы внимательно осматриваться по сторонам. Бразилия приводила меня в восхищение: полная противоположность стране, из которой я приехала.

Через час я встала, набрала воды в покрытый сетью тонких трещин голубой эмалированный умывальник, помылась, переоделась и спустилась вниз. В тот вечер нас пригласили на концерт, организованный германо-бразильским обществом культуры. Налаживание международных культурных связей – здесь мы здорово постарались.

Мы в десяти минутах полета от Рехлина. Пять дней назад я прилетела сюда, чтобы пересесть на вертолет; такое ощущение, что с тех пор прошла целая жизнь.

Я (как и все) надеюсь, что рехлинский аэродром все еще действует. Что там есть рация, по которой генерал передаст нужное сообщение куда следует; что там есть электричество и доступная посадочная площадка. Почему бы там не быть всему этому?

До нашего вылета мы не имели возможности все выяснить. Телефонная связь со штабом теперь прервана. Последний звонок оттуда поступил вчера в три часа пополудни; для них это оказалось последней возможностью осведомиться о происходящих событиях и получить ответ. Теперь они могли сообщаться с миром только дробью телеграфного ключа, похожей на постукивание трости слепца по дороге.

Я словно наяву услышала постукивание ключа под рукой слепца, сидящего в заброшенном контрольно-диспетчерском пункте рехлинского аэродрома.

Потом я вдруг засомневалась: вчера или позавчера поступил оттуда звонок в три часа пополудни? Сколько времени мы провели в той кроличьей норе? Пять дней? Что значит «день»? В царившей там темноте, не отступавшей даже при свете зажженных ламп. Ритмичный глухой стук, словно ты пребываешь в чужом теле. Голоса.

Уже несколько месяцев назад штаб перестал руководить какими-либо действиями, но сила привычки по-прежнему властвует над умами. Возьмем, к примеру, генерала, сидящего позади меня. Он казался вполне здравомыслящим человеком, покуда не спустился в кроличью нору. А теперь посмотрите на него. Оцените дурацкую миссию, взятую из какой-то сказки, из какой-то юмористической книжки.

И посмотрите на меня, которая летит вместе с ним, дабы выполнить эту миссию.

Однажды я застала Дитера в баре отеля с американской газетой в руках.

Он завороженно смотрел на фотографию огромного костра. На заднем плане смутно виднелось здание, показавшееся мне знакомым. Вокруг костра стояли люди с исступленным выражением лиц. Люди в форме, бросавшие что-то в костер. В форме штурмовиков.

Приглушенным, дрожащим от возбуждения голосом Дитер сказал:

– Они сожгли книги!

– Кто? – тупо спросила я. – Какие книги?

– Весь хлам, который уже давно следовало сжечь.

Я посмотрела на него. Потом внимательно рассмотрела фотографию. Она мне не понравилась. В частности, мне не понравилось выражение лиц людей, собравшихся вокруг костра.

Я задумалась, что же такое сжигают в этом костре. Разумеется, данное действо носило чисто символический характер: нельзя уничтожить книгу, сжигая ее экземпляры. Я думала, зачем это кому-то понадобилось. Я не особо увлекалась чтением, но отдельные книги многое для меня значили. Еще в детстве я перечитала все собрание сочинений Дюма, хранившееся в отцовском кабинете. Я любила исторические романы и книги об экзотических странах. В четырнадцать лет я прочитала о раскопках Трои Шлиманом и никогда не забуду дрожи восторга и удивления, которая пробрала меня насквозь, когда я поняла, что Троя действительно существовала. Кроме того, я любила отдельные стихи, которые помнила наизусть и ни при каких обстоятельствах не смогла бы вычеркнуть из памяти.