Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - читать онлайн книгу. Автор: Николай Ляшенко cтр.№ 96

— Да, не видел, — спокойно ответил боец.

Сосед, подозрительно нахмурил брови, всматриваясь в лицо солдата, и вдруг захохотал на весь блиндаж:

— А ведь верно, ребята, откудова же ему знать, что такое погоны, если в то время, когда их носили, его еще и в задатке не было.

В блиндаже весело загудели. Боец, поддержавший Мамеда-оглы, недовольно озираясь, громко спросил:

— А чего вы смеетесь? Я правду говорю, что никаких погонов не знаю, никогда их не видал и сейчас не знаю, для чего они, с чего сделаны и как ими пользоваться, а вы смеетесь.

— Так тебе ведь уже читали и толковали что к чему, а ты все свое: «не знаю, не знаю», — закричали на него со всех сторон.

После этого коллективного окрика солдат явно смутился и, опустив глаза, замолчал. Видя, что молодым солдатам все еще многое непонятно, я спросил:

— А все-таки, кто поможет молодым солдатам понять, что же такое погоны, для чего они нужны и как ими пользоваться? Я ведь их тоже не носил, хотя и видел на солдатах и офицерах старой царской армии и на колчаковцах в Сибири, но тогда я к ним не присматривался, они пугали меня.

Из-за спины сидевшего впереди солдата поднялся пожилой солдат и, задвигав своими толстыми, черными с проседью усами, заговорил:

— Оно, конечно, для молодых солдат, погоны — это новинка. Но и для нас, стариков, они тоже — интересная новость. Давно мы их носили. Почитай, двадцать лет, не меньше, тому назад. Но тут стариков мало, один-два и обчелся, а остальные — все молодежь. И то нужно сказать, что мы, ленинградцы, все, не считаясь с возрастом, добровольно пошли на фронт. В других областях наш возраст не мобилизовался. Ну, а молодежь, конечно, не только не носила погонов, но большинство даже не видали их. Разве что в кино или в театре.

— Ну, такты вот и расскажи им толком, — показывая рукой вокруг на сидевших слушателей, поторопил его другой пожилой солдат.

— А ты сам-то почему не расскажешь? — спросил усатый. — Ты ведь тоже в старой армии носил погоны.

— Ну что ж, носил-то носил и даже Георгия заслужил, а вот рассказать толком не могу.

— Ну так ежели не можешь, так хоть другому не мешай, — предупредили его откуда-то из темноты.

Солдат почему-то съежился и замолчал.

Начавший разговор черноусый продолжал стоять, ожидая пока все стихнут, и, переступив с ноги на ногу, продолжил:

— Мне вот пятьдесят два года, поэтому и довелось носить погоны. У меня и сейчас они есть дома, в Ленинграде, — хорошие, красивые погоны солдата лейб-гвардии Семеновского полка. Да, в Первую мировую оказались мы ненадежными стражами для царя, он нас живо спровадил на фронт, заменив ополченцами. Ну а те через год-полтора и вовсе его прикончили. Когда уезжал на фронт, я свое гвардейское обмундирование оставил на хранение своей подруге, девушке, с которой встречался. Тогда я был молодой, еще не женат. Ну она, молодец, все сохранила, а когда через полтора года я вернулся с фронта и мы поженились, тут Гражданская началась, голод, обмундирование пришлось в ломбард заложить, так и проели мой мундир. А вот погоны остались. Тогда они никому не нужны были. И сейчас, наверно, валяются где-то в комоде.

— Ну а какие они? С чего сделаны, как их употребляют? — нетерпеливо спрашивали солдаты.

Рассказчик неожиданно шагнул к столу, взял лежавшую на нем обложку с ученической тетради, сложил поперек втрое, подогнул с одной стороны уголки и, показывая это свое произведение, начал объяснять:

— Вот это погон. И величины он примерно такой, только вот здесь, снизу, — он перевернул сложенную бумажку, — пришита узкая тесьма, чтобы, значит, прицеплять погон к хлястику, пришитому на плечах шинели, мундира или гимнастерки. Вверху, вот здесь, у подогнутых углов, делается петелька для пуговицы, которую опять же пришивают на плечах шинели, мундира или гимнастерки, вот здесь, прямо у воротника. Только тогда у нас воротники в мундирах и гимнастерках были стоячие, а не отложные, как сейчас. Только в шинели воротники остались такими же, какими тогда были. Сшит погон из материи и разной там парусинки, а сверху покрыт хорошим сукном, какого там нужно цвета — красного, бордового, черного. Одним словом, какие войска: пограничники носили зеленые погоны, пехота — бордовые, а у нас были алые и такого же цвета петлицы. Ну, да что говорить, гвардия была отменная. У нас еще были алые лацканы и разные там окантовки, шнурки, манжеты. А шапка была — боже мой! Бывало, как нарядят... — он расхохотался и сквозь смех докончил, — не то что люди, лошади шарахались! — Несколько успокоился и продолжил: — Оно, конечно, цари придумывали для своей гвардии смешные формы ради своей же потехи. Такого теперь не нужно. А вот погоны солдату обязательно нужны. Какой я солдат без погонов? Я вот смотрю на себя — какой-то крестьянин в армяке, а не солдат. Без погонов — будто комолый, ей-богу! — Разведя руки и вздернув плечи, постоял, оглядывая удивленными глазами присутствующих, шагнул на свое место и спокойно сел.

Солдаты, выслушав очевидца, согласились с ним безоговорочно, потому что с возражениями, поправками или замечаниями никто не выступил. Новая форма одежды, погоны и офицерское звание входили в наш армейский ритуал, как нечто само собой разумеющееся, неотъемлемое, необходимое и даже обязательное.

«Дикая» огневая точка. Март 1943

В эту зиму мне еще раз довелось побывать под Киришами. На этот раз с инспекцией 125-го полка той же 44-й стрелковой дивизии. Предстояло проверить бытовую обстановку на передовой: нет ли перебоев в доставке горячей пищи, насколько регулярно она приносится, как часто меняется белье, нет ли случаев вшивости и т. п. Бытовое состояние армии имеет большое значение, а в условиях войны — это альфа и омега побед и поражений. Командир или военачальник, упускающий из поля зрения бытовые условия солдат и офицеров, не может рассчитывать на уважение к себе, а следовательно, и на успех дела.

125-й полк занимал позиции от берега Волхова западнее химкомбината, огибал комбинат и доходил почти до линии железной дороги. По численности полк был небольшим, причем на передовой находился один батальон, остальные были на отдыхе. Большего обстановка на фронте пока не требовала: немцы, закопавшиеся глубоко в землю, зарывшиеся в снег, не проявляли желания к активным действиям, да и у нас сейчас не было достаточных сил, чтобы атаковать и выбить врага из Киришей; этим равнодействием, собственно, и объяснялось относительное спокойствие на нашем участке фронта.

Подходы к передовой полка были хорошие, за исключением одной огневой точки на самом правом фланге, выдвинутой далеко вперед, причем разместилась она на самом возвышенном и открытом со всех сторон месте, так что ее хорошо видели и часто обстреливали немецкие батареи, находившиеся далеко за Волховом. Телефонный связи с этой огневой точкой не было, так как линию связи там перебивало по несколько раз в день, а ее исправление стоило много крови и не одной жизни, поэтому связь с дзотом не восстанавливали и, кажется, вообще забыли о нем. Живая связь осуществлялась лишь по инициативе самих обитателей дзота, из роты туда вообще никто и никогда не ходил, считалось, что ходить туда можно лишь за собственной смертью. Однако огневая точка жила и действовала, охраняя и защищая слабый фланг полка. Время от времени оттуда приходили солдаты, получали продукты, боеприпасы, дрова и снова уходили обратно, словно на какую-то метеостанцию.