Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - читать онлайн книгу. Автор: Николай Ляшенко cтр.№ 54

Появился в нашем политотделе и новый заместитель начальника вместо бывшего заместителя товарища Громова, у которого оказалось что-то не в порядке с партийной дисциплиной, в силу чего он очутился не у нас в политотделе, а в партизанском отряде. Прибывший носил звание старшего батальонного комиссара, но фамилии его и тем более отчества я так и не запомнил. Зато его комплекцию, его характер, манеры и поведение я запомнил очень хорошо. Это был сравнительно молодой, но уже обрюзгший человек, с отвисшим животом и одышкой. Говорили, что до мобилизации на фронт он работал секретарем горкома в каком-то провинциальном городишке. При первом же знакомстве он произвел на меня весьма неприятное впечатление: здороваясь, он почему-то брезгливо смотрел в сторону.

В политотдельской семье он не прижился. Все время своего пребывания в политотделе он постоянно держался чужаком. Никто из работников политотдела не питал к нему уважения. Зато насмешек было хоть отбавляй. Да и не смеяться над ним было невозможно. Например, все мы знали, что на передовых позициях он никогда не был, но зато делал вид, что «эта передовая» его просто замучила. Уходя из политотдела, он всегда громко объявлял, что идет на передовые позиции, но, обойдя один-два командных пункта, он, как правило, оказывался в тылу одного из полков и, отсидевшись там два-три дня, приходил обратно. Он видел нас, пришедших с передовой, еще не успевших привести себя в порядок, — и сей заместитель, возвращаясь в расположение штаба дивизии, всегда вымазывал сапоги до самого верха грязью, добавляя к этому часть брюк и часть шинели, и именно в таком затрапезном состоянии старался показаться начальству и возможно большему количеству работников штаба и политотдела. Затем он заходил в общую землянку политотдела и, обязательно грубо согнав кого-нибудь со стула, тяжело опускался на его место всей своей тушей и долго сидел, тяжело отдуваясь. Увидев кого-то из инструкторов, он пальчиком подзывал его к себе и подолгу допрашивал: где был, что делал, какие происшествия расследовал, что видел или слышал, кто герои ЧП, фамилии стрелков и офицеров... Все это он тщательно записывал в свой блокнот, выдавая затем эти данные за свои собственные, им самим добытые на передовых позициях.

Правда, надолго он у нас не задержался. После первого же партийного собрания его немедленно куда-то откомандировали.

Не встретил я в политотделе и Вашуры Петра Ильича. Его выдвинули заместителем начальника политотдела другой дивизии, а секретарем дивизионной партийной комиссии теперь стал бывший командир батальона связи майор Матвеев. Это был средних лет человек, на вид лет тридцати-тридцати пяти. Грамотный офицер-связник, он неплохо ориентировался и в общественно-политических делах. Я его хорошо знал главным образом потому, что в период формирования дивизии служил в его батальоне политруком роты связи. Майор Матвеев был человеком осторожным и крайне сдержанным, он не всегда мог высказать открыто свою точку зрения, независимую от начальства. Впрочем, этот недуг, кажется, свойственен большинству военных, но этим никогда не грешил его предшественник Вашура. Вместе с тем Матвеев выгодно выделялся своими деловыми и политическими качествами из среды других офицеров и как нельзя лучше подходил к должности секретаря дивизионной парткомиссии.

Секретарь партийной комиссии в армии — это фактически воспитатель коммунистов. Отбирая вместе с членами партийной комиссии самых лучших из людей в партию, он следит за тем, как коммунисты растут, как они выполняют уставные и программные требования, инструкции ЦК партии для военных коммунистов. Он же вместе с членами комиссии рассматривает и обсуждает нарушения и проступки, допущенные коммунистами, наказывает их за это, в то же время он решительно и стойко защищает права, интересы и достоинство коммунистов, когда на них кто-либо посягает. Опираясь на первичные партийные организации, партийные бюро полков и отдельных частей, партийная комиссия постоянно следит за идейной и моральной чистотой партийных рядов, помогая тем самым политотделам и командованию цементировать общие ряды солдат и офицеров. Эти задачи Матвеев, кажется, понимал неплохо.

В политотделе однако подолгу мы не задерживались. Сдав начальнику докладную или рапорт о проделанной работе, мы снова и снова отправлялись в боевые порядки. Там было наше постоянное рабочее место, поэтому и сейчас, пробыв несколько дней в политотделе и отчитавшись о работе на плацдарме, я был командирован в один из полков, расположенных у железнодорожного моста в Киришах.

«Вы должны помочь гарнизону». Гибель артдивизиона. Смятение на КП полка. Контузия. Засада. «Захват» дзота. Батальон без командира. Передовая и ее защитники. Подкрепление... тринадцать человек. Новый комбат. Враг наступает. Гибель капитана Алексеева. Начштаба оперативного отдела дивизии подполковник Горшунов. Комроты Филатов. Плацдарм отстояли

«Вы должны помочь гарнизону»

Этот мост через Волхов я видел, правда издалека, еще в декабре 1941 года, а теперь я был от него не далее двухсот-трехсот метров, отсюда не только в бинокль, даже простым глазом он хорошо просматривался. Мост был взорван, одна его ферма, уткнувшись концом в воду, лежала на дне реки.

Немецкая оборона на правом берегу Волхова располагалась полукругом по обеим сторонам железнодорожного полотна, на расстоянии двух-трех километров от моста в глубину и километров пять-шесть по фронту.

От рабочего поселка Кириши не осталось и следа, за исключением химического комбината, который стоял у самого берега реки выше моста. Бои здесь не прекращались ни днем ни ночью. В результате плацдарм, первоначально захваченный фашистами, сократился в несколько раз, врагу пришлось засесть в долговременные укрепления, пытаясь удержать плацдарм в напряженной борьбе.

Долговременная система обороны противника здесь была четко видна. За многорядным забором колючей проволоки на некотором расстоянии была растянута «спираль Бруно». За ней — ряды железобетонных надолб и стальные противотанковые ежи. В высокой железнодорожной насыпи виднелись какие-то капитальные сооружения с ходом сообщений.

Ближе к воде в насыпи просматривалась вершина какого-то тоннеля, вход в него был замаскирован кирпичной стеной. Доты и множество огневых точек были до предела насыщены разнообразными огневыми средствами. В этих условиях действительно нужно было воевать не числом, а умением.

Закончив работу в полку, я возвращался в политотдел дивизии рано утром 9 мая 1942 года. Шел я далеко в обход передовых позиций, ведь пули летят на четыре-пять километров, а их следовало избегать: поперек пуль ходить не рекомендуется, иначе можно нечаянно столкнуться. Не однажды мне приходилось бывать под обстрелом, но сейчас была весна в полном своем цвету, и хотелось подольше ее видеть, получше ее узнать и подольше побыть с ней наедине. Неразумно рисковать в такое время.

Петляя по лесным тропкам, перепрыгивая журчащие ручьи, я неторопливо двигался к командному пункту дивизии, как вдруг из сотен орудий загрохотала артиллерийская канонада в районе нашего плацдарма. Я машинально выхватил из брючного кармана часы и зафиксировал — ровно девять часов.