Это было в Праге - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Брянцев cтр.№ 157

Кое-что из рассказанного Любичем Нерич уже знал от генерала Иштвана Уйсаси. Этого генерала он встречал еще в Праге, где тот был венгерским военным атташе в Чехословакии. Уйсаси дружил с Михайловичем, бывал у него на квартире. Старая дружба продолжалась и теперь. Связи с немцами завязались тоже давно. В Праге Михайлович поддерживал самые дружеские отношения с немецким атташе полковником Гупке, а затем и с Туссеном.

Он использует все, что возможно, для достижения цели и делает это неплохо. В конце концов, блестящая карьера — главное. Михайлович упорно поднимается со ступеньки на ступеньку, все выше и выше. На него можно положиться в одном отношении: он никогда не перейдет на сторону коммунистов, партизан не поддержит. Он верен королю Петру.

Разговаривать долго в этот вечер было некогда. Неричу предстояло посетить Михайловича. Прощаясь с Любичем, он выразил желание встретиться еще раз и поговорить без помехи.

В приемной генерала стояли два четника, вооруженные немецкими автоматами. Они молча пропустили Нерича в кабинет. Михайлович сидел за грубым столом в нательной рубашке не первой свежести. Грязной рукой с траурными дужками под ногтями он писал на листке бумаги.

Увидев Нерича, Михайлович отложил в сторону ручку.

— Я все забываю спросить вас, — сказал он, — давно вы ходите в чине майора?

— С осени сорок второго года.

— Давненько. С завтрашнего дня можете считать себя подполковником.

Нерич самолюбиво вспыхнул. На его смуглом лице проступил румянец. Он хотел рассыпаться в благодарностях, но вошел Дуглас Борн.

Американец внимательно посмотрел на Нерича, и неприятная кривая усмешка тронула его губы.

— Подполковник Нерич, — представил Нерича Михайлович.

— Мы уже знакомы, — сказал Борн.

Нерич почувствовал себя лишним, поклонился и вышел.

Три дня спустя он снова встретился с Любичем — на этот раз у него на квартире. В комнатке Любича было тепло и уютно. Опять завязалась непринужденная беседа. Любич уже не скрывал своей явной враждебности к генералу. С возмущением он начал рассказывать о его кровавых подвигах, о бесчинствах «черных троек» и «летучих бригад», им созданных. Эти тройки и бригады вешают, расстреливают, жгут, режут партизан и всех, кто сочувствует Народно-освободительной армии. Они стирают с лица земли целые села, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей.

В сущности к этим методам борьбы Нерич относился спокойно, считая их рациональными, но возражать другу не стал.

Любич продолжал:

— Теперь мне этот тип ясен, как дыня, разрезанная пополам. Я не доверяю ему. Югославии ничего хорошего ждать от него не приходится. И никому я теперь не верю… Ни королю, ни правительству в Лондоне, ни американцам. Они все смотрят на Советский Союз глазами Гитлера, а будущее нашей родины между тем будет зависеть от русских.

Нерич насторожился, опасаясь, что друг станет допытываться его мнения на этот счет, и поспешил перевести разговор на другую тему.

— А куда же запропала ваша Лоретта? — прервал он излияния Любича. — Вы ничего о ней не слышали?

Любич немного удивился такому вопросу и с безнадежной грустью посмотрел на Нерича. Только сейчас Нерич увидал, как изменился Любич за эти годы, как он осунулся, постарел и похудел.

— Я слышал о ней, когда был в Лондоне, — сказал Любич. — Но сейчас не помню, от кого. Лоретта перебралась на родину и, кажется, стала участницей сопротивления. Я всегда считал ее умной и честной женщиной.

Разговор оборвался. Ссылаясь на усталость, Нерич пожал руку Любичу и отправился домой. По пути он заехал к Драже Михайловичу и информировал его о настроениях представителя эмигрантского правительства. Утром Любича нашли мертвым; он лежал в постели с перерезанным горлом.

А примерно через месяц состоялась памятная беседа Нерича с Дугласом Борном в резиденции американца. До этого времени Борн не обменялся с ним ни словом, кроме официального «здравствуйте», и, как казалось Неричу, даже косо поглядывал на него. А на этот раз, когда Нерич вышел из штаба Михайловича, Борн последовал за ним. Стоял пасмурный зимний вечер. Борн взял Нерича под руку.

— Зайдите ко мне, господин подполковник. У меня к вам есть небольшой вопрос. В тридцать восьмом году вы были в Праге?

— Да, был, — ответил Нерич.

На губах американца заиграла уже знакомая Неричу кривая, неприятная улыбка.

— Я не намерен воспроизводить всех подробностей, связанных с вашим пребыванием в Чехословакии, — продолжал Борн. — Надеюсь, они прочно сохранились в вашей памяти?

Нерич покраснел и отвел глаза. Легко было понять, на что намекает американец, но он еще не был убежден в том, что прав в своих подозрениях. Откуда американец мог знать, что произошло с Неричем в Чехословакии?

— Я вам напомню лишь одно слово, — сказал Борн, — а выводы вы сделаете сами. Это слово «Драва».

Теперь кровь отлила от лица Нерича. «Драва» — это кличка, данная ему Обермейером. Нерич был оглушен.

— Я понимаю вас, — пришел ему на помощь Борн. — В вашей голове все перепуталось, но я постараюсь внести ясность. Американской разведке еще в конце тридцать восьмого года стало известно, что врач Нерич сотрудничает с гестапо и его представителем в Чехословакии.

Борн медленно вынул коробку спичек и так же медленно закурил. Нерич получил маленькую передышку, у него было время обдумать все, что он сейчас услышал от американца.

— Кстати, — проговорил Борн спустя минуту, — гестапо за эти годы не пыталось возобновить с вами отношения?

— Нет, — мрачно ответил Нерич.

— Отлично, — ответил Борн. — Забудем об этом. Я считаю, что вам необходимо покинуть страну. Как ваше мнение?

Нерич растерянно развел руками. У него не было сейчас никакого мнения. Он не знал, что отвечать Борну.

— Как нашему человеку, я могу сказать, — продолжал полковник, отлично замечая растерянность Нерича, — могу вам сказать, что акции короля Петра погорели. Престола ему больше не видать. Нет сейчас никакого расчета служить королю. Игра не стоит свеч. Песенка вашего генерала Михайловича тоже спета или почти спета. Мы его поддерживаем только постольку, поскольку он борется против большевизации Югославии. В Белград вам нельзя и носа показывать.

Нерич в полном удивлении смотрел на американца. Дуглас Борн улыбнулся.

— Я считаю, что в Швейцарии вам будет неплохо.

Нерич чувствовал, что в голове у него полный сумбур. Он все еще не мог собраться с мыслями и, вместо того чтобы разобраться в главном, задавал нелепые вопросы:

— Когда мне нужно выезжать?

— Вы отправитесь с первым самолетом, который опустится здесь. И вы получите от меня письмо…

Самолет прилетел в начале апреля сорок пятого года, когда Советская армия уже вышла к Одеру, овладела Будапештом, Данцигом, Братиславой, Кенигсбергом и подходила к Вене.