Шкуро. Под знаком волка - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рынкевич cтр.№ 111

— Дальше не пойдем? — спросил Кузьменко своих.

— Пулеметы, господин сотник. И другие залягут.

Пулеметный огонь стал сильнее, донесся заячий вопль раненого, еще минута — и эскадроны лежат в цепях, кони отведены назад.

— Надысь атаковали вон до той ложбины, — сказал один из казаков.

— Теперича он пойдет, Буденный, — сказал другой.

Так и произошло. Поднялись конники с той стороны, скакали с криками «ура!», поднимали красные знамена, но ударили пушки из-за реки, зарокотали пулеметы — и нет атаки. Остановились, спешились, залегли, исчезли.

— Он и не спешит на нас, — говорили казаки. — Знает, что его сила. Ждет, когда сами уберемся.

— А нам, неподкованным, и Бог велел по домам.

Вечером Кузьменко взял троих приглянувшихся казаков, объяснил, что ищет затерявшуюся где-то здесь, в слободе, сеструху и прокатался полночи по улицам и переулкам. Тут не было ни света, ни звука, ни окна, не забитого досками. Вообще не было жизни.

Утром хорунжий искал зазнобу, один, перепугал бабу, осмелившуюся пойти по воду. Та, конечно, ничего не Сказала, только тряслась от страха. Он мечтал: найдет, попросит у генерала отпуск, ему Лену не покажет и уедет с ней к себе, в Ейскую. Хату наладит, деньги есть. Ее мальца вырастит — от такой не мог негожий родиться.

Свои пойдут. Говорят, Кубань станет свободной республикой. Начнется жизнь человеческая.

Дни и ночи — бои, дни и ночи — поиски, дни и ночи мечты. 23 октября с утра сыпанул снег, но под солнцем и ветром быстро стаял и открылась чистая, слегка побеленная степь. Шкуро только что получил шифровку, что корпус Кутепова оставил Орел и отступает к Курску. Начинать отступление из города с дальнейшим форсированием Дона на глазах противника нельзя. Ждать, когда Буденный начнет решительное наступление, тоже нельзя. Значит…

Рванулась казачья лава на восток, навстречу солнцу. Кавказская дивизия и части корпуса Мамонтова, приданные Шкуре. Тысяч шесть-семь шашек. Все командиры в строю. Только сам Шкуро с начальником штаба и ординарцами остались в автомобилях на наблюдательном пункте у переправы. Солнце било в глаза, но разве не увидишь темную сверкающую лаву кавалерии Буденного. На рысях или даже на галопе сближались тысячные кавалерийские массы. Подходил тот самый роковой момент. Даже в бинокль видно, что красная лава идет быстрее — казачьи лошади неподкованы. Замедляют казаки ход, останавливаются, крутятся, и…

Через мгновение казачья лава в беспорядке мчится назад. В них стреляют, их догоняют, рубят… Мчатся с ревом и ржанием лошади без всадников… Бой проигран. Красные догоняют и рубят отстающих.

Шкуро переехал на западный берег реки Воронеж, приказал отбить красную конницу артиллерийским огнем, вызвал командиров. Командовал почти спокойно — теперь бесполезно кричать:

— Отступать на Гвоздевку. Мосты там в порядке. Укреплять оборону по правому берегу Дона. Губин, держите Воронеж, пока корпус не закрепится на Дону.

— Удержу, Андрей Григорьевич. Они, по-видимому, сворачивают атаку.

— Да, — мрачно согласился Шкуро. — Не спешит Буденный. Орел они взяли. Лиски взяли — нам самим придется уходить. Им и атаковать не надо.

Наступила морозная ночь. Красные в город не вошли, и Воронеж лежал во тьме, как огромное мертвое животное. Лишь на станции редкие огоньки, Кузьменко уговорил своих пятерых казаков последний раз попытаться найти Лену — проехать еще раз по улицам. Вряд ли можно было надеяться на удачу, однако у казаков был свой интерес, они надеялись чем-либо поживиться на центральных улицах, поэтому согласились. Сначала направились к слободе. Ехали шагом, пытались убедить сотника вернуться. До сожженного дома Назариных далеко было, когда вдруг услышали отчетливую матерную брань. Казаки остановились. Из-за поворота на них поскакали двое с обнаженными клинками. Глаза привыкли к темноте, да и буденновские шлемы ни с чем не спутаешь — мчались на казаков красные с криками:

— Вот они, палачи, мать их… Офицерика я сниму, а ты, Степка, тех гони.

Казаки развернулись и карьером поскакали к окраине.

Кузьменко выхватил шашку. Буденновец приближался с шашкой наголо, но опытный кубанец знал прием. Не простая была встреча: перед ним оказался командир эскадрона Назарин — отец изрубленной семьи. С ним взводный Буйков — прах и его родителей остался в пепле сожженного дома. В эскадроне почти сплошь воронежцы.

— Митька стой, — кричал Буйков. — Я его из нагана положу.

Однако Кузьменко подал коня чуть вправо, пригнулся к седлу, и шашка просвистела мимо. Теперь бы резко-вперед и рубить второго, но тот как-то хитро поставил лошадь боком. Лошади столкнулись мордами кусаясь. Сотник почувствовал холод шашки на руке и на левом боку, огонь разлился по телу, хлынул вниз к ногам. Оба буденновца, успокаивая коней, готовились к последним ударам, но тут же вернулись казаки с криками: «Выручим сотника, ребята!.. Бей краснопузых!..»

Буденновцы рванулись за угол, казаки не стали их догонять, окружили раненого сотника. Кузьменко клонился вперед, бросив шашку, опирался на луку.

IX

Шкуро сам провожал своего незаменимого адъютанта в Екатеринодар, в госпиталь. Сопровождать направил Медвянова и двух казаков. Начальнику санпоезда пригрозил, что тот за все отвечает головой. Кузьменко почти не мог шевелиться, но был в полном сознании. Генерал вручал ему бумажник, набитый деньгами, и дал понять, что остальные сбережения будут в сохранности.

— Сам, Коля, скорее выздоравливай.

— Через Таганрог повезут, — сказал Кузьменко. — Они всегда так ездят. Пусть наши Гринчука найдут. Ему помочь надо.

— Вот Медвянов и найдет, — сказал Шкуро. — Понял, Федя? Николай скажет, как того человека найти. И узнать у него… — посмотри, никого нет возле купе. Да. Узнать, что за дела в штабе, что с Радой будут делать. И вообще, какие планы, какие разговорчики. Выздоравливай, Коля. Мы тебя здесь будем ждать. Буденный не спешит наступать — меня боится.

Конечно, Шкуро понимал, что Буденный не боится, а действует как мудрый командир. Коней содержит по правилам: после каждых двух-трех дней боев отводит полки в резерв, заменяя пехотой и свежим пополнением. А здесь, у Шкуро, даже подков не хватает на всех лошадей.

Выходя из санитарного поезда, генерал споткнулся, почувствовал боль в ноге, ушибленной под Коротояком, по платформе шел, хромая.

В поезд грузили раненых. Слишком много сопровождающих, заметил Шкуро, из них наверняка половина уедет. Надо бы разогнать плеткой, но он же не вахмистр. Шел, прихрамывая, и постепенно утверждался в мысли: пора и самому в поезд — и на Кубань. Это не его война — атака Буденного, отступление; два дня перерыв и опять то же самое. Решил немедля дать телеграмму в Ставку о необходимости лечения последствий контузии.

На первую телеграмму пришел короткий отрицательный ответ: «Сложная обстановка на фронте не позволяет…»