В двух шагах от рая - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Евстафьев cтр.№ 74

унижения, мы – рабы! в нас воспитали рабскую покорность…

и я – раб системы, я буду служить этой стране до конца дней

своих, и никуда не денусь… из этого круга не вырваться!..

Стоявший впереди мужчина в сером заношенном пальтишке в одной руке держал сетку с продуктами, в другой – меховую шапку.

…лысеющие жидкие волосы, и остатки загара, или просто кожа

смугловатая… как у того духа…

…я хорошо помню его со спины, духа, которого допрашивали

разведчики, и Женька Чистяков помогал, подпалил ему зажигалкой

бородку, она вспыхнула…

…ответный разбросанный пулеметный огонь состриг верхнюю

часть дувала… куда ему было бежать? окружили… попалась, сволочь!

дух знал, что его прикончат… и механик-водитель, которому оторвало

ноги, и изувеченная фугасом бронетехника – его рук дело… или его

смывшихся дружков…

…под рубашкой – следы от отдачи и ремня автомата… никаких

сомнений!..

…а он все дурочку ломал, вертел головой туда-сюда, особенно на

Женьку, когда тот сказал: «тьфу, блядь, еще один бестолковый

обезьян»… Женька дал ему поджопник и дух проломил

двухстворчатую дверь головой… и потом все на четвереньках

ползал… с окровавленной плешью…

…крестьянином прикинулся! тоже мне крестьянин! а кто же

тогда из-за дувала стрелял? автомат запрятал, сука…

Женьке сказали: теперь он твой, и Женька увел духа за дувал и

прикончил…

…гены далеких предков… дохристианская Русь… мужество в бою,

воинская доблесть, красота подвига, и вдруг – коварство и

беспощадность, жестокость нечеловеческая… отреклись

от православия, и язычество тут же восторжествовало в нас…

…«за братана!» – сказал Женька, и выпустил вес рожок… и уши

срезал… я не стал смотреть, ушел…

…как у этого мужичка уши у душка были… духу тому сколько

лет-то было? как этому – где-то под полтинник… дух взрослый был,

не ровня нам, двадцатипятилетним, в отцы бы сгодился… если бы не

был духом…

…а ты, мужичок, не дух ли?.. нет, запах не тот… душары

всегда одинаково пахнут, пахнут саманом, ружейным

маслом, насваром и пылью «афганца», бедностью и

болезнями, и не перепутаешь, запах у духов особенный, не

выветривается… наши собаки их чуяли за версту…

– Что ты меня нюхаешь? – заговорил мужчина.

Шарагин уничтожающе, сверху вниз глядел на человека из очереди, будто и впрямь вычислил в нем душка. Глядел не то, чтобы с ненавистью, глядел так, будто хотел ни с того ни с сего долбануть чем-то тяжелым по макушке, а в последний момент передумал.

– Чего ты так на меня смотришь? – съежился человек из очереди, попятился.

Руки его дрожали, когда он забирал сдачу.

…прямо, как у того душка перед смертью…

– Батоны кончились! Надь! – оглушила зал продавщица из хлебного отдела. – Больше не пробивай!

Кассирша зевала, не прикрывая рот рукой, задирая верхнюю губу, оголяя прокуренные желтые зубы и десны.

…точно собака, когда рычит и скалится…

– Три батона белого, пожалуйста, – Шарагин высыпал мелочь на тарелочку рядом со счетами.

– Вы же слышали! Кончились батоны! – закончила зевать кассирша.

– Как же нет, я только что видел, как разгружали на улице?!

– Вот когда разгрузят, – кассирша залезла торчащим из обрезанных шерстяных перчаток крючковатым пальцем в ноздрю, почесалась, – тогда и начну пробивать. Следующий!.. Гражданин! Что стоите? Сказано русским языком! Забирайте свои деньги! Очередь ждет!

– Мне батон черного, – оттеснила Шарагина от кассы женщина с бородавкой на носу. Одета она была в тренировочные штаны и старые лыжные ботинки. – Дайте же заплатить! Чего вылупился? Чего непонятного? Ой! Ну не давите сзади! Ну, чё ты встал, дай заплатить! Хам!

– Я буду ждать, пока мне не пробьют за батоны, – зачем-то заупрямился Шарагин.

– Хулиган! – завопила кассирша. – Не мешай работать!

– Ишь какой выискался! Думаешь, на тебя управы не найдется?! Граждане! Помогите! – призывала гражданка с бородавкой, отталкивая Шарагина.

Он сжал от гнева кулаки; верхняя губа начала подергиваться, на виске пульсировала жилка. Еще немного, и сделал бы он что-нибудь с этими людьми, нет, поднять руку на женщину из очереди, на кассиршу он не смог бы, а вот полезь на него кто-нибудь из мужиков, убил бы!

Кассирша и гражданка продолжали кричать, очередь заняла ее сторону.

Тогда он схватил и швырнул на пол тарелку с мелочью. Тарелка разлетелась вдребезги, зазвенели монеты.

– Хулиган!

– Милицию сюда!

Бросило в жар, он вспотел, начал задыхаться, закружилась голова. Олег обмяк, потерял координацию движений, рухнул на пол. Ему казалось, что он лежит на снегу после драки в суворовском училище. Не побоялся, против двух пацанов сразу вызвался драться, за дело, вступился за обиженного товарища. Вдвоем на одного, и пусть! Он бился не то что до первой крови, он бился на смерть. И упал только, когда ударили его головой в грудь. Сперло дыхание. Вот он воздух, его сколько хочешь, а не вдохнуть, ни сюсюлечки не заглотнуть, ни носом, ни ртом. Жалко, самого себя стало жалко. И, поднявшись в рост, придя в себя, не побежал он вдогонку за обидчиками, уставился на залитый кровь снег.

Пот вылезал из кожи, на лбу, градом катился по лицу. Теперь он видел, что ошибся, что он не падал, что он не в суворовском училище, а в магазине, и что на том месте, где, как ему показалось, свернулся побитый мальчишка-курсант, на самом деле лежит пожилая женщина.

Глаза ее были закрыты, щекой она уткнулась в месиво, образовавшееся от нанесенных с улицы покупателями мокрого снега и грязи. Из хозяйственной сумки торчала завернутая в бумагу мясная кость. Кто-то стоял в растерянности, кто-то убежал «скорую» вызывать, большинство же людей, бегло взглянув из любопытства, обходили женщину.

– Где же «скорая»? – возмущался кто-то в толпе.