Спецназ. Любите нас, пока мы живы - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Носков cтр.№ 15

Прошли еще сутки, и руководство, проинформированное о народной дипломатии в районе населенного пункта Галайты, дало добро…

В Галайты, что в переводе с чеченского означает Городище, 350 дворов; до начала боевых действий в селе жили 1700 человек, к началу первой встречи с владимирцами там оставались 12–13 жителей.

Когда-нибудь о происходившем на полях у села Галайты снимут художественный фильм. Как капитан внутренних войск МВД РФ Вадим Петров: природный талант на саперно-минерные дела, считающий, что «разминирование — это гимнастика для нервов», шел, снимая мины, впереди убирающего люцерну комбайна, а БРДМ № 626 Владимирского батальона с экипажем из механика-водителя Юры Белова и оператора-наводчика Алексея Фокина охраняла уборку.

«Сапер ошибается дважды — в первый раз при выборе профессии», — шутит неизвестный российский герой капитан Петров, он же национальный герой чеченского села Галайты. Ведь чеченским госхозом во главе с Салманом Эльсункаевым, из тейпа которого «славный Бейбулат, гроза Кавказа», о котором А.С.Пушкин писал в «Путешествии в Арзрум», был собран урожай как люцерны, так и пшеницы. И люди вернулись в село. Потом с первого августа этого года заработала школа, где приступили к занятиям 396 детей. Только первых классов в школе четыре.

Вот в какое трудное время началась трудовая биография учительницы начальных классов Джарадат Исламовой, когда-то выпускницы школы села Галайты, которая мечтает, чтобы у всех детей были учебники.

А все доброе случилось, потому что российский офицер Петров, смелый человек, и его солдаты разминировали поля.

И когда от «сигналки» вдруг загорелось пшеничное поле, то пожар тушили и майор Миронов, и капитан Петров, и солдаты-владимирцы, у которых на время созревания хлебов командованием батальона были изъяты все трассера, чтобы не допустить случайного поджога пшеницы.

«Главное — человечность!» — сошлись во мнении российские военные и чеченцы из села Галайты. А еще было постановлено, что у подлецов национальности нет.

С тех пор со стороны Галайты по Владимирскому батальону ни одного выстрела. Но это только с одной стороны света. А со стороны «зеленки» работают боевики Гелисханова, где-то рядом ходят спецназовцы из абхазского батальона Басаева.

И паренек из Владимира, что во имя воинского братства прибыл в эти места добровольцем, часто видит один и тот же сон, что в родном городе, на дорогой его сердцу улице он сидит в блиндаже со школьными друганами, а о чем они говорят, он все время забывает, проснувшись.

Когда город Владимир праздновал своё тысячелетие, над передовой, занимаемой ротами Владимирского батальона, ярко светила спасительница-луна, то ли во имя святого праздника, то ли по своей равнодушно-прямой обязанности высвечивая все лощины, ложбинки и другие укрытия, удобные для скрытных подходов. А сержанты-дембеля, которые вообще не спят по ночам, говорили между собой, что комбат Молоканов, обращающийся к подчиненным только уважительно-ласково «сынки», считает, что, выйдя из Чечни во Владимир, батальон обязательно и строгим поминальным шагом должен пройти через Золотые ворота. Призванные на действительную военную службу из Архангельской области, Башкирии, ИвЮнова сержанты вернутся к месту постоянной дислокации значительно раньше своих офицеров и подчиненных, но они всё равно пройдут через Золотые ворота: сами, пусть даже, как они говорят, толпой. С мыслью о пережитом, о погибших друзьях, живых командирах-афганцах, спасенных чеченских хлебных полях, и если бы был у Владимирского батальона свой, только ему назначенный позывной, то он должен быть только «Афганец». Потому что война прежде всего учит ценить мир.

Сентябрь 1995 г.

Сначала в черном студеном небе уверенно нарастающий гул самолета, какое-то неяркое цветное мигание — и степное пространство вокруг нас озаряется острым, все разоблачающим светом. «Люстру повесили», — говорит мне сапер Владимир Бирюков, ладно скроенный девятнадцатилетний кубанский казак.

Саперов, приданных собровцам, чуть больше десяти человек. Командует ими подполковник Сергей Шаховцов. Этой ночью все они спят в медицинской «таблетке», за год войны привыкшие к фронтовым неудобствам. Володя же не позволяет себе заснуть. Он бережет сон двух минно-розыскных собак: молодую, беспокойную восточно-европейскую овчарку, которая время от времени порыкивает на меня, и крепко спящего эрдельтерьера.

С этой золотисто-рыженькой, ласковой собачкой по кличке Нюра я познакомился еще вчера. Наслышанный о подвигах минно-розыскных собак в годы Великой Отечественной войны (тогда ими было обнаружено более четырех миллионов мин), я знакомился с Нюрой, чувствуя к ней огромное уважение. А на вопрос: «Почему в саперной команде декоративный эрдельтерьер?» — подполковник Шаховцов ответил: «У нас и дворняжки работают. Был бы у собаки нюх, да для них хороший учитель».

Пока в небе висела «люстра», я смотрел на Нюру. Безмятежно спокойно, как ребенок, она спала, и невозможно было не залюбоваться этим чудом природы, отыскивающим мины. Завтра бой. И ей, Нюре, идти с саперами в Первомайское, где их ждут мины, «растяжки», смертоносные ловушки. «Нюрочка! Девочка!» — так, когда ласково, когда требовательно, обращается к ней ее проводник-кинолог сержант Бирюков. Он не спит, чтобы выспались минно-розыскные собаки.

— Не то чтобы кто их обидит, — говорит он мне у костра. — Этого не будет, мы в охраняемой зоне. А просто надо, чтобы люди к ним не подходили, не отвлекали от сна. Работа завтра будет тяжелая.

Мы с Володей поддерживаем костер то ли колючей акацией, то ли терновником. Невысокое пламя все равно беспокоит овчарку. Она пытается уснуть в трех шагах от нас, а может, это моя негромкая речь тревожит ее. Она вдруг снова взлаивает.

— Тихо! Это свой… Нервничает немного, — помолчав, поясняет поведение собаки Владимир.

Что завтра бой — известно всем. Многодневное ожидание атаки на Первомайское через несколько часов должно вылиться в выстрелы, команды, кровь, стоны людей. И боевая восточно-европейская овчарка, возможно, предчувствует то, что недоступно нам, людям. Что она думает и знает о нас?

— Может, мне уйти, чтобы не беспокоить собак? — говорю я Володе.

— Вы не мешаете. Грейтесь, — отвечает он мне. «А куда мне идти? — думаю я. — У СОБРа ГУОП МВД России в распоряжении только маленький «Кавзик». Мы спим в нем, меняясь через два часа. Среди офицеров есть люди богатырского роста и телосложения, так пусть отсутствие журналиста, которого на время операции с разрешения старшего начальника взяли в отряд, позволит хоть одному из бойцов расположиться на сиденьях свободнее».

Авиаторы снова постарались, чтобы стало светлее, и я вижу караван автобусов с работающими на малых оборотах двигателями — там обогреваются люди, которым поутру в бой. Возле каждой машины охрана из собровцев. Редкая цепь костров. А мы с Володей возле дороги. Рядом с нами «таблетка», где в позах эмбрионов спят саперы. Падает снег. Влажновато. Костер нервно подергивается, требуя в жертву сухие дрова и ветки. Но где их взять?