Ныряющие в темноту - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Кэрсон cтр.№ 65

Когда Кроуэлл готовился к подъему, Юрга обосновался прямо перед поврежденным центральным постом. Он тщательно изучил схемы подлодок типа IX и точно знал, где искать лафет палубного орудия — явный признак «U-158», субмарины, которой командовал бесстрашный Эрвин Ростин. Юрга на четвереньках передвигался по палубе затонувшей лодки, представляя в уме чертежи, которые он тщательно изучал в межсезонье. Он обследовал соответствующую зону. Факт налицо: субмарина не имела палубного орудия. Это не могла быть «U-158». Итак, две основные версии ныряльщиков не подтвердились.

На борту судна все выглядели совершенно потерянными. Никто из них не мог выдвинуть ни одной жизнеспособной конкурирующей версии, равнозначной тем двум, которые были только что похоронены. Ныряльщики нехотя осмотрели ботинок, который поднял на поверхность Колер. Как и все в этот день, это не дало никакой информации. Вскоре на поверхности появились Рузы, но они тоже не нашли ничего существенного. Чаттертон и Колер нырнули еще раз, но, к сожалению, снова безрезультатно. Когда судно шло обратно в Брилль, ныряльщики поняли, что летний сезон для них закончился: это означало, что Нэгл начнет водить судно к «Андреа Дориа», чтобы заработать денег. Никто из них не знал, когда судно снова освободится, чтобы доставить их к «U-Who».

На следующий день после возвращения с «U-Who» Чаттертон написал письмо Карлу-Фридриху Мертену. Он объяснил, что ныряльщики измерили длину палубы затонувшей подлодки и пришли к выводу, что это не может быть «U-851», лодка, которую, как полагал Мертен, его соратник Вайнгертнер направил к Нью-Йорку. Мертен в ответ выразил Чаттертону благодарность за все усилия и согласился с выводом. Чаттертон не стал звонить майору Грегори Вайденфелду из Гражданского воздушного патруля: хотя ныряльщики исключили вариант «U-158», они все еще допускали, что потопленная подлодка была его добычей.

Следующие три месяца Нэгл ходил к останкам «Дориа», и даже когда у него появилось свободное время, чтобы пойти к «U-Who», помешала погода. Чаттертон все еще не мог поверить в то, что бирки на задвижках торпедных аппаратов субмарины, которые, как он думал, изготавливались из прочной латуни, были изъедены соленой водой. Он нашел адрес одного пожилого человека, проживающего в Южной Каролине, который строил подлодки на судоверфях Германии. Этот человек объяснил, что латуни тогда не хватало, поэтому таблички стали делать из металлических сплавов, которые не могли долго сохраниться в морской среде. Чаттертон поблагодарил его за информацию и уже, было, повесил трубку.

— Еще одно, если можно, — сказал старый судостроитель.

— Разумеется. Я слушаю, — ответил Чаттертон.

— Спасибо за то, что вы делаете. Спасибо, что переживаете за тех ребят, которые лежат на дне. У них больше никого не осталось.

Отношение к погибшим членам команды стало занимать Чаттертона и Колера все больше со времени последней экспедиции к «U-Who». Хотя никто из них не говорил об этом вслух, правда звучала все настойчивей: у них будет намного больше шансов идентифицировать подлодку, если они обследуют человеческие останки. Многие скелеты все еще оставались в одежде, в карманах которой могут находиться бумажники, монеты, персональные денежные купоны, любовные письма, карманные часы с гравировкой и все, что угодно. Такие вещи сохранялись на затонувших судах десятилетиями. Расстроенные и лишенные каких-либо нитей к разгадке, Чаттертон и Колер размышляли о разнообразных ответах, которые, быть может, лежат среди костей.

Чаттертон позвонил Колеру и назначил встречу в «Скоттиз Стейкхаусе», популярном близлежащем ресторане.

— Ты хочешь поговорить о людях, так? — спросил Колер.

— Да, — сказал Чаттертон. — Настало время.

Они обсуждали перспективу обследования человеческих останков. Кости, как было видно, хорошо сохранились, и личные вещи все еще могли находиться среди них. Единственный вопрос: как обращаться с этими останками? Каждый по очереди высказал свое мнение.

— Я говорю, мы должны оставить кости нетронутыми любой ценой, — сказал Колер.

— Согласен, — сказал Чаттертон. — Мы их не будем трогать. Если даже никогда не раскроем тайну.

Какое-то время оба сидели в молчании, удивляясь тому, что они приняли такие похожие и такие окончательные решения. Не спеша, они изложили свои позиции, после чего стало ясно, что они пришли к этому выводу по одной и той же причине. Они проговорили несколько часов. Их решение основывалось на пяти принципах.

1. Уважение к подводникам. Люди на подлодке были моряками и рисковали жизнью, выполняя долг перед своей страной. Несомненно, они имели право на уважение и право оставаться непотревоженными после смерти.

2. Уважение к их семьям в Германии. Никто из ныряльщиков не мог позволить себе заявить семье члена команды о том, что он нашел отгадку, покопавшись в карманах их погибшего любимого человека. Не хотели они и лгать семье этого человека, говоря, что ничего такого не делали, когда на самом деле они именно так и поступили.

3. Соблюдение устоев братства подводников. Будучи подводниками, члены команды субмарины рисковали жизнью под океанскими водами. Ныряльщики погружались в эту же среду, подчиняясь тем же законам, оказываясь перед лицом тех же опасностей, и все это порождало чувство братства и благоговения перед останками.

4. Защита престижа искателей кораблекрушений. «U-Who» попала в мировые новости, а Чаттертон и Колер были эмиссарами ныряльщиков. То, как они поведут себя, будет годами отражаться на отношении ко всем энтузиастам этого спорта.

5. Поступать правильно. Стремление к разгадке тайны сопровождается инстинктивным желанием поступать с останками моряков должным образом. Потревожить останки, чтобы найти разгадку, будет означать нарушить слово, которое они дали.

Чаттертон и Колер согласились с простым планом. Если они увидят предмет, который может помочь идентификации, скажем за черепом, они могут сдвинуть череп, чтобы взять этот предмет. Но они не будут искать свидетельства в самих останках, даже если будут уверены, что это даст результат. Более того, они выработают правила и потребуют их соблюдения другими ныряльщиками. Если понадобится, они будут силой их сдерживать.

По дороге домой Чаттертон размышлял о главной причине, по которой он решил оставить кости моряков неприкосновенными, о причине, которая была чересчур личной, чтобы говорить о ней даже с Колером. В большей степени, чем когда-либо, подводное плавание было теперь для Чаттертона отражением жизни. Принципы, благодаря которым он стал известным ныряльщиком, были теми же принципами, согласно которым он жил. Если он сейчас опустит нравственную планку из-за того, что расстроен, кем он будет тогда на самом деле?

Колер тоже умолчал об одной причине. Его немецкое происхождение, которым он так гордился с детства, заговорило с новой силой после обнаружения погибших немецких моряков. Он ни разу не засомневался в целях субмарины и безумии того, кто отдавал ей приказы. Будучи американцем, он сам атаковал бы подлодку, если бы патрулировал побережье Атлантики. Но он также осознавал, что эти погибшие люди — немцы. «Эти люди, — размышлял Колер, — мои земляки».