Ныряющие в темноту - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Кэрсон cтр.№ 19

Из упомянутых 1167 германских подлодок 757 были потоплены, захвачены, уничтожены во время бомбардировок в своих портах или на иностранных базах, либо вышли из строя в результате аварии или столкновения. Из 859 субмарин, покинувших базы для патрулирования вдоль линии фронта, 648 были затоплены или захвачены в ходе морских операций. Таким образом, потери составляли более 75 процентов. Некоторые были потоплены кораблями или самолетами противника, экипажи которых не могли это подтвердить, другие наталкивались на мины, а некоторые гибли в результате отказа оборудования или ошибки кого-либо из команды. Поскольку большинство подлодок гибло под водой, о 65 из них не было никаких сведений. В мире глубин, не поддающихся исследованию, субмарины представляли собой непотревоженные могилы.

Однако вернемся к нашим ныряльщикам, успевшим подняться на борт «Искателя». Каждый из них был опьянен тем, что обнаружил погибшую субмарину. Все говорили о том, что это могла быть «U-550» — подлодка, по некоторым данным, затонувшая в Северной Атлантике и так и не найденная. (Это не могла быть американская «S-5»; многочисленные ныряльщики годами искали ее, обследуя океанское дно, и были уверены, что она лежит где-то недалеко от Мериленда.) Команда могла эвакуироваться — люк, похоже, открывали, хотя трудно было сказать наверняка. С субмариной, должно быть, произошло нечто разрушительное, так как никто не видел боевую рубку, наблюдательный пост и вход на верхней палубе субмарины с известными всем очертаниями, где находятся перископы и который служит центральным пунктом для капитана подлодки. Все задавали один и тот же вопрос: куда подевалась боевая рубка?

Пока ныряльщики спорили и обменивались мнениями, Юрга принес книгу «Эволюция и техническая история немецких субмарин», которую он взял с собой в экспедицию. Все ныряльщики стали внимательно рассматривать схемы и рисунки, чтобы сравнить их с увиденным на дне океана. Чаттертон узнал цилиндрические баллоны, которые он видел на погибшем судне, Юрга узнал кингстоны. Сомнений больше не могло быть — на глубине лежала немецкая подлодка.

Взволнованные, Чаттертон и Нэгл зашли в рулевую рубку. Якорь был поднят, Нэгл взял курс назад на Брилль. После этого состоялся его разговор с Чаттертоном один на один.

Это было историческое погружение, с этим они согласились, но открытие — это всего лишь полдела. Вторая половина задачи, и она значила все, состояла в идентификации судна. Оба с иронией относились к пловцам, которые гадали о принадлежности найденного ими затонувшего судна и не осознавали нелепость своих заявлений: «Мы нашли фарфор с датской маркировкой, значит, это затонувшее датское судно». Если Нэгл и Чаттертон просто объявят, что они нашли субмарину, что это будет за открытие? Но если с уверенностью заявить о принадлежности обнаруженной субмарины, дать ей имя, вот тогда будет написана история.

У Нэгла были и другие, более приземленные, причины, чтобы добиваться идентификации. Несмотря на свое истерзанное физическое состояние, капитан сохранил вкус к славе. Он знал, что идентификация субмарины гарантирует ему подтверждение его статуса легенды среди ныряльщиков и распространит его известность по всему миру, где не знают ни о боевом корабле «Сан-Диего», ни даже об «Андреа Дориа», но всегда настораживаются, услышав словосочетание «немецкая подводная лодка». Такая находка сделает его знаменитым, а точная идентификация судна привлечет новых клиентов. В редких случаях капитан судна ныряльщиков обнаруживает место кораблекрушения, а, по мнению ныряльщиков на борту «Искателя», он стал владельцем этой затонувшей подлодки. Значит, очень многие захотят совершать походы с человеком, который нашел пропажу, быть причастными к истории и лично знать того, кто в нее заглянул.

Нэгл и Чаттертон полагали, что будет достаточно погрузиться еще раз или два, чтобы поднять со дна некое четкое свидетельство с затонувшей субмарины: бирку, металлическую пластинку с названием изготовителя, дневник или что-то еще. А пока есть веская причина, чтобы никому не говорить ни слова о своей находке. Только что обнаруженная субмарина, особенно если она немецкая, привлечет внимание конкурентных ныряльщиков отовсюду. Некоторые могут даже попытаться выследить «Искатель» во время очередной экспедиции, чтобы установить координаты. Другие могут догадаться о примерном местоположении останков судна, потом подобраться к «Искателю», когда он будет на якоре в ожидании своих ныряльщиков, и он не сможет быстро сняться и уйти. Как только конкурент получит координаты, он тут же начнет действовать и украдет у «Искателя» признание и славу; не будет недостатка в пиратах, жаждущих нажиться на таком уникальном открытии. Но, по мнению Чаттертона и Нэгла, самая большая угроза исходила от одного человека, и им не надо было произносить имя того, от кого надо было пуще глаза хранить тайну об этом месте кораблекрушения.

Они имели в виду Белинду…

В 1991 году на Восточном побережье была всего горстка хорошо известных судов, обслуживающих ныряльщиков. Кроме уже хорошо знакомого нам «Искателя», там было судно «Уаху», базирующееся на Лонг-Айленде, — пятидесятифутовое, с корпусом из стеклопластика. Капитаном его был сорокапятилетний Стив Белинда, похожий на бочку, с лицом херувима и как будто весь сложившийся в гармошку под собственным 215-фунтовым весом. В 1980 году «Новости» объявили Белинду Королем Глубин, и, казалось, он и дня не мог прожить без того, чтобы не напомнить тем, кто его слушал, а особенно тем, кто не слушал, о своей коронации.

С того самого момента, когда Нэгл занялся фрахтовым бизнесом (это было в середине 1980-х), он и Белинда возненавидели друг друга. Никто, включая самих капитанов, понятия не имел, с чего вдруг возникла такая вражда, но в течение многих лет они осыпали друг друга взаимными обвинениями, словесными бомбами, наполненными шрапнелью, гибельной для репутации. Нэгл был запойным «бывшим», который подвергал опасности своих ныряльщиков и ругался с клиентами; Белинда был никчемный хвастун, который только и делал, что гонялся за наживой, выходил только к хорошо известным местам кораблекрушений, не утруждая себя поисками нового. Клиенты зачастую были вынуждены вставать на сторону того или другого; ныряльщик становился либо парнем Стиви, либо парнем Билли, но плохо было тому, кто признавался в этом. «Ты идешь на „Уаху“ на следующей неделе? — спрашивал клиента не верящий своим ушам Нэгл. — Да ты настоящий раздолбай, а не мужик! Да он оставит тебя с носом. Ты для него скот». На «Уаху» были аналогичные сцены, когда на борту появлялся ныряльщик, у которого хватало ума, чтобы заявить, как ему понравилось на «Искателе». Кто-то из команды «Уаху» мог во всеуслышанье сказать: «Полейте этого парня из шланга. От него воняет, как от „Искателя“». Когда один из клиентов «Уаху» признался в своей симпатии к Нэглу, он обнаружил книгу в твердом переплете, которую взял с собой почитать, на самом дне трюма. К 1991 году междоусобица Белинды и Нэгла стала притчей во языцех.

Для сторонников Нэгла враждебность Белинды была понятна: Нэгл был угрозой для титула Белинды. Конечно, Нэгл пил слишком много, но он оставался пытливым, оригинально мыслящим исследователем, мечтателем, человеком, который принимает вызов. И он был, как отмечало растущее число его клиентов, все-таки легендой среди ныряльщиков. Многие видели, что Белинда совершил всего лишь малую часть того, что сделало Нэгла таким известным, в нем почти не было того духа первооткрывателя, который присущ настоящему королю глубин. Белинда был явным перестраховщиком, человеком, который всегда пересидит штормовую погоду в порту, в то время как Нэгл всегда шел навстречу сердитым волнам. По мере того как росла репутация Нэгла как исследователя, клиенты переходили к нему на судно. Бизнес Белинды мог вполне выдержать такую миграцию, но вот чего он не мог пережить, так это непочтения к его «трону».