Брат по крови - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Воронков cтр.№ 6

— Должность старшего помощника начальника штаба тоже нужно сокращать, — ударом на удар отвечает маленький прыткий Макаров.

— Это почему еще? — не понимает Проклов.

— А что от тебя толку? Ты ведь, майор, все по строевой части, а на кой ляд твоя строевая на войне? — зубоскалит Макаров.

— Ну, капитан, ты даешь! — возмущенно произносит Проклов. — Да как же армия без строевой части? Ты подумал? Строевая часть — это основа основ! Я так говорю, товарищ подполковник?

Башкиров вместе с другими офицерами смолит одну сигарету за другой. Кажется, он не торопится уходить — здесь тепло и уютно.

— Штатное расписание полка не нами придумано, не нам его и менять, — решил отделаться он ничего не значащей фразой.

— Так-то так, — соглашается Макаров. — Только я думаю, что можно было бы и ужать офицерский штат — больно много едоков.

Я понимал его: это была точка зрения финансиста. А финансисты, как известно, жмоты.

— Если бы мне пришлось утверждать наше штатное расписание, я бы многих поувольнял, — продолжает развивать свою мысль Макаров. Он понимал свою значимость и никого не боялся. Даже полкового «молчи-молчи» — так мы называли начальника контрразведки.

— Например? — ухмыляется Проклов.

— Ну, с твоей должностью все понятно, — говорит Макаров. — Ее нужно первой сокращать. Кроме тебя я бы сократил еще начпрода — все равно одной «шрапнелью» питаемся, а ее и без него завезут. Кто еще? Ну, начвеща можно сократить, начальников инженерной службы, автослужбы… Зам. по тылу…

— Ну-ну, мели, Емеля! — когда Макаров задел и его, возмущенно вымолвил Червоненко. — Может, ты и должность замкомполка хочешь сократить?

Червоненко думал, что Макаров споткнется на этом, но он изрек невозмутимо:

— И эту должность сократил бы. Зачем столько замов? Замкомполка, замначштаба, зам. по воспитательной работе…

Все поглядели на Башкирова, думали, он начнет отстаивать свое место под солнцем, но он только улыбнулся и ничего не сказал. А Макаров вдруг меняет свое решение. Нет, говорит, эту должность я бы оставил — о начальстве, как о покойнике: или хорошо, или ничего. И вообще, разве нам не нужен человек, который отвечает за такое важное дело, как боевая подготовка полка?

— Ну а как ты насчет начмеда? — спросил Проклов.

— А вот начмед не нужен, — заявил Макаров.

— А если вдруг тебя в задницу ранят — куда побежишь? — усмехнувшись, спросил Червоненко.

— Куда? Да в полковой медпункт…

Проклов криво улыбнулся.

— Ну да, там же ведь Савельев — он тебе спирта нальет, — сказал он.

— А что — и нальет! — соглашается Макаров. — Вот ежели бы и начмед нас не обижал, да разве б я имел что-нибудь против его должности? Так что подумай над своей судьбой, Жигарев, — бросил он с ехидцей в мою сторону.

Все рассмеялись.

Ночью я долго не мог заснуть. Обычно после выпитого засыпал мгновенно, а тут никак. Где-то ходили часовые, изредка слышался их вкрадчивый говор. Приходила смена, менялись часовые, а меня по-прежнему не брал сон. На душе было тревожно и скверно. Подобное ощущение я испытал, когда тяжело заболела мама. Я боялся, что она умрет. Вскоре она действительно умерла. С тех пор прошло четыре года. И вот снова это ощущение приближающейся беды…

Чтобы заставить себя уснуть, я начал считать до ста. Не помогло. Тогда я попытался думать о чем-то отвлеченном. Когда думаешь об отвлеченном, ты освобождаешь себя от реальностей и расслабляешься. А так легче погрузиться в сон. Это у меня с детства. Перед тем как заснуть, я воображал себя воином, сражающимся с полчищами всякой нечисти, или футболистом, который, спасая команду, смело рвется к чужим воротам и забивает один мяч за другим. В эти игры я играю по ночам всю жизнь, они помогают во время бессонницы лучше любого лекарства. Но на этот раз не помогло.

Где-то рядом спали на своих железных койках мои соседи. Проклов храпел, как старый медведь, Макаров почмокивал губами, а зам. по тылу Червоненко то и дело портил воздух. Им хорошо, думал я, они дрыхнут без задних ног. Поэтому завтра встанут свежими, как молоденькие опята. А что будет со мной? Да я ведь и десяти минут не смогу высидеть на оперативном совещании — усну прямо на глазах у командира полка.

В голове мелькнула мысль: а что, если я притворюсь завтра больным и не выйду из палатки? Это другим, коли они попытаются симулировать болезнь, не сойдет с рук — медицина-то под боком, а я сам врач, меня проконтролировать некому. Савельев не в счет — он мой подчиненный. Конечно, в его лице я приобрел настоящего врага, лишив его удовольствия таскать из медпункта спирт и угощать им своих дружков, — кто ж такое простит? Тем не менее он меня не выдаст, и в этом я был абсолютно уверен. У него была морда порядочного человека.

В голову полезли недобрые мысли. Мне вспомнилась умирающая мама, вспомнилась собиравшая свои шмотки и уходившая от меня жена, вспомнился ад одиночества, которое я ощутил, оставшись один. Темнота обостряла чувства, на душе было тяжело. Я продолжал вздыхать, ворочаться, а иногда мне казалось, что из моей груди вырывался глухой стон.

— Что с тобой, майор? — нечаянно проснувшись и услышав мои страдания, спросил меня Макаров.

— Да вот что-то не спится, — ответил я ему.

— А почто стонешь? — не унимался он.

— Я?.. Да не может этого быть…

— Ну, как не может, если я слышал.

Мы помолчали.

— Послушай, от тебя в самом деле ушла жена? — неожиданно спросил меня Макаров. Видимо, хмель выбил из его башки не всю память, и некоторые фрагменты вчерашнего застолья у него в ней застряли. А я, кажется, что-то там ляпнул по пьяному делу про свою бывшую. Вроде того что сам виноват в том, что она меня оставила.

— Ушла, — ответил я.

— Ты что, такой хреновый муж? Я спрашиваю, почему она ушла? — допытывался Макаров.

— От хреновых мужей жены не уходят — мужья их сами бросают, — сказал я. — Впрочем, это я так, в шутку. На самом деле я, видно, и впрямь был никудышным мужем, коль не смог ее удержать…

— И немудрено. Женщины ведь идеалистки, они думают, что достойны большего — вот и зыркают по сторонам, вот и ищут все чего-то. А что ищут — и сами не знают. А я так думаю: дал Бог тебе мужа — держись за него.

— А у тебя со своей все в порядке? — поинтересовался я.

— Не знаю, — отвечает начфин. — Вроде бы неплохо жили. Она даже плакала, когда я уезжал на войну.

Он вдруг переключается на другую тему.

— Послушай, майор, как ты относишься к этой войне? — заговорщицки спрашивает он. — По мне так это какая-то авантюра.

Я не знал, что ответить. Нет, я не боялся высказаться — не то время, чтобы бояться. Просто я на самом деле не знал, что сказать. На войну эту я пошел добровольно, потому что считал, что здесь решается судьба России. Ведь если, думал я, сепаратисты одолеют нас, страна начнет разваливаться на глазах. Дурной пример, как говорится, заразителен. И все же, чем дольше я находился на войне, тем больше понимал, что мы что-то делаем не так. Мне вообще эта война стала казаться странной, какой-то искусственной, что ли. Я считал, что настоящими войнами бывают войны позиционные, которые ведутся на протяженных и стабильных фронтах, с глубоко эшелонированной обороной. Говоря попросту, здесь — мы, там — враг. А тут происходило нечто непонятное: противник находился повсюду — и впереди тебя, и позади, и справа, и слева. Получалось, мы были в его кольце. А все потому, что мы, как мне казалось, воевали не с настоящим врагом, а с частью своего народа, которая по каким-то причинам взялась за оружие. Вот поэтому я был сдержан в оценках, поэтому старался на людях не высказывать своего мнения. Более того, я постоянно испытывал неприязнь к тем, кто называл чеченцев заклятыми врагами России и винил во всех грехах только их. Но ведь нужно было знать историю наших взаимоотношений, чтобы судить о сегодняшнем дне. А история интересная — ведь некогда мы плечом к плечу с чеченцами сражались против общих врагов, а развело нас в стороны то, что мы не смогли сохранить нашу дружбу. Причина банальная — дурь человеческая. Началось с мелочей: кто-то кому-то не то сказал, кто-то не так что-то сделал. Стали ссориться. В конце концов отношения зашли в тупик. И вместо того, чтобы их наладить, царское правительство начало покорять горцев. Огнем и мечом прошлась Россия по кавказским кручам. И завоевала-таки Чечню. А разве можно насильно стать милым? Долго тлели угли в этих горах, пока не налетел ветер и не раздул их.