Конец пути - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 26

Олегу вспомнилась далекая гражданская война, закончившаяся еще до рождения его родителей. Там люди хоть примерно представляли, ради чего животы кладут. Кто-то — за равенство, счастье и жизнь без буржуев и помещиков, на своей земле, у своих заводов. Кто-то — против быдла, лишающего их накопленного за столетия добра и власти. Увы, в большинстве случаев соседи режут друг друга по поводам, мало понятным постороннему человеку. Какая разница, Южные или Северные штаты провозгласят одну и ту же конституцию? Какая разница, имеет или нет право на наследство некая дочь короля? Какая разница, креститься слева направо или справа налево? Какая разница, кто сядет на трон — брат Раджаф или брат Аркаим? Нет, для Раджафа и Аркаима разница есть. Есть разница для той женщины, королевны — сможет она заказывать себе триста или только сто пятьдесят платьев в год. Есть разница для епископа — сколько десятины он получит с прихожан. Но ведь гибнут не они, гибнут простые смертные, для которых при любом исходе не изменится совершенно ничего.

Ладно, они с Любоводом — им домой вернуться хочется, что обычным путем сделать почти невозможно, им товаром не мешало бы разжиться, виселицы избежать, отомстить Раджафу за нежить речную. Тут хочешь не хочешь, а рисковать приходится. А пахарям-то чего погибать? Так ведь нет — идут, мужеством своим гордятся, готовы снова коннице под копыта лечь…

Олег придержал коня, дождался, пока его догонит правитель, поехал рядом.

— Скажи, мудрый Аркаим, ради чего мы сражаемся? Нет, я помню, ты законный наследник Каима, Раджаф захватил твой трон. Теперь мы вернем тебя обратно в правители. Но что будет с этими несчастными, с теми, кто погибал под твоими знаменами и убивал в твою славу. Они заметят хоть какую-то разницу или для них всего лишь одно имя сменится другим? Скажи, мудрый Аркаим, стоит ли умирать только ради того, чтобы на плакате, славящем правителя, изменилось несколько букв?

— Ты опять замышляешь измену, чужеземец? — вопросительно приподнял брови правитель.

— Нет, мудрый Аркаим, как раз я знаю, ради чего иду в поход. Ради платы, которую получу от тебя, и ради мести, которую Любовод получит от твоего брата. Но что мне сказать этим людям, когда я снова отправлю их под удары вражеских мечей? Ради чего они должны класть свои животы?

— Но ведь ты знаешь о пророчестве, ведун Олег, знаешь об уговоре Каима с богами, о моем служении Итшахру и его возрождении. Чего тебе нужно еще?

— Пророчество, врата мира мертвых, власть над всем миром? Мы сражаемся ради этого?

— Именно, чужеземец. — Правитель покачал головой. — Похоже, ты слишком легкомысленно относишься ко всему этому, ведун Олег.

— Но разве это изменит что-то в жизни пахарей и ремесленников, мудрый Аркаим? Ведь эта власть, богатство, удовольствия опять достанутся только тем, кто и сейчас не беден. А ради чего умирают они? Только не говори мне о свободе, справедливости и правде. Эту лапшу ты вешал мне на уши в прошлый раз.

— Они будут умирать во имя свободы и справедливости, чужеземец… — Правитель немного помолчал и продолжил: — Во имя того, чтобы был изгнан трусливый Раджаф, чтобы рухнул позорный уговор, чтобы раскрылись врата мира, впуская к нам величайшего бога по имени Итшахр. Чтобы он был единственным из богов, чтобы я правил от его имени на земле, все каимцы стали князьями, а прочие народы — их слугами и рабами; чтобы ты, ведун Олег, и твой друг Любовод получили каждый в правление любую страну по своему выбору, дабы это послужило вам платой за помощь мне в мои тяжелые времена. Именно так я понимаю свободу и справедливость. Тебя что-нибудь не устраивает в моих планах?

— Свободный и справедливый мир — это тот мир, в котором я являюсь единственным властителем и диктатором… Да, пожалуй, в этом что-то есть… Что-то понятное, без пустого словоблудия.

— В котором я являюсь властителем, — усмехнувшись, уточнил мудрый Аркаим. — Я готов прощать тебе некоторую грубость и неуважение, чужеземец, раз уж ты оказался человеком из пророчества и хорошим воеводой. Но только не посягательство на основы основ. Наместником Итшахра на Земле буду я, и только я.

— Безусловно, — немедленно подтвердил Олег, отступая от опасной грани. — Ты, и только ты способен стать наместником Итшахра на Земле. У меня и в мыслях не было посягать на это священное право законных наследников Каима.

Общаясь с князьями, боярами и иными родовитыми, власть предержащими особами, всегда стоит следить за возможными двусмысленностями своих слов. Большинство из них способны забыть удар меча — но никогда не простят пощечины. Могут не обращать внимания на оскорбления — но станут смертельным врагом из-за вежливого намека на недостаточную родовитость.

— Представь себе мышонка, чужеземец. Мышонка, которого смыл штормовой поток, — милостиво кивнул ему правитель. — Мышонок может сдаться, утонуть, быть разбитым о камни. А может решительно бороться и выплыть на гребень потока, нестись вперед на его высоте. Мышонок никогда не сможет одного: остановить этот поток. Ты понимаешь меня, ведун? Все эти люди здесь потому, что мне понадобились их жизни. Они могли засесть в своих городках и тихо сдохнуть там, борясь за право меня предать, или вместе со мной выйти на битву и сражаться, добывая честь и славу. Они не могли одного, чужеземец. Отсидеться в стороне. Когда идет поток, он заливает мышиные норки. Без радости, без злобы. Заливает, и все. Потому что это поток.

Я понимаю тебя, ведун Олег. Ты привык сражаться за чужой покой, и твоя душа мучается, когда приходится бросать в мясорубку тех, кого ты привык спасать. Что же, постарайся сделать так, чтобы их погибло поменьше. Но те, кто оказался на пути потока, не могут не плыть среди штормовых волн. Секрет в том, что человек всегда должен блюсти свою честь, достоинство. Всегда должен быть готов к борьбе, к боли, к страху, чтобы преодолеть, выплыть, попасть на гребень. Или умереть. Но умереть с честью, не воняя потом годами тухлятиной из затопленной норы. А думать о смысле потока… Не стоит заботиться о том, чего не можешь изменить. Нужно сохранить свой стержень, остаться самим собой в меняющемся мире. И тебе, и каждому из них. Поверь, они еще будут вспоминать эти дни как самые счастливые в своей жизни.

— Если останутся в живых.

— Те, кто останется в живых, чужеземец. Поток не способен истребить всех мышат, когда их много. Но никогда не бывает, чтобы выжили все.

— Мышата, говоришь?

— Ты можешь называть их хоть тиграми, ведун Олег, — пожал плечами мудрый Аркаим. — Потоку все равно.

Ополченцы вышли к столице вечером третьего дня. Олег специально торопил их, подгадывал, чтобы попасть под стены Каима именно в конце дня. Он хотел напугать жителей числом своего войска, заставить их мучиться мрачными предчувствиями, оставшись наедине с мыслями в ночной тиши. Но вышло наоборот. Две с половиной тысячи воинов показались жалкой щепкой, что прибило течением реки к огромному валуну. Ведун успел подзабыть, какова на самом деле в размерах столица древней страны. Круг почти километрового диаметра; покрытые коркой льда в ладонь толщиной, стены высотой с четырехэтажный дом, поверх которых теперь возвышался плотный тын из остро заточенных кольев в полтора человеческих роста высотой, каждое в половину обхвата диаметром. Что по сравнению с этакой махиной двадцать пять сотен воинов? Их не хватило бы взять в кольцо даже половину города, пусть бы они и встали на расстоянии копья один от другого.