Крылья огня - читать онлайн книгу. Автор: Чарлз Тодд cтр.№ 70

Потрясенный ее злобой, Ратлидж отвернулся к окну, посмотрел на море, стоя к ней спиной, пряча лицо от ее злых глаз.

– Помощи Скотленд-Ярда попросили вы, – в последний раз напомнил он. – Если я сумасшедший, если сам выдумываю предлоги, чтобы остаться здесь, признайте за собой хотя бы долю вины. – Его так и подмывало сказать больше, но он вовремя прикусил язык и лишь добавил: – Мне очень жаль, Рейчел. Больше, чем вам кажется.

Его отказ защищаться, его покорность отрезвили ее.

Слова – оружие женщины. Рейчел намеренно выбрала такие, чтобы ранить, чтобы сделать ему больно, остановить его. Она позвонила Сэнди Макардлу, потому что он – сплетник; она прекрасно это знала и все же охотно ему поверила.

И вдруг ей стало стыдно.

– Ах, Николас! – тихо и устало произнесла она. – Почему я так сильно тебя любила?

Ратлидж по-прежнему стоял к ней спиной; ссутуленные плечи выдавали его собственную боль. Он молчал.

Рейчел неожиданно для нее самой стало трудно говорить.

– Зачем вам понадобился портрет? – тихо спросила она спустя какое-то время.

Ратлидж смотрел на море, но не замечал его красоты. Реальной казалась только боль внутри его. К чести его, он ответил Рейчел правду:

– Потому что я не могу закрыть дело, не сняв показаний с половины жителей Боркума. Но, видите ли, если я стану снимать показания обычным порядком, к концу дня все всё поймут и договорятся между собой, чтобы уберечь от скандала себя самих и потомков Розамунды. Тогда мы уже не узнаем правды. Потому что многим известны отдельные кусочки, хотя иногда они сами не отдают себе отчет в том, что им известно. А мне нужно выяснить все до конца, увидеть цельную картину. И вот я подумал, что местным жителям не захочется лгать, если допрос будет проходить в парадной гостиной, где всем им станет не по себе. Они будут смотреть на портрет женщины, которую все они почитали и при жизни, и после смерти, и невольно ответят правду. Я узнаю факты. А прежде чем жители Боркума поймут, что именно они рассказывают и куда клонит констебль Долиш, вся картина убийства и обмана будет записана черным по белому. Тогда свидетели не смогут отпереться и все отрицать. Они не смогут притвориться, будто их сбили с толку или они неправильно истолковали вопросы. Им придется самим все признать. И примириться с этим, как кто сумеет. Но такова печальная цена убийства. Мы все за него расплачиваемся вместе с жертвами.

– Как жестоко! – резко и недоверчиво воскликнула она; недавнее сочувствие к Ратлиджу как рукой сняло. Он заслужил такое обращение!

Инспектор снова повернулся к ней; глаза его были печальными.

– Да, возможно, то, что я делаю, жестоко. Перед тем как решиться на такое, я сам долго и мучительно думал. Я не знаю, что еще можно предпринять, чтобы докопаться до истины. Я мог бы сказать Харви и остальным, что мне нужно, но не думаю, что они поверили бы мне больше, чем вы. И стена, которую все дружно возвели вокруг семьи Тревельян, стала бы еще выше.

– И все ради мертвой женщины! Ради Оливии!

– Нет, не ради Оливии. Ради двух маленьких детей, которые так и не стали взрослыми. Ради Джеймса Чейни, который умер в отчаянии, и ради Брайана Фицхью, который заплатил дорогую цену за то, что доверился не тому человеку, и ради Розамунды, которую вынудили покончить с собой, чтобы все прекратилось. Ради Оливии, которая пожертвовала своим огромным талантом, потому что опасность грозила чему-то гораздо более драгоценному. И ради Николаса, который всю жизнь служил ей, потому что ему казалось, что он ее подвел. Судя по всему, что мне известно, смерть Стивена тоже вписывается в общую картину. Перед самым падением он что-то искал; по-моему, теперь я знаю, что именно. Если бы он не опаздывал, если бы он так ужасно не спешил, он бы мог не упасть с лестницы. В каком-то смысле он тоже стал жертвой.

– Как благородно с вашей стороны! Вы, значит, стремитесь исправить совершенное зло! Кто же предстанет перед судом, когда вы предъявите свои улики, – восковая кукла Оливии?

– Нет, – устало ответил Ратлидж. – Живой человек.

Рейчел посмотрела на него в упор; губы ее беззвучно шевелились, как будто она хотела что-то сказать, но вдруг лишилась голоса.

В парадную дверь замолотили кулаками; наверху звук казался гулким, как гром, и Ратлидж, не говоря ни слова, прошел мимо Рейчел и вышел из малой гостиной, закрыв за собой дверь. Спустившись, он открыл входную дверь и увидел инспектора Харви, который раздраженно топтался на крыльце. Не пригласив его войти, Ратлидж вышел к нему.

– Мне сказали, что мой констебль здесь. Что вы приказали ему утром свернуть поиски на болотах. И что велели снять показания со свидетелей в гостиной Тревельян-Холла, а не в участке!

– Да, я оставил вам записку с объяснениями. Я возвращаюсь в Лондон…

– Ну да, я прочел вашу записку! Зачем же тогда, извольте спросить, все эти показания, ради которых вы зашли так далеко?

– Чтобы все исправить. Ведь вы этого хотели, не так ли?

Совсем не испуганный, Харви парировал:

– Да, действительно. Но мне бы и в голову не пришло, что допрашивать добропорядочных жителей Боркума полезнее сейчас, чем в то время, когда случились самоубийства.

– Вы совершенно правы, – согласился Ратлидж, наблюдая за чайками, которые кружили над кромкой прибоя. Ему нужна была поддержка Харви, а не его подозрения. – Возможно, они прольют чуть больше света на обстоятельства смерти мисс Марлоу и Николаса Чейни. Но я надеюсь, что они позволят мне в достаточной мере понять, в каком состоянии находился разум мисс Марлоу последние несколько лет. Ее очень волновали семейные дела – по крайней мере, у меня есть основания полагать, что так оно и было. Возможно, тогда станет ясно, почему, несмотря на свой литературный успех, ей казалось, что она больше не может жить. Вы не возражаете, если я попрошу вас передать Долишу содержание ваших с ней разговоров – о том, как люди становятся убийцами?

– Да я буду чувствовать себя полным идиотом! Не забывайте, тогда мы с вами беседовали неофициально, с глазу на глаз!

– Верно. Но, если мисс Марлоу уже размышляла над такими вещами, когда вы только приехали в Боркум, ваши показания приобретают дополнительный вес. По-моему, она… если можно так выразиться, считала себя виноватой в тех несчастьях, которые обрушились на ее семью. В ее стихах я также нашел подтверждение своей догадки. Люди, одаренные богатым воображением, часто бывают чувствительны и очень восприимчивы. Иногда они видят то, чего не замечаем мы.

Харви пытливо посмотрел на него и осведомился:

– Вы что же, одурачить меня хотите?

Ратлидж перевел взгляд с моря на лицо Харви. Что-то в его взгляде заставило Харви насторожиться.

– Я в жизни не бывал так серьезен. Оливия Марлоу считала, что один из ее близких – убийца. Ей казалось, что она знает, кто этот убийца, и что у нее есть своего рода доказательство. Своего рода, учтите. Не такое доказательство, какое мы с вами могли бы использовать, чтобы выписать ордер на арест, и не такое, которое не оспорил бы в суде хороший адвокат. Но она в него верила. И сохранила в вечности – как сумела.