Вьетнамский кошмар - читать онлайн книгу. Автор: Брэд Брекк cтр.№ 123

Во Вьетнаме у каждого солдата, особенно в конце службы, появлялась мания — получить назначение в тыл. Они были готовы выгружать из вертолётов трупы, наполнять песком мешки, жечь говно, чистить генералам ботинки — всё что угодно, лишь бы выжить.

Те, кто не смог получить место в тылу, стреляли в ногу или руку — калечили себя, только чтобы получить немного передышки.

Так поступил мой товарищ по Тайгерлэнду Бобби Паркер. Он специально отстрелил себе большой палец на левой ноге во время чистки оружия.

Мне рассказал это в Плейку один паренёк из нашей учебной роты. Устное радио работало во Вьетнаме бесперебойно, и на его сведения можно было положиться.

Этот парень рассказал, что Паркер представил дело так, будто всё произошло случайно, что он и не думал отстреливать палец, что винтовка сработала сама.

— Бац!

Но в армии посчитали его историю чушью собачьей и вкатали ему 15-ую статью за порчу казённого имущества. После короткого лечения его снова отправили на передовую таскаться с винтовкой и тяжеленным рюкзаком.

Во Вьетнаме пехота в основном комплектовалась из чёрных. Офицеры же в большинстве своём были белыми. И конечно белые офицеры отдавали немногие тыловые должности белым солдатам. А это нагнетало расовую напряжённость.

Но именно из-за чёрных у белого начальства росли показатели уклонения от выполнения приказа, симуляции болезней, употребления наркоты и спиртных напитков.

Один чёрный говорил, что от травы у него глаза лезут на лоб, а от алкоголя тянет на подвиги. Он создавал проблемы своему командиру, и тот отправил его на губу в Лонг Бинь.

Но, создавая проблемы, чёрный как бы посылал на хрен армию и всю систему, которая призвала его в ряды вооружённых сил, надела на него форму, дала в руки винтовку и послала на другой конец света воевать и погибать.

И кто мог его за это винить?

Война во Вьетнаме была войной белых. У чёрного же была своя война на родине, дома, там, где раскинулись Нью-Йорк и Чикаго, Новый Орлеан и Даллас, Уоттс и Сан-Франциско.

Чёрный говорил, что его проблема — Белый, а не Вьет Конг. Вьет Конг никогда не называл его «ниггером»…

Белые офицеры относились к чёрным солдатам как к притворщикам, считали, что те специально отказываются выполнять приказы, чтобы заграбастать себе блатные места в тылу, освободившиеся для белых. Это только усиливало расовые проблемы — неравенство среди рядового состава, но вместо решения проблем колесо совершало оборот — и всё повторялось. К счастью, расовые проблемы рассеивались в бою. Там это был просто вопрос жизни и смерти, там белые и чёрные зависели друг от друга и должны были доверять друг другу.

Никогда не видел, чтобы во вьетнамских окопах встречались надписи «Для цветных» или «Только для белых». Зато таких знаков сегрегации было полно в пивнушках Луизианы.

Но и в тылу, и на передовой, как только наступало затишье, «братья» сходились, и все расовые проблемы Америки Прекрасной возвращались назад, как фальшивая монета.

Во Вьетнаме, вдали от родных, все страдали от одиночества. Продажные девки могли на время ослабить боль в паху, но не боль в сердце.

В тылу солдаты иногда ругали звуки ночи: рёв миномётных и артиллерийских снарядов, выпущенных для поддержки полевых операций, мешал им спать.

Находясь в безопасности, они забывали или, скорее, не знали, чтo эти звуки значили для бедных ребят, затаившихся в засаде на рисовом поле по пояс в воде.

* * *

Дорогие мама и папа…

Противник здесь активизировал свои действия…

Мой отпуск в Бангкок удался на славу!

Я почти забыл ваши лица, но скоро вернусь домой…

С любовью,

Брэд

* * *

Через два дня в нашем передовом районе устроили вечеринку с пивом. Пригласили всех. Закупили пиво по 15 центов за бутылку, из Сайгона привезли девчонок развлекать парней с полного одобрения штаба бригады.

Ярко украсили пустое здание, оставшееся после французов. Сколотили танцевальную площадку и бар. Наняли филиппинский оркестрик исполнять музыку — от рок-баллад до попурри из старых добрых шлягеров, таких как «Я хочу домой, о, как же я хочу домой».

Казалось, получился прекрасный вечер отдыха. Все пили и веселились. Танцевали с девчонками, и девчонкам тоже это, похоже, нравилось…

Так, по крайней мере, вечер начинался.

Всё было так же, как в клубе ЮСАРВ, но за одним очень важным исключением. В ЮСАРВ почти все были белыми, состоящими на тыловых должностях: кто на почте, кто на учёте потерь, кто при финансовой службе, на кадровом учёте и так далее.

В Кат Лай же на вечеринку пришли настоящие бойцы, и подавляющее большинство среди них составляли чёрные.

По ходу вечеринки белые кучковались с белыми, чёрные — с чёрными. Пиво текло рекой, и к 22-ум часам, через два часа после начала, все были уже в изрядном подпитии, и пар засвистел из всех щелей. Плюс между белыми и черными росло соперничество из-за девок.

В воздухе разлилось электричество. Его можно было почувствовать. Напряжённость между белыми и чёрными становилась всё очевидней. Слишком громко ругались из-за давалок. Слишком часто острили. Много и нервно смеялись. Обстановка могла взорваться от одной искры.

И такая искра проскочила. Вспыхнула возня из-за девчонки. Белый попытался оттеснить чёрного, чёрный упёрся, и — замелькали кулаки.

И вот уже общая свалка. Чёрные против белых. Переворачиваются столы, бьются бутылки, разбиваются головы, в ход идут стулья и осколки стекла, как дубинки и ножи.

Появляются раненые. Приезжает военная полиция. Девки носятся кругами, визжат и ищут выхода.

Но полицейских мало, и они ничего не могут сделать.

Когда драка кончилась, 13 человек увезли в госпиталь на штопку.

В самом начале драки я вышел на улицу. Никому я не хотел зла и уж точно не собирался драться из-за какой-нибудь вьетнамской тёлки, которую знать не знаю и ведать не ведаю.

Девок погрузили в автобус и вернули в Сайгон. На другой день объявили, что в 199-ой бригаде вечеринок больше не будет.

Всем было наплевать. Нам оставалось совсем чуть-чуть, чтобы переживать по пустякам.

«В июне, на день рождения, Мэрилу прислала мне зажигалку и портмоне. Я ничего не говорил ей, однако эти вещи пришлись как нельзя кстати. Потому что свою зажигалку «Зиппо» я потерял, а новое портмоне из слоновой кожи развалилось от сырости под муссонными дождями».

В русских романах люди часто едут в поездах и по ночам выкладывают незнакомцам такие секреты, какими никогда не поделились бы со своим ближним. Нечто подобное происходило между мной и Мэрилу. Почти весь срок службы я переписывался с нею. Такое общение скрашивало казарменное одиночество и наполняло душевную пустоту хоть каким-то содержанием.