Эскадрилья наносит удар - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Сурцуков cтр.№ 19

Утро наступило внезапно и споро. На ватных ногах, с полным ощущением идущего на казнь человека, убежденного в неотвратимости своей смерти, я добрел до стоянки своего вертолета. Плюхнувшись на сиденье, снова мыслями ушел в «дальнейшее пространство». Очнулся от тычка борттехника и его голоса: «Командир, запускать?» Кивнув, автоматически посмотрел на приборы. Загудела «АИшка», ожили стрелки, зашипел впускаемый в горло движков сжатый для запуска воздух, закачался горизонт от раскручиваемых винтов, в кабине запахло выхлопными газами, винт, все более яростно вращаясь, набрал свою силу, приподняв машину. И внутри все стало на свои места, противная стынь растопилась при одном взгляде на прибор температуры выходящих газов, голос окреп и приобрел командирский металл, в эфир раздалась уверенная команда: «Я „двадцать пятый“, вырулить группой на полосу для взлета!»

ПОЦЕЛУЙ РОДИНЫ

Вот и мы дождались своих заменщиков.

Снисходительно наблюдаем за суетливыми хлопотами при размещении прибывших из-под Питера мужичков, с растопыренными глазами взирающих на незнакомый для них пейзаж.

Один только персонаж уверенно прошел в СВОЮ комнату, привычным движением достал из-под кровати гармошку и снова запиликал что-то на визгливом обшарпанном инструменте. Это — Паша Барнас, который после удачной замены не смог бросить ставшую для него своей эскадрилью и уже вместе с новыми товарищами опять прибыл на войну.

В течение недели мы, используя весь полученный в боях опыт, ввели в строй своих заменщиков, не утаив от них ничего из полученных нами уроков.

И вот наступил он, настал последний день, последний вечер в Кабуле! Надо сказать, что в авиации стараются избегать применения слова «последний». Последний вылет, например, значит, что у тебя их больше не будет. Последний день, подразумевают суеверные летчики, что у тебя больше этих дней не будет. Поэтому применяют слово «крайний», наивно пытаясь при этом обмануть судьбу, или уж, по крайней мере, лишний раз не дразнить ее.

Но этот вечер был последним в КАБУЛЕ.

Повальной пьянки-гулянки не было. Привезенная заменщиками строго лимитированная таможней водка была выпита еще в первый день. Объемы наших запасов на этот случай не позволили почувствовать пафос момента. Поэтому сидели пилотяги в холле задумчивые и немного грустные.

Откуда-то появилась гитарка, обшарпанная и раздолбанная, повидавшая всякие виды. «Сыграй че-нибудь, командир», — просто сказал кто-то из праваков. Пальцы заперебирали струны, как волосы любимой женщины, нежно и ласково. Вокруг тихонько, невесомым облачком сгрудились незаметно мужички. Почти шепотом, на легком выдохе, задумчиво и незаметно появляясь, полились звуки.

«Ой, да не вечер, да не вечер…» — лилось из груди, из сердца одного существа, одного организма, свитого из десятков переплетенных между собой душ. Мелодия ширилась и крепла, все больше заполняя пространство вокруг. Звуки из неуверенно-ласковых выросли в могучий тон уверенной в свой силе реки, сменив ритм на чеканящую поступь гимна, и уже не было на свете силы, способной переломить эту сталь в голосах, оборвать песню, набравшую мощь бури, все сметающей на своем пути…

Раздался последний аккорд, как будто знамя победы воткнули над окопом врага, и в комнате повисла тишина…

Расходиться не хотелось, слова говорить тоже. Эскадра задумчиво молчала… Перед глазами встали товарищи, души которых стартовали в свой последний полет отсюда…

Афган, как Молох, взял с нас свой кровавый оброк, свою десятину. Каждый десятый из эскадрильи жизнью заплатил за чей-то «интернациональный долг». Как же нам хотелось верить, что не напрасно…

Начиненный людьми транспортный самолет пересекает границу с Союзом. Границу между войной и миром, между жизнью и подстерегающей смертью. По традиции, в момент пролета «ленточки» транспортник покачивает крыльями, и мы снова приникаем к иллюминаторам, разглядывая уплывающий назад лунный, инопланетный пейзаж покидаемой страны. Странное чувство охватило всех. В этом чувстве смешались и горечь потерь, и радость побед, грусть от разлуки с друзьями и предвкушение от встречи с семьями, воспоминания об увиденном и раздумья о будущем этой страны, где волей-не-волей осталась часть твоей души…

Внизу поплыли совсем другие пейзажи. Яркие, веселые краски поселков с добротными крышами, свободно снующие по своим делам машины, без прикрытия раскатывающие по дорогам, толпы людей на центральных улицах и площадях.

Огромный валун, давивший все это время на сердце, куда-то соскочил, испарился, исчез. Стало сразу легко и весело, беззаботно и солнечно.

Настороженность зверя, постоянно ощущающего взгляд сквозь прицел на своей шкуре, ушла, уступив место детской обновленности чувств. В самолете все вдруг заулыбались, будто лампочка у всех одновременно зажглась внутри. Захотелось петь и беззаботно смеяться, есть мороженое и просто идти по улице, не ожидая выстрела.

Через пару часов самолет произвел посадку в Куйбышеве.

Нас встречала осень, ранняя российская осень с золотыми красками и прозрачным до синевы воздухом. В раскрытую дверь ударил запах Родины. Чистый, нежный запах травы, солнца, реки и прелой листвы, грибного леса и увядшей полыни…

Огромная теплая волна накрыла с головой, подхватила, закружила и швырнула на траву лицом вниз, утопив в неге никогда до этого не изведанного счастья.

Медленно кружилась планета. Впервые ощутив это движение, не было сил ему сопротивляться.

Небритой перед вылетом щеки коснулся мягкой лапой теплый сентябрьский ветерок.

На губах появился нежный, сладкий привкус капель дождя, просочившегося сквозь солнечные лучи.

Это Родина встречает нас, подумалось легко и весело.

Она ждала нас…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Наша эскадрилья после возвращения продолжила защищать дальневосточные рубежи Родины.

Боря Шевченко, став штурманом эскадрильи, дослужился до майора, служил в разных частях, затем по возрасту уволился из рядов ВС РФ.

Коля Булавин стал штурманом звена.

Витя Ковлагин, оставаясь в должности инженера эскадрильи, долго служил в разных частях, уволился в звании подполковника, сильно болел после увольнения.

Павлов Виталий Егорович стал Героем Советского Союза, командующим армейской авиацией страны, генерал-полковником. Несправедливо в 2002 году обвинен в гибели пассажиров сбитого в Чечне вертолета Ми-26, после чего уволился из рядов ВС РФ.

Петя Погалов, отвоевав в Афгане еще раз уже командиром экипажа, погиб в 1996 году в Чечне.

Юра Наумов во второй раз воевал в Афгане командиром звена, после чего служил в разных частях. Стал заместителем командира полка в Буденновске, подполковником. Удостоен за первую чеченскую кампанию звания Героя Российской Федерации. Погиб 9 августа 1999 года на аэродроме Ботлих в Чечне.