Месть Танатоса - читать онлайн книгу. Автор: Михель Гавен cтр.№ 11

Взглянув в зеркало, она ужаснулась своему исхудавшему лицу: щеки ввалились, нос заострился, губы поблекли, кожа приобрела землистый оттенок. Казалось, на лице остались одни глаза. Они стали как будто еще больше. Собравшись с духом, Маренн подвела их черным карандашом и попробовала накрасить ресницы, но тщетно: тушь засохла, кисточка сломалась. Расческа треснула в спутанных волосах.

Нет, все бесполезно! Лучше просто начесать несколько прядей на затылке. Пудра, остатки румян, чтобы скрыть мертвецкую бледность, любимая помада цвета кармин… Разбитые туфли. Последняя капля духов в хрустальном флаконе… Готова.

Подойдя к двери, она постучала. Ей открыл охранник:

— Герр комендант спустился вниз, к гостям, — сообщил он, — вас приказано проводить к нему.

— Я готова, — ответила Маренн, и дыхание перехватило у нее в горле.

— Идите, — автоматчик указал в темноту коридора.

Спотыкаясь на стоптанных каблуках, она медленно пошла вперед, чувствую обнаженной спиной леденящий холод стали. Они спустились по лестнице. Комендант вышел им навстречу:

— Наконец-то, сколько времени! Идем! Скажите Вагену, — он обернулся к охраннику, — пусть подготовит комнату для господина оберштурмбаннфюрера.

— Слушаюсь! — эсэсовец щелкнул каблуками. Комендант распахнул дверь в столовую. Ослепленная ярким светом, Маренн, зажмурившись, остановилась на пороге.

— Иди, иди, — комендант подтолкнул ее вперед.

Едва не задев высокий порог, она прошла в комнату.

Столовая была залита светом. За накрытым столом, уставленном закусками и бутылками — пустыми и полупустыми, — сидели офицеры в эсэсовских мундирах. Они пили, курили, громко смеялись. Один из них, во главе стола, в расстегнутом кителе с серебряным погоном, — должно быть старший по званию среди всех, — сидел, небрежно развалясь, в кресле, согревал в ладонях бокал с коньяком, курил дорогие сигареты и время от времени бросал куски мяса овчарке, лежащей у его ног. Конечно же он и был тот самый оберштурмбаннфюрер.

От запаха пищи и дорогих сигарет у Маренн закружилась голова. Она попятилась к двери, теряя равновесие, и оперлась рукой о стену. Ей хотелось убежать как можно скорее отсюда, вернуться в барак, к детям — и не нужно никаких шампуней, ничего не нужно. Но было поздно: оберштурмбаннфюрер уже заметил ее.

— Габель, подведите ее поближе, — словно сквозь туман донесся до нее его голос.

Комендант взял Маренн за руку и вывел на середину комнаты. То ли ей показалось, то ли на самом деле в комнате стало тихо. Оберштурмбаннфюрер поднялся с места.

— Какая красотка! — сказал кто-то. Но резким движением руки оберштурмбаннфюрер заставил его замолчать.

Маренн стояла посреди комнаты, едва держась от слабости на ногах, но по привычке высоко подняв голову и расправив худенькие плечи. Она была удивительно пропорционально сложена. Темные волосы каскадом падали ей на грудь, закрывали спину, короной поднимались на затылке. Свет ламп отражался в зеленых глазах. Красиво очерченные брови крыльями разлетались на бледном лице. Кармином пламенели губы. Искусно пошитое платье густого черного цвета с глубоким фигурным вырезом полуобнажало грудь, узким лифом преломляло талию, ниспадало лепестками тюльпана, открывая стройные ноги в тонких чулках, и длинным шлейфом стелилось по полу. Усыпанный бриллиантовым блеском французский бархат таинственно мерцал, его насыщенный цвет гармонично сочетался с темными волосами и резко контрастировал с зеленоватым оттенком глаз и пергаментной белизной обнаженных плеч. Все вместе создавало нерасторжимое единство гармонии и контраста и производило впечатление высокого благородства и утонченности.

В волнении Маренн сжимала тонкие пальцы рук, аромат дорогих духов струился, заполняя душную атмосферу столовой.

Комендант Габель подтолкнул ее к роялю.

— Сыграй что-нибудь для господ офицеров.

Она опустилась на стул, подняла крышку инструмента, взглянула на клавиши: белые и черные, белые и черные — любимые цвета Коко Шанель. Как давно она не играла. Пальцы ослабели, одеревенели…

— Спой, — гауптштурмфюрер Габель, нависая над ней, нетерпеливо постукивал носком сапога по полу. — Давай же. Господа офицеры ждут.

Маренн посмотрела на коменданта — перед ее мысленным взором возник Прованс. Обожженные солнцем виноградники. Осенний мистраль. Вспомнились знакомые с детства песни трубадуров. Она коснулась пальцами клавиш. Первые звуки старинного французского романса разлетелись по комнате, как звон посеребренных лат. «Симон де Монфор и его крестоносцы осадили Тулузу и как волки бросились на короля».

— Труверы, плачьте, и рыдайте, дамы

Сражен король, защищавший Тулузу

Лежит он на лугу цветущем

И для него навеки окончен бой.

Ее низкий, надтреснутый голос и галантный французский язык, язык любви, неожиданно прозвучавший под низкими сводами лагерной столовой, где-то вдали от Франции, в глухом лесу, за колючей проволокой, под дулом автомата, ошеломили присутствующих. Оберштурмбаннфюрер Скорцени с бокалом вина в руке подошел ближе и слушал, прислонившись к блестящему телу рояля, и внимательно рассматривал исполнительницу.

Где-то он уже слышал прежде этот низкий голос с изломом, надтреснутый, как битый фарфор. Эти голубовато-зеленые глаза удлиненной формы, как глаза феникса, в тени длинных, темных ресниц, бездонные как море, уже встречались ему однажды. Карминные губы и пьянящий аромат духов… Когда-то все это уже было с ним, где-то в далекой юности. Когда-то… По он не мог вспомнить, когда…

Она была красива — верно. И она вряд ли была американкой — он сразу понял это. Изысканный французский язык, тонкость вкуса, изящные манеры аристократки… В ее лице не замечалось ничего по-англосаксонски тяжелого, тем более, упаси боже, ничего иного, что так часто встречается в этой еврейской стране. Скорее она походила на итальянку со старинных гравюр на репродукциях в университетских книгах. Скорцени с трудом разбирал смысл стихов, хотя и говорил по-французски, но, судя по всему, исполнительница хорошо владела французским фольклором, что выдавало ее образованность и незаурядность натуры.

Трубадуры пели о Карле Великом, о бесстрашном Роланде и его друге рыцаре Оливье, восхваляя павших в Ронсевальской битве.

А златокудрая дама в старинных шелках прижимала к груди окровавленную голову своего возлюбленного, оплакивая навсегда ушедшее счастье…

Оберштурмбаннфюрер стоял очень близко к Маренн. Но она с трудом различала его черты. Силы покидали ее, в глазах потемнело. Она едва удерживала ускользавшее сознание — почти не различала клавиш, уже не слышала слов, которые произносила.

— «Жизнь, о которой мечтали мы, ангел мой…» — голос рванулся ввысь и… оборвался. Все вокруг завертелось в лихорадочной пляске и померкло. Хлопнула крышка рояля. Больше она ничего не чувствовала.

— Голодный обморок, — комендант успел подхватить Маренн, когда, откинув голову, она почти соскользнула со стула на пол. — Простите, герр оберштурмбаннфюрер…