Валькирия рейха - читать онлайн книгу. Автор: Михель Гавен cтр.№ 74

– Зачем вы пришли, фрейлян Вера? Вас заметят, потащат на допрос. Зачем вам все это?

– Молчите, – Вера строго остановила его, – это мое решение. Вот держите, это вам, – она протянула Эриху сверток.

– Что это? – удивился он.

– Продукты и папиросы. Берите скорей и спрячьте.

– Но я не могу взять, фрейлян Вера, – запротестовал он, – вы живете одна, вам нужно самой. Я знаю, в стране – голод.

– Да берите же, – Вера рассердилась и даже стукнула его пальцами по плечу, – мы только время теряем зря. У меня положение все же получше вашего.

– Спасибо, – Эрих улыбнулся.

– Скажите, – обернувшись на часового, Вера перешла на шепот, – а ваш друг, майор, помните…

– Андрис? – догадался Эрих.

– Да, – подтвердила Вера, – он тоже здесь? – она смотрела на него с надеждой, широко раскрытыми глазами, но Эрих не мог покривить душой. Сказал так, как есть:

– Нет, фрейлян Вера, Андриса здесь нет. Его вообще больше нет. Он погиб.

– Погиб?! – Вера отпрянула. Лицо ее побелело, на нем отпечатались все чувства, которые обуревали девушку – отчаяние, горе, страдание.

– Погиб? Когда? Как? – она не могла поверить. Губы ее едва шевелились, она крепко сжала пальцами локоть Эриха, – вы точно знаете?

– Да, я видел сам. Андрис погиб в мае сорок пятого под Берлином…Фрейлян Вера, что с вами? – отпустив его, Вера схватилась за доски, лежавшие рядом. Одна из них упала. Раздался глухой стук.

– Что такое? В чем дело? – часовой обернулся. Потом направился к ним. Вере едва хватило сил, сделать вид, что она ищет оброненную перчатку. Когда солдат подошел, она взглянула на него растерянно, пожала плечами – мол, так ничего и не нашла. Эрих видел, что в глазах у нее стояли слезы. Щеки передергивала судорога.

– Что упало, то пропало, – грубо хохотнул солдат, – давай, проходи. Не велено тута задерживаться. Раз уж потеряла, так и все – каюк. Муж новые перчатки купит.

– Да, да. Конечно, – Вера поспешно перешла на другую сторону улицы.

– Пошел на место, – часовой ткнул Эриха винтовкой в спину. Обернувшись, он увидел, как Вера медленно бредет по тротуару. Вот остановилась, оглянулась. Качающийся на ветру фонарь осветил ее лицо – оно все было залито слезами. «Я еще приду, обязательно приду, – обещали ему ее глаза, – ждите». Он укоризненно покачал головой – не надо, мол. «Ну что за безрассудная смелость, а была такая робкая, застенчивая, когда работала в общежитии» – подумал Эрих, глядя девушке вслед. Но на сердце у него стало светлее от того, что в чужом, враждебном городе нашлась одна душа, которая сострадала его положению. А кроме того, любила Андриса. Теперь Эрих понял это.

Спустя несколько дней Вера действительно пришла снова. Опять принесла еду. Об Андрисе не спрашивала. Но он видел, что лицо ее осунулось, губы дрожат. Эриху было неловко, что прежде он даже насмехался над привязанностью уборщицы к своему блестящему другу.

– У него никого не осталось, – он сам начал разговор, которого она избегала, – только сестра в Вестфалии, ни жены, ни детей, – Вера вздрогнула. Эрих сказал то, о чем она думала накануне.

– Мне бы так хотелось приехать на его могилу, – проговорила она едва слышно.

– Это невозможно, – ответил он, – могилы нет. Андрис сгорел вместе с самолетом. Я не думаю, что большевики собирали его останки. – Вера съежилась. Не в силах сдержаться, она тихонько заплакала, зажав ладонью рот. Потом чуть успокоившись, спросила о Хелене:

– А госпожа полковник жива?

– Да, – вздохнул Эрих, – по счастью, да. Она попала к американцам. Наверное, она уже даже не в плену. Вера внимательно посмотрела на него. Больше ничего не спросила – она хорошо понимала его чувства. – Я очень благодарен вам, Вера, – он с нежностью взял ее руку, – я бы расцеловал вас за ваше доброе сердце. Простите меня, если в прошлом я чем-то обидел вас…

– Ну, что вы, – Вера слабо улыбнулась, – я никогда не сердилась на вас всерьез, – потом поднялась на цыпочки и сама поцеловала в щеку, – вы знаете, – проговорила она смущенно, – я прежде боялась вас. А теперь боюсь своих. Я никогда не забуду Андриса, он перевернул всю мою жизнь, – она отвернулась, ее плечи вздрогнули.

– Вы должны забыть, Вера, – Эрих настойчиво повернул ее к себе, – забыть и его, и меня. И жить дальше.

Так создавался узкий мирок, круг сопротивления, который питал его, казалось бы, иссякшие душевные силы и помогал выстоять, перенести все тяготы лагерной жизни: Вера, мальчишки с самолетиками, полковник Брандт, с которым они подружились и спали рядом в бараке. И Хелене, воспоминания о ней. Как только давали отбой, он предавался им, словно спешил на свидание с ней самой. Как зеницу ока он хранил ее фотографию, вырезанную когда-то из газеты. Хотя изображение почти стерлось, он прекрасно помнил любимые черты, помнил каждый изгиб тела, запах ее волос. Ее голос порой звучал в его снах так четко, что казалось, она разговаривала с ним наяву. Не было ни разделяющего их огромного расстояния, ни ужасов плена, о которых Хелене, слава богу, ничего не знает.

И снова – вагоны, снова – на восток. Все дальше и дальше, в глубь заснеженной, скованной колючим морозом страны. Давно позади остался Минск. Мелькают станции, города. Суровой зимой 1948 года Эрих Хартман оказался в Вятлаге, где ему предстояло работать на лесоповале. Когда эшелон прибыл, и охранники открыли вагоны, Эрих не поверил, что наконец-то добрались до станции назначения. Он промерз так, что буквально не чувствовал своего тела. В вагонах, куда людей запихивали, как дрова, было очень холодно. Но, может быть, именно то, что вагон, в котором находился Эрих, был переполнен, и спасло – среди них не оказалось замерзших, люди грели друг друга. Зато в других вагонах, где народу было меньше – увы…

Соскочив на скользкий, обледеневший снег, Эрих с болью увидел, как из соседнего вагона выгружают замерзших заживо людей. Сколько раз ему приходилось видеть смерть на войне, сколько ужасов довелось встретить в плену, и все же он содрогнулся, взглянув на этих несчастных. Какие нелепые позы, какие страдания застыли на лицах! Люди смерзлись по двое, по трое. Будет ли когда-нибудь всему этому конец? Колючий пронзительный ветер продувал насквозь, льдинки замерзшего снега летели в лицо, впиваясь до крови, сыпались за воротник.

После разгрузки конвоиры привели пленных в барак, где их посетил комендант – невысокий, коренастый человек с погонами капитана. Очень скоро Эрих заметил, что в лагере, в который их доставили, содержались не только военнопленные. Здесь также находились и русские заключенные. Их разделяла ограда из колючей проволоки и часовой. Получалось как бы два лагеря в одном. И хотя увидеть русских из немецких бараков можно было только издалека, во время работы они находились рядом, под зоркой охраной. Эрих из любопытства присматривался к соседям. Среди зэков, он заметил, попадались разные люди: были здесь и отъявленные преступники, от одного взгляда на которых становилось не по себе, но, как ни странно, встречались и интеллигентные, одухотворенные лица, на которых запечатлелось страдание. И таких было немало. Как они оказались здесь? За что? О репрессиях, пронесшихся по Стране Советов до войны, а также сразу после ее окончания, Эрих ничего толком не знал. В бараках шептались, но на официальных политзанятиях комиссары ни о чем подобном не упоминали. Понятие о предвоенной ситуации в СССР для Эриха ограничивалось лишь тем, что ему сообщали в свое время геббельсовские пропагандисты. Они говорили, что перед самым началом немецкой агрессии Сталин обезглавил свою армию, арестовав и уничтожив почти весь боеспособный командный состав. Отчего, зачем – неважно, главное – это на руку германской армии. Во время войны Эрих слышал от пехотинцев о так называемых «штрафных батальонах», составленных из заключенных, батальонах смертников, но сам не был с ними знаком, так как ВВС в Советской России, как и в Германии, считались элитным родом войск и никаких зэков в их составе не было. Штрафные эскадрильи были, но там – другое. Он сам туда едва не попал после истории с Гердой Дарановски летом 1944 года, если бы Хелене его не спасла.