Кровь ворона - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 44

…В себя он приходил тяжело. По голове словно катались осколки кости, постоянно утыкаясь то в одно место, то в другое, вызывая резкие спазмы, от которых хотелось выть и грызть что-нибудь зубами. Наконец он открыл глаза — и увидел такое, что подумал, будто всё еще спит. Уже светало. Над берегом слышался довольный гогот, стоны, крики — мужские и женские. Прямо перед глазами какие-то лысые люди с усами и бритыми подбородками, одетые в штаны и рубахи из тонко выделанной кожи, сворачивали юрту — его юрту! Олег дернулся было к ним, и лишь теперь понял, что только привязанные к чему-то высокому руки удерживают его на ногах. Он кое-как нащупал землю, дав отдых рукам — и кисти тут же ответили новой резкой болью.

— Так-так, навроде проснулся наш колдун, зашевелился… — Олег снова увидел перед собой довольную ухмылку князя Рюрика. — Ну, как? Нравится тебе мое веселье? Нравится?

— Ну, ты тварь… — покачал головой Середин. — Ну, ты выродок… Зачем?

— Зачем?! — чуть не подпрыгнул на месте Рюрик. — Зачем?

И он неожиданно со всей силы ударил Олега в челюсть. Потом еще, еще, подхватил с земли что-то тяжелое и принялся лупцевать ведуна по бокам, по ребрам, по животу. А когда выдохся, подступил и снова переспросил:

— Зачем? Думаешь, не знаю, ведун, чем вы с Вереей в кустах каждый день занимались? Для чего она, что ни вечер, в одиночку свежестью подышать убегала? Хочешь узнать, каково это знать, как твою женщину нелюдь какая-то пользует? Так на, смотри!

Схватив за подбородок, князь Керженецкий повернул его лицо с такой силой, словно собирался сломать шею, и Олег увидел распластанную на земле, обнаженную, плачущую Даромилу с распущенными волосами, над которой, спустив штаны, вовсю трудился один из непонятных чужаков. Еще двое, удерживая девушку, явно дожидались своей очереди.

— Ах ты, ублюдок! — зашипел от ненависти ведун, изогнулся всем телом, попытался сорваться с привязи.

— Че морду воротишь? — обрадовался его реакции князь. — Нет, ты смотри!

Рюрик опять повернул его к несчастной девушке, которая уже не могла сопротивляться, а только плакала навзрыд и стонала от резких толчков. Немного дальше точно так же чужие воины развлекались с Желаной. Рядом бегал Чеслав и по-детски наскакивал на них, безоружный, что-то кричал.

— Ага, понравилось! — Князь отпустил его голову, только чтобы несколько раз ударить по лицу, потом снова повернул любоваться страшным зрелищем.

У Даромилы как раз поменялся насильник. Безобидный Чеслав, похоже, надоел чужакам. Один из грабителей отпихнул его в сторону, выхватил меч и на всю длину вогнал в живот, пару раз провернув для верности клинок.

— Вот теперь будешь знать, как чужих женщин соблазнять. Будешь знать — хотя и недолго.

Князь Керженецкий опять принялся избивать его подобранной палкой, но уже без прежней ярости — похоже, главный запал он уже выплеснул.

— Нет, я иначе сделаю… — Он вытянул меч, завел клинок Олегу между ног, поднял наверх. — Я стану медленно резать тебе то, чем ты баб приманиваешь, и слушать, какие песни ты при этом станешь петь.

— Рю-юри-ик!!!

В истошном вопле Середин узнал голос Вереи. Князь тоже повернул голову на звук, осклабился:

— Ты глянь, соскучилась… А с тобой я еще повеселюсь.

Он отвел меч влево для широкого поперечного замаха. Зная, что таким ударом отрубают головы, Олег закрыл глаза и, готовясь к новому переходу через Калинов мост, прошептал:

— Прекрасная Мара…

В голове, у правого виска, взорвался разноцветный фейерверк, и… И Олег ощутил под спиной влажный холодок. Он рефлекторно попытался встать — но тут же взвыл от страшной боли во всем теле. Вторым открытием стало то, что руки его больше не были связаны. Третьим — он ничего не видел, хотя и хлопал веками. Он вскинул руку, невольно застонав, прикоснулся к глазам… Нет, слава Свароту, они не выколоты и не выжжены. Тогда…

— Похоже, ведун-то не мертвый… — услышал он откуда-то сбоку, попытался повернуть голову, но и это движение вызвало взрыв боли.

— Где я? Кто здесь?

— Это ты, что ль, ожил, ведун? — поинтересовались из ничего.

— Я…

Олег вдруг сообразил, где он. Это мир мертвых! Мир тьмы и пустоты! Но почему тогда болит тело? Это несправедливо! У мертвых ничего не должно болеть! Или он станет чувствовать себя так целую вечность?!

— Да скажите хоть что-нибудь! Кто здесь? Где я? — вопрошал он.

— Да все мы здесь, ведун, — наконец послышался хриплый голос. — Князь Керженецкий, выродок, на пиру чем-то опоил. Очнулись уж повязанными. Торки невдалеке хоронились — с ними, видать, Рюрик и снюхался. Они три ладьи подогнали, нас в них запихнули. А тебя, чуть опосля, в беспамятстве сбросили.

— Значит, мы в трюме? — с некоторым облегчением понял Олег.

— А где ж еще?

— Погодите… — спохватился Середин. — Но служители Святовита — они ведь не пьют!

— А им, может, в кашу подмешали, — ответил другой голос. — Теперича все вместе плывем. И бояре, и волхвы, и ведуны.

— Куда?

— А кто же его знает? Коли в Дон река эта заколдованная впадает, то в Царьграде продать могут. Коли в Итиль — то и до Персии, и до Индии догнать легко. Теперича воля не наша. Там узнаем.

— Может, за вас выкуп спросят?

— Да рази князь Керженецкий о своей подлости такой скажет кому? Нет, ведун. Вестимо, отправил он нас с торками далече. Дабы уж точно не возвернулись.

Неожиданно послышался стук, сверху в трюм ударил ослепительный луч света. Олег зажмурился от боли в глазах, потом чуть приоткрыл веки, огляделся, стреляя по сторонам одними зрачками. Трюм имел в ширину метра четыре, в длину — примерно шесть-семь. Торки набили сюда человек сорок. Узники сидели, привалившись спиной к бортам — или голые совершенно, или в рваных и грязных полотняных рубахах, на которые их пленители не соблазнились. Впрочем, на себе Олег тоже никакой одежды не чувствовал. Все сидели без веревок — но что толку здесь от пустых рук?

Сверху скинули два тяжелых бурдюка, охапку лепешек, и люк снова закрылся. Тут же послышался жалобный женский крик. Похоже, для торков веселье еще не кончилось. С кем же они развлекаются сейчас? С Даромилой? Желаной? Вереей?

— Мара, прекрасная, всемогущая, мудрая, — закрыв глаза, искренне взмолился Олег. — Почему я не умер? За что ты лишила меня своей милости?

Никто из пленников даже примерно не мог представить, как долго они плыли. В непроглядном мраке трюма не было дня и ночи, а сколько раз в день им кидали воду и лепешки — три, один или вовсе через день, никто не знал. Единственное, что хоть как-то позволяло ориентироваться, так это состояние ведуна. На то, чтобы он из чисто лежачего положения начал, пусть и со стонами, но садиться, должно было уйти не меньше недели. На то, чтобы вставать и ходить, не вскрикивая от боли в разбитых мышцах и ссохшихся кровоподтеках — около месяца.