Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта - читать онлайн книгу. Автор: Максим Северин, Александр Ильюшечкин cтр.№ 20

Все вокруг завертелось. Началась стрельба слева от нас, мы спрятались за сушилку и начали отстреливаться. Постепенно стрельба ослабла, видимо, «духи» стали отходить. Когда стало уже совсем темно, мы вернулись к своим машинам и поехали прочь, оставив подбитую БМП на месте. Поврежденную машину забрали только утром. Кстати говоря, подбитую технику ремонтировали у себя, а если были серьезные повреждения, то отправляли в Союз.

— Случаи гибели и ранений по неосторожности бывали?

— Да, такие моменты бывали. Однажды сидели мы в засаде. Местность была такой: дорога, с одной стороны от которой протекал арык, а с другой была «зеленка», в которой мы и спрятались. Просидев какое-то время в засаде, мы услышали где-то вдалеке шум мотоцикла. Кто-то ехал, не включая свет: луна в ту ночь светила довольно ярко, дорога просматривалась и без фар. Саша Нагульный сказал, что стрелять будет он. Но он совершил ошибку, не открыв огонь по мотоциклистам в лоб, как только те с нами поравнялись, а пропустил их мимо и выстрелил в спину. Попал, мотоцикл завалился на бок. Мы побежали к мотоциклу, а оттуда хлестнула автоматная очередь. Саня бежал первым, и пуля попала ему в плечо, другой парень получил ранение в живот. Подбежали к мотоциклу: один «дух» лежал убитый, у него был лишь пистолет, а второй ушел.

Была ночь, и преследовать душмана было нельзя, так как можно было получить еще большие потери. Вызвали по радиостанции БМД, загрузили раненых в нее и отправили в госпиталь. Все ребята поехали вместе с ранеными, те, чья группа крови подходила, стали ее сдавать, сдал 400 граммов и я. А наутро начали разбираться, и так как я был старшим, то мне досталось больше всего. Выехали на место ночного происшествия. Мотоцикл валяется, кровь вокруг, и кровяной след тянется в заросли бахчи. Трофейный мотоцикл забрали — и домой, катались на нем по всей части. А Саню Нагульнова потом комиссовали: пуля задела нервы, и рука перестала работать.

Во время очередного прочесывания местности произошла и другая нелепая случайность. Нам было необходимо преодолеть забор большого двухэтажного дома с деревянными воротами, на которых висел огромный замок. Мы стреляли по замку из автомата, но сбить его не удавалось. Тут Забара взял «Муху» и со словами «Сейчас я его собью!» выстрелил по воротам. Граната не попала в замок и, пробив ворота и отрекошетировав от стены дома, вернулась к нам. Произошел взрыв, ранило троих: одному солдату осколок угодил в лоб, второму — в пах и в ноги, и еще одного парня этими осколками ранило. Забару за этот выстрел чуть было не убили.

— Потери были высокими?

— Потери были. Всего за то время, что я пробыл в Афгане, у нас в батальоне было 47 погибших и около сотни человек раненых. 17 человек мы потеряли в одном бою. Правда, в том бою меня не было, я уже не помню, почему не ехал на это задание. Уже потом нам НШ рассказывал про тот бой. Тогда они поехали встречать колонну. А мы привыкли как: приехали и побежали проверять «зеленку», если «духов» нет — то все отлично и колонна благополучно проходила. А в тот раз ребята побежали и нарвались на заблаговременно подготовленную оборону: были вырыты окопы. Как НШ говорил, он не мог и предположить, что в том месте будет оборона, как и то, что среди «духов» будут наемники. А после боя среди убитых, оставленных в траншее, ребята нашли троих арабов. Больше профессиональные наемники-арабы нам никогда не попадались, и таких больших потерь за один бой мы никогда не несли.

У пехоты тоже бывали немалые потери, но меньше, чем у нас, потому что мы намного больше воевали.

— Какой была экипировка при выходе на задание?

— У нас один-единственный бронежилет был у командира батальона. Боеприпасов брали столько, сколько могли унести. Чтобы не таскать цинки, брали патроны в бумажных пачках, брали и неограниченное количество гранат. Никакого учета боеприпасов не было: кто хотел — тот мог взять «Муху». С пустыми рюкзаками никогда не ходили: боеприпасов должно было хватить на затяжной бой.

— Что можете сказать о вооружении душманов?

— Барахла у них хватало: и английские «Буры», и современное оружие, приходилось держать в руках и трофейный ППШ. Про гранаты, которые были у противника, ничего не могу сказать. Одним словом, вооружение у них было очень разнообразное.

— Земляков в Афганистане встречали?

— Мне в этом плане повезло. C Сергеем Киреевым, по прозвищу Длинный, мы и в один день призывались, и в один день уходили на дембель. Все два года вместе прослужили, даже койки наши рядом стояли. Могу вспомнить и Алексея Мурашова из Калуги, Шачкина из Людиново, из Спас-Деменска двое ребят было, я вместе с ними в ДОСААФ учился.

— Дедовщина была?

— Мы, солдаты, в основном были одного призыва, сержанты — на год старше. Конечно, поначалу нас сильно гоняли. Но это обычная ситуация: «Молодой — значит, тебе пахать». Это заключалось, например, в том, что на операции молодой солдат нес в мешке немного больше патронов и гранат.

Рукоприкладство бывало. Саша Елисеев пошел к пехоте поискать земляков. В роту он вернулся весь избитый, на вопрос «Кто тебя так?» он ответил, что трое грузин: в пехоте тогда был большой призыв из Грузии. Мы побежали искать обидчиков, но где их найти? Наметилась большая драка, наутро мы пришли к пехотинцам и договорились вечером собраться на драку. Нас пришла примерно рота, пехотинцев тоже было порядочно. Две стены начали сходиться, у многих уже были намотаны ремни на руках. Неожиданно прилетел на своем «уазике» комбриг, встал между нами и разъяренно закричал: «Вы что, гады! Мало вас убивают, да еще друг друга калечить захотелось! Пересажаю всех!» Комбриг не дал нам подраться, и, наверное, он правильно поступил.

Был случай, когда мы задали трепку троим пехотинцам. Наутро было построение. Офицеры привели побитых ребят и сказали им: «Смотрите, кто вас вчера отлупил!» Прошли они вдоль строя и говорят: «Нет здесь таких». Всякое бывало: и дрались, и мирились.

— Как отправляли на Родину тела погибших?

— Мне пришлось выполнять эту очень нелегкую миссию. Я привозил в Союз гроб с телом Володи Алтухина, он был родом из Брянска и призывался на полгода раньше меня.

Володя был механиком-водителем, его БМД во время выполнения боевого задания подорвалась на мине. Перед последним своим выездом он приходил к нам во взвод связи. Володя хорошо играл на гитаре и пел песни, а в армии это всегда приветствовалось. Наш сержант вечером пригласил его к нам гости. Он принес с собой гитару, мы все тихо сидели и слушали, как он пел. Играл долго, а когда собрался уходить, то мы просили спеть еще хотя бы пару песен, но он сказал: «Завтра ехать в рейд. Пойду отдохну». В рейды тогда ходили по очереди, и если, например, для выполнения задания хватало роты, то сегодня идет первая, а завтра — третья или вторая рота. В тот раз пошла в рейд вторая рота, ребята вышли утром. Когда БМД наскочила на мину, осколок попал в Алтухину в грудь и пробил комсомольский билет, еще один попал в челюсть, вся правая сторона тела обгорела, ноги были изуродованы. Рядом с Володей сидел парень по фамилии Пешков, мы до этого подшучивали над ним, говоря, что он почти как Максим Горький. Так вот от Пешкова не осталось почти ничего — мина взорвалась именно под ним. Осталось полголовы, кишки, кисть руки и части ног — одно сплошное кровавое месиво. Я рассказываю так подробно потому, что мне пришлось вытаскивать все, что осталось от Пешкова, из подорвавшейся машины, все сложили в плащ-палатку, на вес было килограммов пятнадцать.